Александр Куприн
читайте также:
Сколь же, напротив того, отменны обстоятельства поэзии внашем отечестве! Песни древних бардов едва ли стоят того, чтобы жалеть опотере их...
Карамзин Николай Михайлович   
«О сравнении древней, а особливо греческой, с немецкою и новейшею литературою»
читайте также:
Прошло и для иностранцев время надменного презрения ко всему русскому, равно как и то время, когда они б..
Николай Добролюбов   
«Русская цивилизация, сочиненная г.Жеребцовым»
читайте также:
И зачем слова? Откуда взять материалу для речей? У всякого возникает своя мысль, возникают и зреют думы и мечты, воспоминания и образы...
Помяловский Николай   
«Молотов»
       Александр КупринСтатьиВ. Н. Афанасьев: Александр Куприн
Ваши закладки:
Обратите внимание: для Вашего удобства на сайте функционирует уникальная система установки «закладок» в книгах. Все книги автоматически «запоминают» последнюю прочтённую Вами страницу, и при следующем посещении предлагают начать чтение именно с неё.

Все статьи

В. Н. Афанасьев: Александр Куприн


OCR: [email protected]

В. Н. Афанасьев
"А. И. Куприн"
(1972)

(*3)Среди выдающихся русских писателей начала XX века одно из наиболее
видных и своеобразных мест принадлежит Александру Ивановичу Куприну. Начав
литературную деятельность в самом конце 80-х годов прошлого века, Куприн за
свою почти пятидесятилетнюю творческую жизнь создал немало значительных
произведений, выдержавших испытаниевременем.
Восторженная увлеченность жизнью, любовь к простому человеку, неиссякаемая
вера в его духовные силы, протест против произвола и насилия . все это делает
лучшие произведения Куприна созвучными, понятными и близкими читателю
наших дней.
Признанный мастер короткого рассказа, автор замечательных повестей, Куприн
создал широкую и многообразную картину жизни современной ему России, запечатлев на страницах своих книг представителей почти всех слоев
предреволюционногообщества.
В совершенстве владел Куприн трудным даром увлечь читателя, смело ввести его в
круг изображаемых событий, заставить с напряженным вниманием следить за
судьбойгероев, сочувствоватьодним, ненавидетьипрезиратьдругих.
Прекрасен язык лучших произведений Куприна . простой, ясный и гибкий,
близкийязыкуписателей-классиков XIX века.
Творчество писателя развивавшееся в сложных условиях предреволюционной
действительности, не было свободно от заблуждений и срывов. Не поняв
Октябрьской революции, Купринэмигрировалзаграницу, однакогорячаялюбовьк
родной стране помогла ему осознать свою ошибку, вернуться в новую, Советскую
Россию, восторженноприветствоватьееуспехи идостижения.


(*4)
I

НАЧАЛОПУТИ
Александр Иванович Куприн родился 7 сентября (26 августа старого стиля) 1870
года в уездном городе Наровчате Пензенской губернии, в семье мелкого чиновника.секретаря мирового съезда Ивана Ивановича Куприна. Отца своего будущий
писатель не помнил, он умер от холеры в августе 1871 года в возрасте тридцати
семи лет, и годовалый Саша вместе со старшими сестрами, Софьей и Зинаидой,
осталсянапопеченииматери . ЛюбовиАлексеевныКуприной.
Любовь Алексеевна Куприна (урожденная Куланчакова) происходила из
дворянской семьи; она имела маленькое поместье в Пензенской губернии, но
доходы с этого небольшого клочка земли были незначительны, и через два с
лишним года после смерти мужа вдова с тремя детьми переезжает в Москву, где
устраивает дочерей в закрытые учебные заведения, а сама с сыном поселяется в
Кудринском вдовьем доме. В этом вдовьем доме, описанном много лет спустя в
рассказе «Святая ложь», Куприн прожил до шестилетнего возраста. Летом 1876
года он был отдан в Разумовский сиротский пансион, в котором пробыл четыре
года.
Вспоминая впоследствии свои детские годы, писатель с горечью называл себя
«казенным мальчиком», подчеркивая этим, что лучшая пора его жизни прошла в
обстановке закрытых учебных заведений, с их бездушным отношением к
воспитанникам, бессмысленными и жестокими наказаниями, подслушиваниями и
подглядываниями. Признания многих героев Куприна в рассказах «Река жизни»,
«Травка», «Леночка», «Поход», несомненно, имеют ярко выраженный
автобиографическийхарактер.
По окончании пансиона Куприн в августе 1880 годадержал экзаменыи был принят
во Вторую Московскую военную гимназию, которая через два года после этого
реорганизовалась в кадетский корпус. Здесь будущий писатель провел ровно
восемьлет . доавгуста1888 года.
О том, что представляло собой это учебное заведение, Куприн рассказал в своей
известной повести «На переломе» («Кадеты»). «Те, кто читал мою повесть «Кадеты»,. говорил на склоне лет писатель,. помнят, навер-(*5)ное, героя этой
повести Буланина и то, как мучительно тяжело переживал он... незаслуженное,
варварски дикое наказание, назначенное емуза пустячную шалость. Буланин . это
я сам, и воспоминание о розгах в кадетском корпусе осталось у меня на всю


жизнь...»1
Одним из немногих светлых явлений в безрадостной корпусной жизни были уроки
русской словесности, которые вел преподаватель Цуханов (в повести «Кадеты»
выведен под фамилией Труханов). Он-то и сумел привить своим воспитанникам
глубокий интерес к русской классической литературе. Прекрасный чтец, он так
вдохновенно читал на уроках произведения Пушкина, Лермонтова, Гоголя,
Тургенева, чтодажесамыеленивыекурсантызаслушивались.
Здесь же, в кадетском корпусе, возникло у юного Куприна и тяготение к
литературному творчеству. До нас дошли его первые стихотворные опыты. Самые
ранние из них датированы 1883 годом,. будущему писателю было тогда
тринадцать лет, самые поздние помечены предпоследним годом пребывания
Куприна в корпусе. 1887-м. При всем художественном несовершенстве большинства этих стихотворений им свойственны живость и непосредственность, ав
некоторых из них звучат героические свободолюбивый мотивы. Таково, например,
стихотворение пятнадцатилетнего Куприна «Боец», написанное в форме монолога
гибнущего в сражении бойца. Стихотворение кончается призывом, обращенным к
соратникам:

Братья! Ягибну... возьмитежезнамя,
Встретьтебезстрахаврагов.

Откровенно подражательное и по содержанию и по форме, стихотворение это
интересно, однако, тем, чтонаписановтрадицияхгражданскойпоэзии.
Среди ранних стихов Куприна есть несколько сатирических. Самое значительное
из них . «Ода Каткову», связанное, как говорится в подзаголовке, с возведением
этого известного реакционера в сан министра. Пародийно используя форму
торжественной оды и подражая стихотворным сатирам А. К. Толстого, юный
Куприн дает язвительную характеристику одному из (*6) столпов реакции 80-х
годов, печально известному своим требованием жестокой расправы с передовым
студенчеством.
Но наибольший интерес из всех юношеских стихотворений Куприна, несомненно,
представляют «Сны», написанные, как свидетельствует об этом пометка в рукописи, 14 апреля 1887 года. Чтобы понять содержание стихотворения, надовспомнить,
что 15 апреля начался суд над Александром Ильичем Ульяновым и его товарищами, готовившими покушение на Александра III. Приговор суда заранее можно
было предугадать, и вот молодой поэт дает в «Снах» картину жестокой расправы
царизма с революционерами, рисует муки убиваемых людей. Стихотворение


заканчиваетсясловами: «Свершилосьгнусное, страшноедело».
«Сны», как и некоторые другие стихотворения Куприна на гражданские темы, не
позволяют, разумеется, говорить о какой бы то ни было определенной системе политических взглядов автора, но они свидетельствуют о его стремлении к правде и
справедливости, о его протесте против произвола и насилия, хотя этот протест и
выражалсявнесколькоабстрактных призывахксвободе.
По окончании корпуса осенью 1888 года Куприн поступает в 3-е Военное
Александровское училище, готовившее пехотных офицеров, и кончает его в
августе1890 годавчинеподпоручика.
К временам прохождения курса в училище относится первое выступление Куприна
в печати с небольшим рассказом «Последний дебют», опубликованным в журнале
«Русский сатирический листок» (1899, № 48, 3 декабря). Рассказ, еще очень
несовершенный в художественном отношении, предваряет, однако, некоторые
мотивызрелоготворчестваписателяипоэтомупредставляетизвестныйинтерес.
...В театре перед началом последнего действия происходит объяснение между
молодой актрисой Лидией Николаевной Гольской и ее партнером по сцене .
директором труппы Александром Петровичем. Гольская упрекает его в том, что он
забыл свои клятвы и обещания и бросил ее как раз тогда, когда она должна стать
матерью, начтособлазнительравнодушнообъявляетей, чтоонееразлюбил.
Начинается последний акт пьесы. Все еще надеясь тронуть сердце Александра
Петровича, Гольская, играю-(*7)щая роль покинутой женщины, обращается к нему
насцене со страстными упреками, но, убедившись, что всенапрасно, принимаетяд.
ПоявившийсяурампычеловекобъявляетосмертиГольской.
И тема рассказа, и ее воплощениесвидетельствовали о влиянии книжных образцов,
о слабом еще знании автором подлинной жизни, о подмене правды чувств
псевдоромантическойприподнятостьюивыспренностью.
Псевдоромантические штампы встречаются в рассказе на каждом шагу. Красавица
героиня («тонкие правильные черты лица, классический профиль и будто мраморная прозрачная бледность лица»), «демонический» герой (лицо которого,
«обрамленное густою гривой черных волос, живописно падавших на плечи, носило
печать какой-то гордой самоуверенной силы») . персонажи, взятые не из жизни, а
из бульварных романов того времени. Да и сама центральная ситуация . смерть
обманутой благородной героини-актрисы на сцене от яда, который она приняла,.
былаподсказананежизнью, алитературой.
Тем не менее рассказ трогает своим сочувствием к трагической судьбе актрисы. А.


Мясников в своей вступительной статье к избранным произведениям писателя
справедливо пишет о первом купринском рассказе: «Героиней рассказа выступает
«маленький человек» . актриса провинциального театра. Богатство душ этих
«маленьких людей» будет рисовать Куприн во многих своих произведениях. В
самом рассказе Куприн рисует любовь как самую высокую ценность в жизни.
Потеря любви равна потере смысла человеческого существования. Куприн
противопоставляет большое чувство ничтожеству человеческих отношений в
существующем обществе»2. К сказанному можно еще прибавить, что в героине
автор подчеркивает ее несомненную и яркую талантливость . свойство, которым
будутнаделенымногиеперсонажиболеепозднихпроизведенийписателя.
После первого появления в печати Куприн в течение трех следующих лет не
публикует больше ни строчки. Известно, что за «Последний дебют» он был
посаженнагауптвахту, таккакнарушилпараграфустава, согласно
(*8) которому воинский чин все предназначенное для печати должен был
предъявлятьнапроверкуначальству.
Окончив юнкерское училище, Куприн в августе 1890 года был направлен на
службув 46-йпехотныйДнепровский полк.
Местом стоянки Днепровского полка была Подольская губерния, причем основная
часть полка (три батальона из четырех) размещалась в уездном городе Проскурове, а один батальон попеременно располагался то в местечке Гусятино, то в
Волочиске.
В глухом, захолустном Проскурове и в еще более глухих Волочиске и Гусятине
пробыл Куприн четыре года. Безрадостна и однообразна была жизнь молодого
человека, почти юноши, попавшего после большой и шумной Москвы в заштатный
гарнизон, офицеры которого пьянствовали, играли в карты, заводили грязные
интрижки с полковыми дамами. Безотрадна была жизнь и у местных жителей.
Мелкие чиновники, обремененные, как правило, большими семьями, перебивались
с хлеба на воду, от получки к получке, да совсем уже нищие евреи-ремесленники.
вот кто составлял основу гражданского населения убогих маленьких городков,
названиякоторых струдомможнобылоразыскатьнагеографическихкартах.
Но время, проведенное в этих местах, не прошло даром для Куприна как писателя.
Впечатления от жизни офицерства и городского мещанства дали ему материал для
многих его будущих произведений. Весь цикл военных рассказов писателя,
увенчанных повестью «Поединок», а также ряд произведений из жизни маленьких
людей глухой провинции . вот результат пребывания Куприна на военной


службе.
Но и в годы военной службы он не оставлял занятия литературой. За это время им,
по свидетельствуего жены М. К. Куприной-Иорданской, было написаномного стихотворенийи, крометого, несколькопроизведенийвпрозе.
Однако Куприну хотелось совершенствовать свое мастерство, а для этого нужно
былоуехать изпровинции.
Единственным возможным, хотя и трудно достижимым средством вырваться в те
годы из захолустной армейской среды было для офицера поступление в Академию
генерального штаба. Куприн решил использовать этот путь, и в конце лета 1893
года он едет в Петербург сдавать экзамены в Академию. Экзамены шли успешно,
нопередсамымокончаниемихмолодойофицерпораспоряжению
(*9) командующего войсками Киевского военного округа генерала Драгомирова
был неожиданноотозван обратно вполк. Причина, каквыяснилось, былавтом, что
по дороге в Петербург на одной из станций Куприн вступил в столкновение с
полицейским приставом, оскорбившим у него на глазах молодую девушку. Это
оказалось достаточным, чтобы попытка поступить вАкадемию генерального штаба
сорвалась.
Свое пребывание в Петербурге во время сдачи экзаменов в Академию Куприн
использовал для установления связи с журналами. Он побывал в редакции журнала
«Русское богатство», руководимом В. Г. Короленко, в котором уже были
напечатаны на протяжении 1893 года два его произведения: «Впотьмах» (№ 6 и 7),
«Луннойночью» (№11).
Распростившись с надеждой попасть в Академию, Куприн возвращается в полк и
здесь еще в течение целого года тянет служебную лямку. Только осенью 1894 года
он принимает решение выйти в отставкуи, покинув Проскуров, переезжает в Киев,
имея в кармане, по свидетельству своего биографа Ф. Д. Батюшкова, всего четыре
рубля.
Куприн очутился в большом городе без средств к существованию, без ясных целей
на будущее. Единственно, что, как и раньше, влекло его,. это литературная
деятельность. К этому времени он был автором трех (если не считать юношеского
«Последнего дебюта») произведений, напечатанных в солидном столичном журнале. (В1894 годувтомже «Русскомбогатстве» былоопубликовано «Дознание».)
Это было хорошим началом для молодого писателя. Обычно в «Русское богатство»
и в другие «толстые» журналы попадали авторы, имевшие предварительный опыт
работы в мелких столичных и провинциальных изданиях и своим появлением в


«большойпрессе» какбызавоевавшиеправонавсероссийскуюизвестность.
Но Куприну после «Русского богатства» пришлось «спуститься» в мелкую
провинциальную прессу, то есть совершить несколько иной, чем большинству
начинающих авторов того времени, путь. Литература становится для него
основным источником существования, и он вынужден идти в любые издания,
браться за любую работу. С сентября 1894 года Куприн начинает сотрудничать в
газетах «Киевское слово», «Жизнь и искусство», ас (*10) февраля следующего,
1895 года . в газете «Киевлянин». Он печатает в этих газетах рассказы, очерки,
статьи и стихи, подписывая их различными псевдонимами: Алеко, А. Незабудкин,
А. Поспелов, В. Теплов, Киевлянин, NN. а также криптонимами: А. И. К., А. К., А.
К.рин. К., К.нидр. Лишьподнемногимиизсвоихпроизведенийэтихлетставит
онполнуюподпись.
Характерно, что, отправив еще из армии два рассказа в «Русское богатство»,
Куприн уже из Киева пишет секретарю редакции А. И. Иванчину-Писареву: «У
Николая Константиновича (Михайловского..В. А.) есть два моих рассказа: 1)
«Негласная ревизия» и 2) «Лидочка». Узнайте, будьте добры, нужны ли они ему
будут или нет; аесли нет, тоя быих, или один из них, направилводнуизкиевских
газет под псевдонимом»3. И действительно, возвращенный редакцией «Русского
богатства» рассказ «Негласная ревизия» вскоре появляется в газете «Жизнь и
искусство» заподписьюА. К.
Из всего напечатанного Куприным в киевских газетах (а он помещал там и
фельетоны, и рецензии, и судебные отчеты, и передовые статьи) наибольший
интереспредставляютдлянасегорассказы.
Эти рассказы (их было свыше сорока; к ним надо присоединить три напечатанных
ранее в «Русском богатстве»), творчески неровные, противоречивые, тем не менее
предвосхищали зрелую купринскую прозу . ту прозу, которую так высоко оценят
старшиесовременникиписателяиеговеликиеучителя ТолстойиЧехов.
В самом деле наряду с вещами искусственными, вычурными, надуманными
появляются в раннем купринском творчестве прекрасные реалистические рассказы
«Дознание» и «Ночлег», предваряющие «Поединок», а также отмеченные тонким
психологическим анализом рассказы «Негласная ревизия» и «К славе» («Лидочка»). Иногда кажется, что два разных писателя создали полную глубокой
человечности, восхищавшую много лет спустя Льва Толстого миниатюру «Allez!»
и пронизанные сумеречными, декадентскими мотивами новеллы «Странный
случай» и «Каприз» (первоначально «Каприз дивы»), истории о «роковых»


женщинах, которыебезжалостногубятвлюбленныхвнихмужчин.
Чтобы понять причины столь разноречивых тенден-(*11)ций в творчестве раннего
Куприна, надо ближеприсмотретьсяк писателю, надовспомнить, вкаких условиях
развивался он в те годы, последние годы столь знаменательного в истории русской
литературы XIX века.
Девяностые годы . это время, когда живет и творит Лев Толстой, в расцвете
таланта находится В. Г. Короленко, в период полной творческой зрелости вступает
А. П. Чехов. Это время, когда в литературу приходит молодой Горький с его
гимном «безумству храбрых», с мечтой о сильном, свободном, прекрасном и
гордомчеловеке.
Но 90-е годы . это также время, когда складывается и оформляется на русской
почве упадочное, декадентское направление в литературе, порывающее с
благородными традициями служения народу, провозглашающее культ «чистого»
искусства, мистику, эротику, крайний индивидуализм. Как раз в период появления
в «Русском богатстве» первых произведений Куприна выходит отдельным
изданием работа одного из столпов декадентства Д. Мережковского,. «О
причинах упадка и новых течениях современной русской литературы», явившаяся
своеобразным манифестом декадентства. Мережковский намечает в этой книге
«три главных элемента нового искусства: мистическое содержание, символы и
расширение художественной впечатлительности» . и, жестоко обрушиваясь на
«утилитарный пошлый реализм», заявляет, что недостатки современной
литературы объясняются «тем упадком художественного вкуса, который, начиная с
60-х годов, продолжается доныне и вызван проповедью таких критиков, как
Добролюбов, Чернышевский, Писарев». Видя возрождение литературы в
декадентстве, Мережковский утверждает: «Русские декаденты . первые русские
европейцы, люди всемирной культуры, достигшие крайних вершин ее
самозародившейсямистики».
Одновременно с теоретическим обоснованием декадентства на страницах ряда
изданий, таких, например, как петербургский журнал «Северный вестник»,
всячески пропагандируется «новое», декадентское искусство, появляются в
переводе на русский язык, и не только в столичных, но и в провинциальных
изданиях, образцытворчествазападноевропейскихдекадентов.
Только вступивший в литературу молодой Куприн испытал известное, хотя и
кратковременное, влияние декадентства с его пристрастием ко всему
«необычному», (*12) «странному», «загадочному». Это влияние особенно ска


залось в тех произведениях, в которых писатель стремился изобразить сложные,
противоречивые характеры. Разгадку таких характеров Куприн сплошь и рядом
искал не в общественных условиях, а в болезненных изломах человеческой
психики, изменчивой и непостоянной, не поддающейся логическому,
рациональному истолкованию. Наиболее характерен для этой группы произведений рассказ «Лунной ночью», главный герой которого учитель Гамов
следующимобразомрассуждаето «темных сторонах» человеческогосознания:
«Я, видите ли, думаю, что человеку присущи две воли. Одна . сознательная. Этой
волей я ежечасно, ежеминутно управляю своими действиями и постоянно сознаю в
себе ее присутствие. Ну, одним словом, она есть то, что всякий привык понимать
под именем воли. А другая воля . бессознательная; она в некоторых случаях распоряжается человеком совершенно без его ведома, иногда даже против его
желания. Человекеенепонимаетинесознаетвсебе».
В подтверждение своей мысли учитель рассказывает историю, в которой предстает
как утонченный садист, наслаждающийся мучениями своей жертвы . любимой,
нонелюбящейегоженщины, которуюонвконцеконцовубивает.
Но в том же, 1893 году, когда появился рассказ «Лунной ночью», Куприн пишет и
«Дознание» (в журнальной редакции . «Из отдаленного прошлого»), в котором
изображены не «демонические» герои с раздвоенным сознанием и смятенной
душой, а хорошо знакомые писателю солдаты и офицеры захолустного армейского
полка, несущиененавистноеярмотяжелойвоеннойслужбы.
В центре рассказа подпоручик Козловский . честный, интеллигентный человек.
Он первый год находится на военной службе и не может свыкнуться с ее грубыми,
бесчеловечными законами. Молодой офицер чувствует какую-то странную
духовную связь между собой и солдатом Байгузиным, с которого он снимает
дознание. Этотсолдат . забитыйтатарин . подвергаетсяжестокомунаказаниюза
мелкуюкражу, смыслицелькоторойемусамомунеясныдоконца.
Как можно судить по переписке Куприна с одним из редакторов «Русского
богатства» Михайловским, рассказ «Дознание» был подвергнут редакционной
правке в цен-(*13)зурных целях. Ему было также дано «маскирующее» название:
«Из отдаленного прошлого». Но и эта маскировка не заслонила его
злободневности.
В «Дознании» сказались некоторые особенности литературной манеры Куприна,
так хорошо знакомые по его более поздним произведениям: никаких прямых обличительных тирад не произносит ни сам автор, ни его персонажи. Внешне


спокойное и, как казалось некоторым критикам, даже «бесстрастное»
повествование пронизано, однако, отчетливым авторским отношением к изображаемому. Самим выбором явлений, выдвижением на первый план фигуры
страдающего от сознания социальной несправедливости героя . в данном случае
подпоручикаКозловского . Купринявнообличалармейскуюдействительность.
После «Дознания» можно было подумать, что писатель отказался от вычурных
мелодраматических ситуаций и образов, характерных для рассказа «Лунной
ночью». Однако, какужеговорилось, оншелсложнымпутем.
К «странным», «загадочным» явлениям человеческой психологии Куприн
возвращается в рассказе «Ясь» (в последующих редакциях «Славянская душа»). С
первого взгляда «Ясь» . это непритязательная история об одном из верных
господских слуг, но чем дальше мы читаем, тем заметнее становится стремление
автора сосредоточить внимание на темных, необъяснимых сторонах психики Яся.
Внезапное самоубийство старого слуги еще более усиливает ореол загадочности
вокруг этого человека. Рассказ заканчивается рассуждением автора о «странной
душе» . «верной, чистой, противоречивой, вздорной и больной», жившей в
Ясиномтеле.
Явно нездоровое, извращенное начало живет и в душе классной дамы Наталии
Давыдовны . героини одноименного рассказа. Суровая и строгая блюстительница
нравственности и дисциплины, перед которой трепещут все институтки, она
оказывается тайной развратницей, вступающей в связь со случайными мужчинами,
встреченнымиеюнаулице.
Нередко отмеченные странностями герои Куприна кончают прямым безумием.
Сходит с ума скульптор . герой рассказа «Психея», стремящийся оживить создание своих рук . статую прекрасной Психеи; явно ненормален художник из
миниатюры «Безумие», мечтающий (*14) воспроизвести на полотне
пригрезившеесяемутаинственноесущество, похожеенамопассановскогоОрля.
Нет сомнения, что именно эти произведения имел в виду сам писатель, когда
несколько лет спустя, характеризуя свой первый сборник рассказов, вышедший в
1897 годувКиеве, говорил, чтовнем «многобалласту».
Из рассказа в рассказ переходит трафаретный образ светской женщинысоблазнительницы . жестокой, холодной и пустой. Бледен и невыразителен язык
большинства этих рассказов Куприна. Как далек он от реалистически точного и
яркогоязыка, написанноговтежегоды «Дознания»!
И все же уже в целом ряде произведений ранних лет Куприн следует традициям


реалистического изображения жизни, углубляя и совершенствуя то, что было им
достигнуто в «Дознании». Достаточно сопоставить один из рассказов 1894 года .
«К славе» . с близким к нему по теме первым печатным произведением Куприна

. «Последний дебют», чтобы убедиться, как выросло и окрепло литературное
мастерствописателязапятьлет, прошедшихсодняеговступлениявлитературу.
В судьбе героини рассказа «К славе» Лидочки Гнетневой есть много роднящего ее
с актрисой Гольской из «Последнего дебюта». Как и Гольская, Лидочка по-настоящему талантлива, подобно Гольской любит коллегу-артиста . «красивого
лгуна с горячими словами и холодным сердцем» и брошенаим, как раз тогда, когда
готовится стать матерью. Но там, где для Гольской заканчивается ее трагедия
эффектной гибелью в расцвете таланта на сцене, на глазах у потрясенной
публики,. там начинается подлинная, лишенная какой бы то ни было внешней
эффектности трагедия Лидочки. Потеряв ребенка, она начинает плыть по течению,
опускается все ниже и ниже и, что самое главное, утрачивает талант, который так
пленил автора-рассказчика при первой встрече с ней. «Теперь она только
улыбалась, неестественно показывая зубы, как и все до одной актрисы, так же
напряженно и деревянно хохотала, так же ломала руки с вывертыванием наружу
локтей». Так несчастная любовь.только первое, но не единственное и даже не
самое главное звено в цепи унижений, выпавших на долю молодой, неопытной
девушки. Трагедия Лидочки . жизненней, правдивей, заурядней и, по существу,
страшней, чем трагедия Гольской, ибо связана с потерей (*15) человеческого
достоинства. Не мелодраматические эффекты, а суровая правда жизни привлекает
здесьвниманиеКуприна.
Большое место в рассказе уделено изображению фона, на котором развертываются
события,. закулисному быту актеров. Если в «Последнем дебюте» этот фон был
едва намечен и романтический образ главной героини органически не увязывался с
ним, а потому казался искусственно вписанным в него, то в рассказе «К славе»
бытовой фон неразрывно связан с трагедией Лидочки, помогая понять ее причины.
Эти причины в конечном счете коренятся в глубочайшей социальной несправедливости: актеры обречены на унижение и нищету, а искусство является
развлечением и забавой «хозяев жизни». Конечно, и в этом рассказе нетрудно
обнаружить недостатки (элементы шаржа и некоторый шаблон в обрисовке
актерской среды), но в целом он, безусловно, интересен. Разрабатывая
традиционную для русской литературы 90-х годов тему, писатель дает ей верное
социальноерешение.

Рассказом «К славе» открывается целый ряд произведений, посвященных гибели
одаренных людей. Талантлива Лидочка, талантлив переживший свою славу актер
Костромской из рассказа «Полубог», талантлив молодой писатель Пашкевич,
превратившийся в газетную клячу (рассказ «Кляча»), талантлив спившийся художник Ильин («Погибшая сила»). Характерно при этом, что, отмечая яркую
индивидуальность простых людей, людей-тружеников, Куприн не находит
настоящих талантов в среде паразитической, в среде аристократов и прожигателей
жизни.
В ранних рассказах Куприна мы найдем немало раздавленных жизнью людей. Но
даже в них писатель подмечает сплошь и рядом стремление сохранить свое человеческое достоинство, а иногда и горячее желание помочь другим, таким же
несчастным, как они. Так, в рассказе «Наташка» проститутка, сама живущая в
жалких номерах, приглашает в праздничную пасхальную ночь к себе в комнату
«разговеться» своих соседей по номерам, несчастных отщепенцев, которые, в свою
очередь, по-человеческиотнеслиськней4.
(*16) Чем дальшеразвивается творчество Куприна, темвсе отчетливее звучит внем
сочувствие к беднякам, все заметнееотходят навторой планрассказыо «необыкновенных» случаях из жизни «коварных» и «жестоких» красавиц из высшего света.
Характерно, что в более поздних рассказах писателя героини такого типа все резче
и решительнее противопоставляются простым и скромным людям, с которыми
сталкиваетихсудьба. Насторонеэтихскромных людейвсесимпатии автора.
Показательна в этом отношении небольшая повесть Куприна «Кэт», появившаяся
впервые в печати в начале 1897 года и впоследствии дважды выходившая в новых
редакциях и под новыми названиями (сначала «Барышня», затем в собрании
сочинений «Прапорщикармейский») .
Повесть строится как своеобразная исповедь центральных ее персонажей .
пехотного прапорщика Лапшина и светской барышни Кэт. Первый изливает свои
чувства в дневнике, вторая . в письмах к подруге. И Лапшин и Кэт описывают
одни и те же события . первую встречу, знакомство, последующие свидания; в
дневнике и в письмах отражается весь их непродолжительный роман. Из
сопоставления дневника Лапшина и писем Кэт вырисовывается образ простого,
скромного, духовно здорового, верящего в возможность большой, настоящей
любви юноши . и развращенной светской девицы, давно изверившейся в любви и
мечтающейлишьо «ещеболеедерзкихиещеболеетомительныхласках».
Тот же контраст и в основе рассказа «Первый встречный» (1897). Рядом с


центральным персонажем . интеллигентным бедняком-романтиком, живущим
грошовыми уроками, холодная, погруженная лишь в свои переживания,
презрительно-равнодушная к людям эгоистичная, безымянная героиня.
Влюбленныйвнеемечтательотноситсякнейссамозабвеннымобожанием.
Куприн горячо сочувствует герою этих своих произведений . «маленькому
человеку», хотя и видит свойственные ему слабости, которые порой изображает в
тонахмягкой, дружескойиронии («Прапорщикармейский»).
Он видит вокруг себя главным образом страдающих от социальной
несправедливости людей, но не замечает истинных борцов. Поэтомуего герой слаб
и беспомощен в борьбе с жизнью и только сострадает не-(*17)счастным, не
помышляявступитьвединоборствосозлом.
Помимо рассказов, в эти годы Куприн часто обращается к очерку. Некоторые из
них были собраны писателем и изданы в 1896 году отдельной книгой под
названием «Киевскиетипы».
Характерные особенности Куприна-очеркиста . тонкая наблюдательность,
повышенный интерес и внимание к маленьким, незаметным, а иногда и
деклассированным, брошенным на дно жизни людям. Уже самим выбором
объектов для своих зарисовок писатель как бы утверждает мысль о том, что
каждый человек, независимо от его общественного положения, представляет интерес, имеет право на внимание. В «Киевских типах» наряду со студентом
фигурирует босяк, наряду с доктором . вор, и о каждом из них писатель
рассказываетживоиувлеченно.
Стремясь нарисовать типические фигуры представителей той или иной социальной
категории, той или иной профессии, Куприн дает обобщенные образы, а героев
часто называет не по именам, а по принадлежности к той или иной группе .
певчий, пожарный, квартирнаяхозяйка, художникит. д.
Как ни пестры эти очерки, в целом они все же воссоздают страшную картину
падения, деградациичеловеческойличностивусловиях собственническогомира.
В очерке «Доктор», например, перед нами процесс превращения молодого,
горячего и честного, искренне стремящегося помочь страждущему человеку врача
в холодного, равнодушного к страданиям людей дельца от медицины. Вначале,
«вывесив у своих дверей медную дощечку с обозначением приемных часов и с
добавлением, что бедные принимаются бесплатно, молодой врач считает своею
священной обязанностью аккуратно и безнадежно отсиживать приемное время». В
дальнейшем, разбогатев, «доктор меняет старую квартиру на новую да кстати


приобретает и новую дверную дощечку, на которой звание врача заменяется
званием доктора, а бесплатный прием бедных исчезает бесследно». Так, за
малозначительными с виду деталями быта и внешней обстановки перед читателем
вырисовывается процесс постепенной утраты врачом всего того благородного и
честного, чтоокрылялоивдохновлялоеговднимолодости.
(*18) Один из самых ярких очерков серии «Киевские типы» . «Художник» имеет
отчетливо выраженную сатирическую направленность. В очерке рассказывается о
декадентствующем живописце, который презрительно отвергает все
реалистическое искусство, как классическое, так и современное: «Мы .
импрессионисты! . восклицает он в артистическом задоре и на этом основании
пишет снег фиолетовым цветом, собаку . розовым, ульи на пчельнике и траву .
лиловым, а небо . зеленым, пройдясь заодно зеленой краской и по голове кладбищенскогосторожа».
Куприн высмеивает подобных деятелей, претендующих на роль новаторов, но в
большинстве своем посредственных, а то и просто бездарных. Такие люди губят
подлинные таланты, и только немногим удается вырваться «из этой инертной,
бездарнойсреды».
Очерки цикла «Киевские типы» интересны тем, что являются как бы эскизами,
набросками к более поздним произведениям писателя. Так, квартирная хозяйка в
очерке под тем же названием предвосхищает образ содержательницы
меблированных комнат Анны Фридриховны в рассказе «Река жизни»; в
сатирическом очерке «Студент-драгун» мы видим первый набросок того глубоко
ненавистного Куприну типа студента-белоподкладочника, который появится на
страницах повести «Яма» (Бориса Собашникова), очерки «Босяк», «Вор», «Стрелки», посвященные людям дна, подготовят рассказ «С улицы» ит. д. Вообще роль
киевских впечатлений во всем последующем творчестве писателя чрезвычайно велика.
В начале 1896 года в Киеве выходит первая книга Куприна . очерки «Киевские
типы», в следующем, 1897 году . сборник рассказов «Миниатюры», объединивший свыше двадцати произведений писателя, печатавшихся в газетах Киева и
Житомира. Этими двумя сборниками Куприн как бы подвел некоторый итог своемураннемутворчеству.
Как уже отмечалось, ранние рассказы Куприна пестры и неравноценны. Но какими
бы пестрыми ни казались эти купринские произведения, в них все же при более
внимательном взгляде проявляется главная, ведущая линия, связанная со


стремлением их автора раскрыть духовную красоту человека-труженика, человека
из народа, показать неприглядный облик «хозяев жиз-(*19)ни». Эти характерные
особенности раннего творчества Куприна найдут отчетливое воплощение в его
первомкрупномпроизведении . повести «Молох».


1А. И. Куприн. Собр. соч. в 6-ти томах, т. 6, Гослитиздат, М. 1958, стр. 774.775.
(В дальнейшем все ссылки, кроме специально оговоренных, даются на это
издание.)
2См. А. И. Куприн, Избранныепроизведения, ГослитиздатМ., 1947, стр. 3.
3РукописныйфондИРЛИ, ф. 114, он. 2, ед. хр. 244.
4В дальнейшем Куприн дважды перерабатывал рассказ, дав ему сначала название
«По-семейному», потом . «Одиночка».


II
МОЛОХКАПИТАЛИЗМАИ «ЕСТЕСТВЕННЫЙ» ЧЕЛОВЕК

В начале 1896 года Куприн в качестве корреспондента киевских газет совершил
поездку по заводам и шахтам Донецкого бассейна. Результатом этой поездки
явились очерки, печатавшиеся в газете «Киевлянин», а также повесть «Молох».
Впрочем, не одна только кратковременная поездка дала материал для «Молоха».
Закончив объезд ряда заводов, Куприн обосновался на некоторое время на одном
из них в должности заведующего учетом кузницы и столярной мастерской и проработал здесь несколько месяцев. Наблюдения над жизнью большого
промышленного предприятия, и притом не со стороны, а «изнутри», обогатили
жадногодоновыхвпечатлений писателя.
Здесь, в Донецком бассейне, в этот период создавались могучие акционерные
компании, строились шахты, заводы. В рабочих поселках, состоящих из бараков и
лагерей, царила беспросветная нужда, а последние гроши спускались в дни
воскресного запоя, и это происходило не только в Донбассе. Вторая половина 90-х
годов и особенно1896 год, когдабыл написан «Молох»,. время наиболеешумных


успехов российского капитализма, время знаменитой Всероссийской
промышленной выставки в Нижнем Новгороде, описанной Горьким в его
замечательных корреспонденциях, время активных выступлений растущего и
осознающего свои силы русского пролетариата. Все это не могло укрыться от зоркого взгляда писателя. Потрясенный зрелищем капиталистического завода,
пожирающего человеческие жизни, Куприн посвятил взволновавшей его теме свою
повесть.
Тема эта не была совершенно новой в литературе тех лет. Многие писатели,
современники Куприна, как, например П. Д. Боборыкин, Д. Н. Мамин-Сибиряк,
каж-(*20)дый по-своемуизображали «рыцарей наживы» . крупных фабрикантови
заводчиков, выколачивающих миллионные барыши и считающих себя при этом
создателямикультурыипрогресса.
Чехов в рассказе «Случай из практики» нарисовал капиталистическую фабрику в
тех же мрачных тонах, что и Куприн завод в «Молохе». Горький в «Фоме Гордееве» дал образ купца-промышленника Якова Маякина, проповедующего
господство «избранных людей нации». Этот же мотив прозвучит в речах заводчика
Квашнина, одногоизгероев «Молоха».
Таким образом, Куприна волновали те же проблемы, что и других русских
писателей . его современников. Он стремится вскрыть и обнажить язвы
капитализма, егобесчеловечиеижестокость.
Центральный герой повести инженер Бобров, сам себя уподобляющий человеку, «с
которого заживо содрали кожу»;. это одна из тех тонких, нервных, чутких и искренних натур, для которых столкновение с «грубой действительностью» чревато
тяжелыми и мучительными переживаниями. Хотя Бобров с подлинным трагизмом
переносит чудовищную несправедливость окружающей его действительности, он
сам включен в машину капиталистического прогресса, сам является одним из
винтиков в ее сложном механизме. О таких людях Гаршин писал водномиз писем,
относящихся к самому началу его литературной деятельности: «Карьера горного
инженера пугает меня. Я знаю многих из них; все разделяются на три категории:
одни . дельцы, загребающие деньги, чины, места; другие . спившиеся люди;
третьи . кандидаты во вторую категорию, люди хорошие, честные, страдающие
из-за того, что стоят не у дела, а у пустого места. Да разве это не пустое место.
набиватьмошнукакому-нибудьнеучу?»1
К представителям третьей категории, если применять определение Гаршина, и
принадлежит герой повести «Молох» Андрей Ильич Бобров. Он тоже хороший,


честный человек, он тоже страдает из-за того, что стоит не у дела, или, вернее, у
дела, глубоко ненавистного ему. «Я считаю себя честным человеком,.говорит
Бобров,. ипотомупрямосебяспрашиваю: «Чтотыделаешь?
(*21) Комутыприносишь пользу?» Я начинаюразбиратьсявэтихвопросах ивижу,
что благодаря моим трудам сотни французских лавочников-рантье и десяток
ловкихрусских пройдох современемположатвкарманымиллионы».
Боброву лучше чем кому бы то ни было известно, как отзывается
капиталистический прогресс на десятках тысяч людей, своим трудом
прокладывающих ему дорогу. Подсчитав, «что работа в рудниках, шахтах, металлических заводах и на больших фабриках сокращает жизнь рабочего
приблизительно на целую четверть», Бобров делает вывод, что на заводе, где он
служит, каждые двое суток работы «пожирают целого человека». «Черт возьми!.
восклицает взволнованный этим выводом инженер в беседе со своим другом
доктором Гольдбергом.. Вы помните из Библии, что какие-то там ассирияне или
моавитяне приносили своим богам человеческие жертвы? Но ведь эти медные
господа. Молох и Дагон, покраснели бы от стыда и от обиды перед теми цифрами,
чтоясейчаспривел».
Так появляется на страницах повести образ кровожадного бога древности Молоха,
который как символ, воплощающий жестокость и бесчеловечие капитализма,
проходитсквозьвсепроизведение.
Однако, как показывает Куприн, протест Боброва против капитализма не имеет
никакого практического значения, потомучто он человек слабый, неврастеничный,
бесхарактерный, не способный к борьбе и действию. Да и все его гневные тирады
очень уязвимы. Порой осуждение капитализма переходит у него в отрицание
техники, культуры, цивилизации, ведет к наивному прославлению «доброго
старого времени», когда «наши предки, собираясь из деревни в губернию, не спеша
служили молебен и пускались в путь с запасом, достаточным для полярной
экспедиции». В этом очевидная слабость позиции Боброва, а также и самого
Куприна, ибо он, как увидим дальше, неоднократно от своего имени выступал с
подобными утверждениями. Нельзя забывать и то, что протест Боброва, его
вспышка в конце повести во многом определяются личным несчастьем . потерей
любимой девушки, которая, соблазнившись богатством, предпочла молодому
инженерувсемогущегокапиталистаКвашнинаитакжесталажертвойМолоха.
Все это не умаляет, однако, главного, что характери-(*22)зует произведение и
определяет его общественную прогрессивность: показ бесчеловечия и жестокости


капитализма в период его наибольших «успехов». Недаром Молох и Квашнин в
сознании Боброва сливаются воедино. «На мгновение ему показалось, что это едет
вовсе не Квашнин, а какое-то окровавленное, уродливое и грозное божество, вроде
тех идолов восточных культов, под колесницы которых бросаются во время
религиозных шествийопьяневшиеотэкстазафанатики».
Интересно проследить, как меняются художественные приемы Куприна в
зависимости от того, рисует ли он Боброва, которому сочувствует и которого
изображает с явной симпатией, или Квашнина, чья омерзительная сущность
постоянноподчеркиваетсянастраницахповести.
Описывая наружность Боброва, Куприн упоминает и «большой белыи прекрасный
лоб», и улыбку, в которой заключалась «прелесть его, в сущности, некрасивого
лица», иглаза, становившиеся «нежнымиивеселыми», когдаБобровсмеялся.
Стоит после этого обратиться к портрету Квашнина, чтобы увидеть, как выделяет
Куприн в облике всемогущего хозяина завода те черты, которые помогают лучше
почувствовать грубость и низменность его натуры: «Квашнин сидел в кресле,
расставив свои колоссальные ноги и выпятив вперед живот. На нем была круглая
фетровая шляпа, из-под которой сияли огненныеволосы; бритое, какуактера, лицо
с обвисшими щеками и тройным подбородком, испещренное крупными
веснушками, казалось заспанным и недовольным; губы складывались в презрительную, кислую гримасу». Мы ничего не узнаем о выражении глаз Квашнина,
словно бы их не существует, но зато каждая поза, каждое движение его грузного
тела подробно описаны Куприным: «Квашнин почему-то медлил сходить вниз и
стоял за стеклянной стеной, возвышаясь своей массивной фигурой над теснящейся
около вагона группой, с широко расставленными ногами и брезгливой миной на
лице, похожийнаяпонскогоидолагрубойработы».
Характерно, что уже в этой сцене, где впервые появляется Квашнин, писатель
сопоставляет его с идолом, подготовляя возникающую в финале повести параллель
Квашнин . Молох. Это сопоставление вновь и вновь возникает на страницах
повести. Вот Бобров замечает на лице Нины, смотрящей на Квашнина, «ту улыбку
и (*23) тот же тревожный страх дикаря, взирающего на своего идола». А вот жены
рабочих являются к немусо своими жалобами: «Едва только Василий Терентьевич,
схватившись руками за козлы, кряхтя и накренив всю коляску, ступил на
подножку, как бабы быстро окружили его со всех сторон и повалились на колени...
Сначала Квашнин ничего не мог разобрать: бабы кричали все сразу и протягивали
к нему грудных младенцев». Женщины, падающие на колени перед хозяином и


протягивающие к нему детей,. эта картина невольно вызывает ассоциацию с
почестями кровожадному Молоху, принимающему человеческие жертвы, о
которых говорилБобров.
Куприн придавал большое значение образу Квашнина. И надо сказать, что это
самая большая его удача. Любопытно отметить, что, публикуя первоначально «Молох» в «Русском богатстве», Куприн по требованию Михайловского сделал ряд
исправлений цензурного порядка, в частности смягчил образ Квашнина. В
дальнейшем, подготовляя текст для сборника «Рассказы», Куприн внес поправки и
дополнения, вновь заострив характеристику Квашнина. Его фигура приобрела в
окончательной редакции еще более резкие и отталкивающие черты. Так, в
первопечатном варианте Квашнин, увидев из окна вагона Нину Зиненко и сразу
заинтересовавшись ею, свой разговор относительно нее с директором завода
Шелковниковым вел на французском языке, что придавало ему характер светской
болтовни. В окончательном тексте повести Квашнин начинает разговор о Нине с
грубого, пренебрежительного обращения к Шелковникову: «Э... па... послушайте...
ктоэтадевочка?»
И уже этот произнесенный сквозь зубы, с полным презрением и к собеседнику, ик
той, о ком идет речь, вопрос достаточно ясно определяет характер всего последующего разговора о Нине и цель, которую преследует Квашнин, добиваясь
знакомствасней.
Особенно важны те дополнениявтексте, которыепомогают отчетливо представить
отношение Квашнина к тем, комуон обязан своим богатством,. сотнями тысячам
рабочих, обслуживающих егозаводы.
Уже в первопечатной редакции повести есть сцена «бабьего бунта», в которой Квашнин,

осажденный женами рабочих, протестующими против плохих жилищных условий,
лицемерно обещает им построить печи и по-(*24)крыть тесом бараки. При подготовке
отдельного издания Куприн значительно усилил весь эпизод, показав, что поведение
Квашнина . продуманнаятактика.
«Видите ли, дорогой мой,. говорил он директору, тяжело поднимаясь вместе с ним на
ступеньки станции,. нужно уметь объясняться с этим народом. Вы можете

обещать им все, что угодно,. алюминиевые жилища, восьмичасовой рабочий день
и бифштексы на завтрак,. но делайте это очень уверенно. Клянусь вам: я в четвертьчасапотушуоднимиобещаниямисамуюбурнуюнароднуюсцену...»
Цинизм Квашнина, его разнузданное хамство, попирание им всяческих моральных
норм зиждется не только на сознании безнаказанности, нои уверенности втом, что
он и подобные ему «соль земли», группа «избранников», которым «все позволено».


Вот характерноевэтомотношенииместоизречиКвашнинанапикнике.
«Я все-таки повторяю старое, избитое выражение газетных передовых статей,.
продолжал Квашнин.. Держите высоко наше знамя. Не забывайте, что мы соль
земли, что нам принадлежит будущее... Не мы ли опутали весь земной шар сетью
железных дорог? Не мы ли разверзаем недра земли и превращаем ее сокровища в
пушки, мосты, паровозы, рельсы и колоссальные машины? Не мы ли, исполняя
силой нашего гения почти невероятные предприятия, приводим в движение
тысячемиллионные капиталы?.. Знайте, господа, что премудрая природа тратит
свои творческие силы на создание целой нации только для того, чтобы из нее
вылепить два или три десятка избранников. Имейте же смелость и силубыть этими
избранниками, господа!»
Но Куприн не ограничивается изложением «кредо» Квашнина. Он показывает, как
это «кредо» терпиткрахпристолкновениисреальнойдействительностью.
Провозглашающий себя «избранником нации», смело повелевающим толпой,
Квашнин, однако, при первом же известии о беспорядках на заводе бледнеет от
страха и, отправив телеграмму губернатору с просьбой о помощи, сам трусливо
спешитретироваться.
Здесь мы вплотную подходим к тому, как изобразил писатель в своей повести
рабочих. Известно из дошедших до насписем Купринак Н. К. Михайловскому, что
первоначально повесть заканчивалась картиной рабочего восстания. Вынужденный
по цензурным соображениям (*25) изменить финал, Куприн оставил лишь
упоминание об этом восстании, исключив самую картину его и сосредоточив
главное внимание на переживаниях Боброва. Это, несомненно, обеднило конец
повести, ослабилоеесоциальноезвучание.
Поэтомумы лишенывозможности ответить навопрос, какими позамыслуКуприна
должны были предстать перед читателем рабочие в кульминационный момент
повести . в момент охватившей завод забастовки. Если же говорить о других
эпизодах, где действуют рабочие, то, по сложившемуся в критике мнению,
писатель увидел в них прежде всего покорность и безропотность. Основанием для
такого заключения служит сцена торжественного молебна по случаю открытия
новой домны, где рабочие изображены как «большие дети» «с мужественными и
простыми сердцами», как «смиренные воины», ежедневно выходящие «из своих
промозглых, настуженных землянокнапривычныйподвигтерпенияиотваги».
Однако нельзя забывать, что рабочие воспринимаются здесь глазами Боброва. Сам
же Куприн в ряде эпизодов раскрывает в них и совсем иные черты. Вспомним,


например, фигуру рабочего, который в рельсопрокатном цехе один ловко
управляет работой пятнадцати станков; вспомним жену рабочего . «рослую и,
несмотря на бледность усталого лица, красивую калужскую бабу», которая бойко и
независимо разговаривает с «самим» Квашниным; вспомним, наконец,
встретившегося Боброву во время его бешеной скачки на тройке человека без
шапки, «с головой, сплошь забинтованной белыми тряпками», в котором нет ни
малейшего следа покорности и смирения. Да и самый «бунт» рабочих, о котором
мы узнаем в конце повести, служит веским подтверждением того, что их терпение
и кротость, столь умилившие Боброва, имеют свой предел и далеко не всегда
свойственныим.
Упоминая о поджоге рабочими завода, Куприн рассказывает о низших, начальных,
еще неорганизованных формах рабочего движения. Такие формы имели известное
распространение в тот период на заводах Донбасса, но наряду с ними жизнь
выдвигала и новые, более организованные и политически направленные виды
борьбы. Этих новых видов не заметил Куприн. Не дал он и ярких, развернутых
картин жизни рабочих, уделив основное внимание личной драме инженера
Боброва. Но само (*26) стремление писателя показать хотя бы эпизодически фигуры рабочих, наконец намеченная в повести тема борьбы с хозяевами.
свидетельствует о социальной чуткости Куприна, о стремлении его откликнуться
наострейшиеполитическиепроблемыэпохи.
Из всех выведенных в повести представителей интеллигенции, обслуживающей
завод, толькодвое . Боброви его друг доктор Гольдберг . нарисованыссочувствием. Это далеко не случайно, ибо именно их двоих волнует судьба рабочих,
именно они страдают из-за ужасов капитализма, в то время как все остальные покорно служат Молоху. Таков, например, директор завода Шелковников, который
лишь номинально руководит предприятием, во всем подчиняясь ставленнику иностранного капитала . бельгийскомуинженеруАндреа; таков один из сослуживцев
Боброва . Свежевский, мечтающий к сорока годам стать миллионером и во имя
этого готовый на все, вплоть до роли подставного мужа Нины Зиненко при
продаже ее Квашнину; таков сам отец Нины . по определению Куприна, «очень
пронырливыйикаверзныйгосподин».
Основное, что характеризует этих людей,. ложь, давно уже ставшая нормой
поведения. Ложью определяется как служебные, так и личные, семейные
отношения всех свежевских и зиненок. Лжет сам Квашнин, притворяясь знатоком
дела, которым руководит, лжет Шелковников, делая вид, что именно он управляет


заводом; лжет мать Нины Анна Афанасьевна, скрывая тайну происхождения своей
самой красивой дочери, родившейся, как недвусмысленно намекает на это Куприн,
не от «законного» мужа; лжет Свежевский, играя роль жениха Нины. Подставные
директора, подставные отцы, подставные мужья . таково проявление той
всеобщей фальши и лжи, которая господствует в мире, где высшим принципом
служитрубль, гдевсеподчиняетсяэтомупринципу.
Отзвуки первой значительной повести Куприна мы можем найти и в более поздних
его произведениях. В1899 году он пишет рассказ «В недрах земли», в котором
тема невыносимого труда шахтеров находит более широкое, чем в «Молохе»,
освещение. Пришедшему работать в шахту двенадцатилетнему крестьянскому пареньку Ваське Ломакину шахта представляется каким-то «сверхъестественным
миром, обиталищем мрачных, (*27) чудовищных сил». А директор шахты кажется
мальчику могущественным сверхчеловеком. «Он может сделать все, решительно
все на свете, что ему только ни захочется. От мановения его руки, от одного его
взгляда зависит жизнь и смерть всех этих табельщиков, десятников, шахтеров,
нагрузчиковиподвозчиков, которыетысячамикормятсяоколозавода».
Страшна и беспросветна жизнь людей на шахте: нищета, пьянство, драки. И все же
именно среди голодных рабочих людей живут настоящие человеческие чувства,
скрываемая под внешней грубостью доброта, товарищество. С сочувствием
рассказывает Куприн о том, как подручный мальчик Васька Ломакин с опасностью
для собственной жизни спасает во время обвала шахты мастера Ваську Грека.
Сочувствует писатель и Ваське Греку, казалось бы, хулигану и беспросветному
пьянице, пропивающему в один день добытый каторжным трудом двухмесячный
заработок, но сохранившему такие высокие человеческие чувства, как доброта и
нежностькслабому, благодарностьидружбу.
Говоря о дальнейшем развитии отдельных мотивов «Молоха», следует отметить
характерную и для более поздних произведений Куприна ненависть к капиталистическойцивилизации. Иногдаэтаненавистьпереходитвотрицаниетехнического
прогресса вообще, и тогда в устах героев снова звучат тирады, аналогичные
тирадамБоброва.
Да и сам характер, воплощенный в центральном персонаже повести «Молох»,
станет излюбленным во многих последующих произведениях Куприна, вплоть до
«Поединка».
На появление «Молоха» откликнулись ряд журналов и газет. При всей
разноречивости оценок все писавшие о повести сходились на признании ее


большого социального значения. Так, критик киевской газеты «Жизнь и искусство»
отмечал, что «Молох» «является сильным протестомпротивпошлых сторон жизни,
против общего поклонения золотому тельцу, против всего направления
современной цивилизации»2. Положительно оценил «Молох» выдающийся русский
писатель, старший современник Куприна . В. Г. Короленко. Ознакомившись с
повестью еще в рукописи, он, как один из редакторов «Рус-(*28)ского богатства»,
записалвсвоейредакторскойкниге:
«Молох». Куприн. Хорошо. Принято»3.
Перед молодым двадцатишестилетним писателем открывались широкие дороги в
большуюлитературу.
Однако, прежде чем целиком отдаться писательской деятельности, Куприн во
второй половине 90-х годов в поисках заработка и впечатлений переменил еще несколько профессий. В1896 году, вернувшись из Донецкого бассейна в Киев, он
организует атлетическое общество, где с увлечением занимается спортом, в1897
году служит управляющим имением в Ровенском уезде, затем изучает
зубопротезное дело и работает некоторое время зубным врачом, наконец, в1899
году подвизается в бродячей театральной труппе в качестве актера на выходах.
Впечатления этих лет, обогатив жизненный опыт писателя, определили многие
темыиобразыегопоследующих произведений.
Очень плодотворно сказался на творчестве писателя год, проведенный им в
Полесье Ровенского уезда. Он создает здесь цикл так называемых Полесских
рассказов, возникших из его наблюдений над поэтической природой и
своеобразным бытом этих мест. В цикл входят рассказы «На глухарей» (по
справедливомузамечанию Ф. И. Кулешова, «один из лучших охотничьих рассказов
в русской литературе, своим лиризмом и живописной яркостью очень близкий к
тургеневским очеркам и рассказам»)4, а также рассказы «Лесная глушь»,
«Серебряный волк» и самое удавшееся после «Молоха» произведение 90-х годов.
повесть «Олеся» (1898).
Повесть эта должна была служить ответом на вопрос: где же искать настоящих, не
изуродованных капиталистическим Молохом, прекрасных физически и духовно
людей? Куприн находит их среди простых и мудрых «детей земли». О них он
взволнованно и проникновенно рассказал читателю. (*29) Интерес Куприна к миру
природы, к людям, живущим вместе с ней, по ее извечным и простым законам, был
не случаен. Уже в первых рассказах писателя намечается противопоставление
городской беспокойной и суетной жизни неторопливому существованию вдали от


цивилизованного мира. Так, в рассказе «Без заглавия», относящемся к 1895 году,
Куприн противопоставлял жизнь «в тихой деревушке, затерявшейся среди густого
соснового леса, верстах в восьми от станции железной дороги», «пыльному,
душному, наполненному суетой и грохотом городу». «Чувствуешь себя,.читаем
мы в рассказе,. молодым, добрым и хорошим, чувствуешь, как стряхивается с
тебя накипевшая за зиму городская скука, городское озлобление, все городские
недомогания».
Через три года в рассказе с характерным названием «Лесная глушь» Куприн снова
возвращается к этому мотиву. Люди, живущие в глуши Полесья в непосредственной близости к природе, привлекают к себе симпатию и любовь автора.
Описывая вечер, проведенный с тремя из таких людей у костра, Куприн ясно
говорит об этих своих чувствах: «А в душу мою сходил какой-то томный,
согревающий мир. Кто-то стирал с нее властной рукою всю горечь прошедших
неудач, мелкую и озлобленную суету городских интересов, мучительный позор
обиженного самолюбия, никогда не засыпающую заботу о насущном хлебе. И вся
жизнь со всеми ее мудреными задачами вдруг ясно и просто сосредоточилась для
меня на этом песчаном бугре около костра, в обществе этих трех человек,
несложных, наивныхипонятных, почтикаксамаприрода».
Но и в эту патриархальную глушь проникает тлетворное влияние ненавистного
Куприну города. Жена одного из сидящих у костра крестьян вернулась недавно из
города, где служила в кухарках. «Вместе с городским гардеробом Ониська
привезла с собой легкость городских нравов и презрение к деревенской
необразованности». Ониськаизменяетсвоемумужу, итотубивает ее.
Если в рассказе «Лесная глушь» героиня его Ониська, развращенная городом,
«распутная и глупая бабенка», то в повести «Олеся», действие которой развертывается в той же полесской глуши, Куприн дал идеальный образ «дочери природы»

. прекрасной, чистойимудройвэтойсвойнепосредственности дикарки.
(*30) «Олеся» . одно из тех произведений, в которых наиболее полно раскрылись
лучшие черты купринского таланта. Мастерская лепка характеров, тонкий лиризм,
яркие картины природы, неразрывно связанные с ходом событий в повести, с
чувствами и переживаниями действующих лиц, последовательно и
целеустремленно развертывающийся сюжет . все это ставит «Олесю» в ряд самых
значительных произведенийКуприна.
Незабываем образ героини повести. Олеся красива, умна, обаятельна, бескорыстна,
она поразительно отзывчива на всякую мысль, всякое движение души любимого

человека. Вместе с тем у нее сильный характер, она тверда в своих решениях,
бескомпромисснавпоступках.
Куприн окутывает тайной процесс формирования характера Олеси и даже самое
происхождение девушки. Мы ничего не знаем о ее отце, матери. Ее воспитала
темная, неграмотная бабка, о которой известно только, что раньше она жила среди
людей и затем была изгнана ими. Никакого одухотворяющего влияния на Олесю
она оказать не могла. А девушка получилась такой замечательной потому,.
убеждает читателя Куприн,. что выросла в густых лесах, не зная разлагающего
влиянияцивилизации.
Олесе противопоставлен интеллигент Иван Тимофеевич . житель большого
города. Его нельзя назвать дурным человеком, но, как говорит, гадая ему, Олеся:
«Человек вы хотя и добрый, но только слабый... Доброта ваша не хорошая, не
сердечная. Слову вы своему не господин. Над людьми любите верх брать, а сами
имхотяинехотите, аподчиняетесь».
Куприн последовательно разоблачает беспочвенность «культуртрегерских»
начинаний, столь модных среди интеллигентов 80.90-х годов. Оказавшись в
полесской глуши, Иван Тимофеевич пробует лечить местных крестьян, но очень
скоро убеждается, что это емуне по силам; явно непосильной оказывается для него
и попытка научить грамоте спутника по охоте . полесовщика Ярмолу:
«Отказавшись окончательно от мысли выучить его разумному чтению и письму, я
стал учить его подписываться механически»,. признается в конце концов незадачливый наставник. Таких незадачливых, добрых, лишенных твердой воли людей
мычастовстречаемуКуприна.
(*31) Неизмеримо Интереснее во всех отношениях образ самой Олеси, один из
самых пленительных и человечных в богатой галерее женщин, созданных Куприным5.
Писатель сознательно избегает излишней обстоятельности в описании внешнего
облика «полесской дикарки», обосновывая это тем, что «оригинальную красоту ее
лица, раз его увидев, нельзя было позабыть, но трудно было, даже привыкнув к
нему, его описать». Он ограничивается упоминанием о «больших блестящих
темных глазах» Олеси, «которым тонкие, надломленные посредине брови
придавали неуловимый оттенок лукавства, властности и наивности», да о
«своевольном изгибе ее губ». Но бегло и вскользь намеченные портретные черты
обретают большую силу художественной выразительности оттого, что живут на
всем протяжении повествования, передавая малейшие оттенки чувств и мыслей


Олеси. Вспомним, как в минуту любовного свидания с Иваном Тимофеевичем
Олеся протягивает ему свои «раскрытые чистым дыханием, влажные милые губы»,
вспомним ее глаза, которые, при расставании с любимым полны «крупных
невылившихся слез», а затем обратимся к заключительным страницам повести,
когда у избитой невежественными деревенскими женщинами Олеси «темные глаза
блестят неестественно ярко, сухие губы нервно вздрагивают». Как много здесь
сказано в немногих словах о чувствах гордой и чистой девушки сначала в
радостный, азатемвтрагический моментеежизни.
Прекрасная, как сама природа Полесья, Олеся словно бы вышла из песни или
сказки,. и Куприн тонко подчеркивает это, соединяя ее облик со сказочными образами.
А как по-особому выразительны последние, заключительные строки произведения.
В хате, покинутой Олесей и ее бабкой, господствует «тот печальный, грязный беспорядок, который всегда остается после поспешного выезда», но над кучами сора и
тряпок возвышается при-(*32)крепленнаянаугол оконной рамы ниткабус, как «память об Олесе и об ее нежной, великодушной любви». Любви, ее поэтичности и
посвященысамыелучшие, самыепроникновенныестраницыповести Куприна.
В этом гимне возвышенной, благородной, самоотверженной любви непреходящее
значение повести. О истинной, высокой любви Куприн расскажет еще не раз . ив
«Гранатовом браслете», ив «Суламифи», ив «Колесе времени», и в ряде других
произведений.
«Олеся» заканчивается разлукой влюбленных. В таком финале для читателя нет, по
существу, ничего неожиданного. Если бы даже Олеся и не была избита местными
крестьянами и не ушла бы вместе с бабкой, опасаясь еще более жестокой мести,
она бы не могла соединить свою судьбу с Иваном Тимофеевичем . настолько они
разныелюди.
Печальная история двух влюбленных развертывается на фоне сказочной природы
Полесья. Именно к этой повести больше чем к какому бы то ни было другому
купринскому произведению применима известная характеристика В. В.
Воровского: «Куприн не мыслит внешней жизни без картин природы. У него
природа играет важную и, главное, самостоятельную роль... Природа у Куприна
живет своей жизнью, не считаясь с человеком, скорее человек подчиняет ей свои
настроения»6.
Купринский пейзаж не только предельно выразителен, живописен, богат, но и
необычайно динамичен. Создавая картину природы, Куприн всегда находит такую


деталь, с помощью которой передает особенность изображаемого момента, будь то
в одном случае тишина зимнего утра, в другом . бурное кипение ранней весны.
Там, где другой, менее тонкий художник изобразил бы спокойствие зимнего леса,
всячески подчеркивая его неподвижность, Куприн отмечает движение, но это
движение еще отчетливее оттеняет тишину: «По временам срывалась с вершины
тоненькаяветочка и чрезвычайно яснослышалось, какона, падая, слегкимтреском
задевалазадругиеветви».
Точно так же, рисуя картинувесны, Куприн не ограничивается описанием бегущих
ручьев, но отмечает, что (*33)«в огромных лужах воды отразилось голубое небо с
плывущими по нему крупными, точно крутящимися, белыми облаками». И эти
«точно крутящиеся облака» сильнее подчеркивают бурную жизнь разбуженной
природы.
Природа в «Олесе» активно воздействует на чувства и мысли человека, ее картины
органически связаны с движением сюжета. Статичный зимний пейзаж вначале, в
момент одиночества героя, бурная весна, совпадающая с зарождением чувства
любви к Олесе, сказочная летняя ночь в минуты счастья влюбленных и, наконец,
жестокаягрозасградом, соответствующаядраматическомуфиналуповести.
«Олеся», может быть, больше чем какое-либо другое произведение раннего
Куприна, свидетельствует о глубоких и многообразных связях молодого писателя с
традициями классической литературы. Так исследователи вспоминают обычно
толстовских «Казаков», в основе которых лежит сформулированная самим их
автором задача: изобразить образцового человека . человека-дикаря, не тронутого
и не испорченного цивилизацией, и поставить этого человека в соприкосновение с
так называемым культурным обществом. Куприн, как известно, очень любил
замечательную повесть Толстого и не раз восторженно отзывался о ней. Вместе с
тем легко можно обнаружить связь повести Куприна и с тургеневской линией в
русской прозе XIX века. Их сближает противопоставление безвольного и
нерешительного героя и смелой в своих поступках, до конца преданной
охватившему ее чувству героини. А Иван Тимофеевич невольно напоминает нам
героевтургеневских повестей «Ася» и «Вешниеводы».
«Олеся», как и многие другие купринские произведения, автобиографична. И хотя,
разумеется, нельзя ставить знак равенства между Иваном Тимофеевичем и Куприным, в основе повести лежит случай, происшедший с самим писателем...
Недаром на склоне дней Куприн говорил по поводу «Олеси» навестившему его
вскоре после возвращения на родину кинокритику Г. П. Чахирьяну: «Все это было


сомной»7.
«Олеся» . одно из самых любимых и популярных произведений Куприна.
Современного читателяпривле-(*34)кает вней ненаивноеотрицаниецивилизации,
а красота и сила большого человеческого чувства, «языческая» радость бытия,
прекрасные картины вечно живой, обновляющейся природы, обаятельный образ
героини8.


1В. М. Гаршин, Поли. собр. соч.. т. III, «Асайепиа», М. 1934, стр. 95.96.
2«Жизньвискусство», 1897, № 26, 26 января.
3А. И. Куприн, Собр. соч., т. 2, Гослитиздат, М. 1957, стр.562.
4Ф. И. Кулешов, ТворческийпутьА. И. Куприна, Минск, 1963, стр. 338.
Правда, Ф. И. Кулешов, как и ряд других куприноведов (И. В. Корецкая, И. А.
Петляр, а также жена писателя М. К. Куприна-Иорданская, автор интересных
воспоминаний «Годы молодости»), ошибочно относят создание этого рассказа к
1906 году. Как удалось нам установить, в действительности он был впервые
напечатанв1899 годувгазете «Киевлянин» (6 и 7 августа).
5Интересенотзывоб «Олесе» драматургаА. Н. Афиногенова:
«Превосходная, трогательная повесть Куприна «Олеся». Вспомнил . читал ее
мальчишкой, восторгался и плакал, а теперь только понял, что в «Далекой» у
Глаши много Олесиных черт» (А. Афиногенов, Статьи. Дневники. Письма,
«Искусство» М. 1957, стр. 119. 120).
6В. В. Воровский, Литературно-критическиестатьи, Гослитиздат, М. 1956, стр. 275.
7СообщеноавторунастоящейкнигиГ. П. Чахирьяном.
8Любопытно отметить, лет пятнадцать назад газета «Правда Украины» утверждала,
что в одном из сел Ровенской области, где жил когда-то Куприн, обнаружился
«прототип Олеси», столетняя Соломея Мануиловна Ковалик. Право столетней
женщины именоваться прототипом Олеси весьма сомнительно, ибо в таком случае
придется признать, что свою юную героиню Куприн нашел в сорокалетней
женщине.



Ш
НАЧАЛОНОВОГОВЕКА


Летом 1899 года Куприн прослужил несколько месяцев актером на выходах в
Сумах Харьковской губернии в драматической труппе В. Викторова. Сценическое
искусство всегда влекло к себе Куприна. В юности и даже в зрелом возрасте он
принимал участие в любительских спектаклях, ав1901 годусобирался поступить в
труппу Художественного театра; однако не только интерес к сцене, но прежде
всего ненасытная жажда новых впечатлений привела писателя на театральные подмостки, как приводила она его до этого то в Киев, то в Донецкий бассейн, то в
полесскую глушь, то в рязанские леса. Впоследствии в повести «Яма» устами
одного из ее героев, репортера Платонова, Куприн следующим образом
характеризует свое неуемное любопытство, любовь к жизни и всем ее
проявлениям.
«Видишь ли, я . бродяга и страстно люблю жизнь. Я был токарем, наборщиком,
сеял и продавал табак, махорку-серебрянку, плавал кочегаром по Азовскому морю,
рыбачил на Черном на Дубининских промыслах, грузил арбузы и кирпич на
Днепре, ездил с цирком, был актером . всего и не упомню. И никогда меня не
гнала нужда. Нет, только безмерная жадность к жизни и нестерпимое
любопытство. Ей-богу, я хотел бы на несколько дней сделаться лошадью,
растением или рыбой и побыть женщиной и испытать роды; я бы хотел пожить
внутренней жизнью и посмотреть на мир глазами каждого человека, которого
встречаю».
(*35)Рассказ «Как я был актером», вместе с другими произведениями,
посвященными людям театра («К славе», «Полубог», «На покое»), знакомит нас с
бесправием, бескультурьем, нищенским положением подавляющей части
провинциальных актеров старой, дореволюционной России. Но даже в этой среде
писатель находит людей, наделенных подлинным талантом, бескорыстно преданных искусству. Такова молодая начинающая актриса Юрьева в рассказе «Полубог»,
такова обаятельная даровитая артистка Андросова в рассказе «Как я был актером».
Кстати сказать, образ Андросовой навеян рано умершей талантливой артисткой
Авророй Эдуардовной Андросовой-Мандрус, с которой Куприн встречался во
времясвоегоактерствавгородеСумах1 .
К началу нового, XX века приходит конец скитаниям Куприна. В1899 году он
впервые попадает в Ялту и знакомится с А. П. Чеховым . писателем, которого


глубоко уважал и ценил с первых своих шагов в литературе. Приезжает Куприн в
Ялту и в 1900 и1901 годах. Чехов знакомит его здесь с Н. Г. Гариным-Михайловским, С. Я. Елпатьевским, Н. Д. Телешовым, а также с издателем популярного в те
годы демократического «Журнала для всех» В. С. Миролюбовым. Миролюбов
приглашает Куприна стать секретарем журнала. В связи с этим осенью 1901 года
КупринпереезжаетвПетербург. Начинаетсяновыйэтап егожизниитворчества.
Первые годы нового века.самый знаменательный период и в личной, ив
литературной биографии Куприна. Еще недавно мало кому известный
провинциальный литератор оказывается в самом центре культурной жизни страны,
в постоянном общении с видными писателями того времени. Именно в эти годы
зарождается дружба Куприна с Буниным, продолжавшаяся без малого четыре
десятилетия и оживленная переписка между Куприным и критиком Ф. Д.
Батюшковым, ставшим вскоре одним из самых близких друзей писателя. Письма
Куприна к Батюшкову (их дошло до нас около ста пятидесяти) помогают выяснить
его общественные и литературные взгляды. Вместе с мемуарной статьей Батюшкова о Куприне, а также печатавшимися за рубежом воспоминаниями Бунина, эти
письма.незаменимый мате-(*36)риал для характеристики Куприна . писателя и
человека.
Какие же черты отмечают в Куприне Бунин и Батюшков? В письме к Чехову от 20
марта 1901 года Бунин называет Куприна «редко милым, умным и талантливым
человеком»2. Но вместе с тем и Бунин и Батюшков подчеркивают в характере
Куприна противоречивые черты, объясняя их условиями казенного воспитания в
детстве, трудной юностью, обстоятельствами последующей необеспеченной и
бродяжнической жизни. Так, Батюшков отмечает, что у Куприна «подавленное в
раннем детстве проявление своей личности впоследствии вылилось в обратное
чувство . в желание наивозможно полнее развить и утвердить свое «я»,
приводившее нередко к проповеди индивидуализма, к некоторым резким и неожиданным поступкам». «В нем была.... пишет Батюшков,. какая-то трещина,
что-то наболевшее, давнее, накопившееся в результате разных превратностей в
жизни, вследствие чего он не раз относился с предубеждением к людям; но к его
болезненным приступам раздражительности умели относиться как к капризам
большого ребенка и близко его знавшие, и даже часто почти незнакомые, которых
онслучайнозадевал...»3
Не всегда ровным было отношение Куприна даже к Бунину, которого он искренне
любил и очень ценил как писателя. Известно из воспоминаний Бунина, что,


познакомившись с Куприным в Одессе и видя его крайнюю нужду, он помог ему
устроить один из рассказов в местную газету и получил для него аванс на покупку
новой обуви. Куприн, вспоминает Бунин, «сколько раз, сколько лет и какой
бешенойскороговоркойкричал... мневохмелювпоследствии:

. Никогда не прощу тебе, как ты смел мне благодетельствовать, обувать меня,
нищего, босого!» 4
О неровностях характера Куприна, о частых переменах в его настроении
вспоминают многие из тех, кто в течение длительного времени был лично знаком с
писателем. Но все мемуаристы в один голос видят и другое, (*37) самое главное в
Куприне как в человеке и писателе . его беспредельную любовь к трудовым
людям, к родной природе, ко всему живому на земле, а также к богатому, гибкому
и многоцветному русскому слову. «Он жадно любил природу,. вспоминает
Батюшков,. неожиданности, встречи неведомых людей... скитанья без
определенной цели, ощущение свободы ради нее самой и возможность все
впечатления бытия претворять в художественные образы чудным русским языком,
впреклонениипередкоторымонвторилТургеневу»5.
Не склонный по свойствам своего неугомонного, порывистого характера к
систематическому, регулярному литературному труду, Куприн мог неделями и
даже порой месяцами ничего не писать, жадно и как будто бы бессознательно
впитывая в себя впечатления действительности. Но когда он садился к
письменному столу то весь с головой уходил в работу, забывая об окружающей
обстановке, всецелопогружаясьвмирярких, волнующих образов.
В «Журнале для всех» Куприн выступает не только со своими рассказами, но и
критическими статьями и рецензиями. Рецензии Куприна помогают уяснить его
взгляды на литературу, понять требования, которые предъявлял он к ней в те годы.
Так, он решительно высказывался против пессимистических настроений впоэзии и
прозе. Рецензируя книгу стихов поэтессы Г. Галиной, автора широко известного в
начале века стихотворения «Лес рубят», посвященного революционному
студенчеству, Куприн писал: «Светлое, жизнерадостное настроение, проходящее
бодрой нотой через большинство «песен» г-жи Галиной, выгодно выделяет их из
бесчисленного множества тускло-серых и бесцельно-тоскливых сборников,
наполняющих каждой весной книжный рынок»6. Порицая модных в те годы
декадентов за пессимизм и уныние, которые они сеют, он критиковал их так же за
отказ от традиций русской классической литературы. В рецензии на сборник
стихотворений И. Бунина «Листопад» он отмечал: «Но в поисках и в передаче на

строений г-н Бунин не утратил, подобно другим современным поэтам, жрецам
пресловутой «новой красоты», (*38) связи с заветами наших великих мастеров
слова. Стих г-на Бунина изящен и музыкален, фраза стройна, смысл ясен, а
изысканно-тонкие эпитеты верны и художественны»7. О необходимости учиться у
классиков русской литературы писал Куприн в своих редакционных отзывах на
произведениямолодых писателей.
Помимо «Журнала для всех», Куприн появляется во многих видных журналах того
времени. Особенно часто печатается он в одном из самых популярных литературных ежемесячников тех лет, в журнале «Мир божий». В начале 1902 года Куприн
женится на дочери издательницы журнала М. К. Давыдовой, которая вскоре сама
становитсявоглавеиздания.
О Куприне все чаще пишут в газетах и журналах, имя его начинает встречаться в
переписке писателей. Так, уже в конце 1902 года довольно известный в те годы
беллетрист Б. Лазаревский пишет Чехову; «Получил ноябрьскую книжку «Русского
богатства» и прочел рассказ Куприна «На покое». Давно уже такой
художественной вещи не читал. Ивидишь и слышишь голоса тех людей, о которых
он пишет. Я за Куприным давно слежу, он вырабатывается, кажется, не быстро, но
уже выработался окончательно... Куприн, несомненно, ваш духовный ученик, в
каждойфразеэтослышно, но, несомненно, онвамнеподражает»8.
Успех Куприна был успехом не только его самого, но и всего того литературного
направления, к которому он примкнул. Именно в начале нового века становятся
особенно ощутимыми достижения писателей критического реализма. Помимо
активно работающих в литературе Льва Толстого, Короленко, Чехова, как раз в эти
годы приобретают всероссийскую известность писатели-реалисты нового
поколения: В. Вересаев, А. Серафимович, И. Бунин, Н. Телешов, С. Скиталец и
другие, входившие в литературный кружок «Среда», созданный в то время в
МосквеТелешовым.
В начале XX века «Среда» была одним из наиболее передовых литературных
объединений, способствовавших сплочению лучших литературных сил того
времени. Писатели этой группы в своем большинстве занимали прогрессивную
общественную позицию. (*39) В своей книге «Записки писателя» Телешов вспоминает, например, как в конце 1904 года они выступили с резким протестом против
расправы царского самодержавия с участниками антиправительственной
демонстрациивМоскве9.
Приход в «Среду» Горького значительно повысил общественную активность


входящих в ее состав литераторов. Многие из участников «Среды» были
привлечены Горьким в руководимое им издательство «Знание». Сборники,
выпускаемые «Знанием», сыграли большую роль в русской литературе начала века.
В. И. Ленин отмечал, что это были «сборники, стремившиеся концентрировать
лучшие силы художественной литературы»10. Среди писателей-«знаньевцев» одно
из первых мест занимал Куприн. Перечисляя в письме к Телешову от 8 (или 9)
марта 1903 года состав участников будущих сборников, Горький третьим по счету,
послеЧеховаиЛ. Андреева, называетКуприна11 .
Таким образом, знакомство и сотрудничество с Горьким сыграло огромную роль в
жизни Куприна. Последний пишет об этом Чехову, делясь с ним своими литературными планами. В письме (серединаоктября) 1902 годамы читаем: «У меня идут
переговоры об издании моих рассказов в «Знании». Все теперь зависит от Горького, к которому Пятницкий поедет на днях в Москву. Если дело выгорит, я буду
оченьсчастлив12.
А через некоторое время в письме от 6 декабря Куприн радостно сообщает: «Дела
мои литературные так хороши, что боюсь сглазить. «Знание» купило у меня книгу
рассказов. Не говоря уже об очень хороших, сравнительно, материальных
условиях,. приятно выйти в свет под таким флагом. Кстати, я познакомился с
Горьким,. он у нас обедал вместе с Пятницким. Знаете, в нем есть что-то
аскетическое, суровое, проповедническое. Все рассказывает о молоканах, о
духоборах, сормовских и ростовских беспорядках, о раскольниках и т. д., и при
этомглазаунегосмотрятточнонеотмирасего»13.
(*40) В1903 году «Знание» выпускает первый том рассказов Куприна, тщательно
отобранных и отредактированных автором. О первой книге Куприна, вышедшей в
передовом столичном издательстве, пишут видные критики того времени А.
БогдановичиЮ. Веселовский.
Имя Куприна все чаще и чаще упоминается рядом с именем Горького и наиболее
популярных писателей-реалистов группировавшихся в те годы вокруг «Знания».
Так, публикуя рассказ «Хорошее житье», редакция журнала «Новый мир» в
сопроводительной заметке писала: «Имя автора настоящего рассказа хорошо
известно всей читающей русской публике. Оно стоит рядом с именами Максима
Горького, Леонида Андреева, Скитальца, Юшкевича и неразрывно связано с тою
плеядою молодых беллетристов, которые составляют теперь гордость русской
литературы»14.
Итак, пройдет несколько лет, прогремит революция 1905 года, во многом


изменившаяся жизнь предъявит к литературе новые требования, с которыми
справятся далеконевсе писатели критическогореализма, вихчислеиКуприн, нов
период, о котором идет сейчас речь,. он один из самых обещающих, один из
наиболее близких Горькому молодых прозаиков, на которого возлагают большие
надежды и читатель, и передовая критика. Творчество его действительно было
демократичнее, ближе к жизни, к запросам передового читателя, чем творчество
некоторых из его литературных ровесников . талантливейшего Ивана Бунина;
мятущегося, беспокойного, но все более отравляемого ядом «космического пессимизма» ЛеонидаАндреева.
Окончательно порвав с мелкой провинциальной прессой, избавившись от
необходимости «выгонять строчки», писать зачастую на случайные и
незначительные темы, Куприн обращается теперь к глубоко волнующим его,
тщательно выношенным замыслам. Уже первый купринский рассказ «В цирке»,
появившийся в 900-е годы в столичной печати, с неопровержимой убедительностью свидетельствовал, как выросло за эти годылитературноемастерствописателя,
какповысилась еготребовательностьксебе.
О замысле рассказа он пишет жене писателя (*41) С. Я. Елпатьевского . Л. И.
Елпатьевской: «Облюбовал я одну темку; вот она в сжатом виде:
профессиональный атлет, борец, русский, даже полуинтеллигент, должен
состязаться вечером в цирке с американцем Джоном Ребером. Отказаться уже
нельзя, он уже внес 100 р. за пари, и афиши выпущены. Но он чувствует с утра
озноб и лень во всем теле. Видит на репетиции утром своего противника (тот
тренируется) и чувствует страх. Вечером он борется, побежден и умирает от
разрыва сердца. Тема сама по себе не больно сложная, но какой простор для меня:
цирк днем во время репетиции и вечером во время представления, жаргон, обычаи,
костюмы, описания борьбы, напряженных мускулов и красивых поз, волнений
толпыит. д.».
В ранних произведениях Куприна из цирковой жизни . в рассказах «В зверинце»,
«Лолли», в одноактной пьесе «Клоун» и даже в какой-то мере в мастерски написанной миниатюре «Allez!» . главное внимание было обращено на чисто
внешниеэффектныеявления, которыми автор стремился потрястичитателя (гибель
дрессировщика, разорванного в клетке львами, спасенная во время представления
мудрым слоном наездница Лоренцита, смерть на арене жокея Энрико,
самоубийство бросившейся из окна с криком «Allez» акробатки Норы). Рассказ «В
цирке» не увлекает острыми поворотами сюжета, смерть героя для читателя не


неожиданна, да и дана она без малейшего намека на какую-либо эффектность:
побежденный своим противником Арбузов уходит за кулисы и здесь умирает на
куче сваленного хлама . «так же просто и быстро, как если бы кто дунул на свечу,
горевшую в темной комнате, и погасил ее». Чтобы более точно, правдиво
изобразить болезнь своего героя циркового борца Арбузова, Куприн
консультируется по медицинским вопросам с Чеховым, на даче укоторого в Ялте в
этовремяонживет.
Гибель от разрыва сердца больного, побежденного Арбузова подчеркивает
проходящую через весь рассказ мысль о безжалостном, беспощадном отношении к
артистухозяинацирка.
«В цирке» . произведение глубоко гуманистическое. Неотъемлемая черта
купринского гуманизма . это какая-то по-особому трепетная и восторженная
влюбленность в человеческую красоту, и не только в красоту духовную, но и
физическую. Вместе с доктором Лухови-(*42)цыным Куприн в начале рассказа
восхищенно оглядывает «большое, мускулистое, сильное тело» Арбузова, ав
конце, описывая выступление на арене своего героя, подробно говорит о его
«почти безукоризненном» сложении, о том, как шея атлета «выступала из низкого
выреза трико ровным, круглым мощным стволом, и на ней держалась свободно и
легкокрасиваярыжеватая, короткоостриженнаяголова».
И наоборот, писатель совсем лишает физической привлекательности ненавистного
ему и его герою директора цирка. Это «маленький, толстый, и тонконогий человек
с поднятыми вверх плечами, без шеи, в цилиндре и распахнутой шубе, очень
похожий своим крупным бульдожьим лицом, толстыми усами и жестким
выражениембровей иглаз напортретБисмарка».
Крупнейшие писатели эпохи . Чехов и Толстой. высоко оценили рассказ
Куприна. 31 января 1902 года Чехов писал О. Книппер-Чеховой: «Осенью» Бунина
сделано несвободной, напряженной рукой, во всяком случае купринское «В цирке»
гораздо выше. «В цирке» . это свободная, наивная, талантливая вещь, притом
написанная, несомненно, знающим человеком»15. А несколько раньше, 22 января,
Чехов писал самому Куприну: «Дорогой Александр Иванович, сим извещаю Вас,

что Вашу повесть «В цирке» читал Л. Н. Толстой и что она ему очень
понравилась»16 . О том, что Толстому понравился рассказ Куприна,
свидетельствуют и другие их современники.

Впоисках сильного, смелого героя Куприн подчасобращается кдеклассированным
элементам. Таков бесстрашный и дерзкий конокрад Бузыга (рассказ «Конокрады»).



Как и пленительная Олеся, Бузыга житель полесских лесов. Он отважен и горд,
мстителен и нежен (вспомним, как заботливо и ласково относится он к своему
помощнику мальчику Василию). Бузыга способен даже на рыцарски благородный
поступок. Под страхом неминуемой смерти не выдает он поймавшим его
крестьянам имен своих сообщников по конокрадству и поэтому гибнет,
безжалостнорастерзанныйозверевшимикрестьянами.
(*43) Образ Бузыгй, созданный накануне первой русской революции, в известной
мере напоминает героев ранних романтических рассказов Горького. Писателя
влекут к себе бунтари-одиночки с их анархическим протестом. Это говорит о
политической ограниченности Куприна, однако тот факт, что в его произведениях
появился герой-протестант, пришедший на смену кротким и терпеливым
страдальцам, знаменателен.
Пересматривает в эти годы Куприн и свой идеал «естественного человека». В
рассказе «Болото» студент Сердюков попадает в сторожку лесника,
расположенную на болоте, он видит, в каких невыносимых условиях живет семья
лесника. Близость болота с его ядовитыми испарениями губительно сказывается на
всех, дети лесника один за другим умирают от малярии. Но даже здесь, среди
людей, обреченных на болезнь и медленную гибель, Куприн вместе со своим
героем находит большую человеческую красоту. Взволнованно передает писатель
впечатление Сердюкова, увидевшего больную девочку . дочь лесника, лицо
которойпоистинепрекрасно.
Вспомним, что в «Олесе» красота героини не только физическая, но и духовная
достигает в условиях Полесья небывалого расцвета и гармонии. Теперь же в
рассказе «Болото» красота больной девочки, живущей, как и Олеся, в лесах,
наоборот, угасает.
В условиях тогдашней России писатель увидел гибель всего прекрасного,
рожденного для того, чтобы радовать сердце человека. Гибнет девочка, гибнет
атлет («Вцирке»).
«Болото» было написано в том же году, что и «В цирке», и близко ему по своей
художественной манере (в письме к Н. И. Михайловскому Куприн писал: «Рассказ
весьвнастроении»).
Тема поверженной, обреченной на гибель красоты проходит через многие рассказы
Куприна. Ей посвящен и рассказ «Жидовка». Военный врач Кашинцев, остановившись по дороге к месту назначения в заезжем доме, встречается здесь с женой
хозяина этого заведения . женщиной необычайной красоты. «Он никогда не


только не видал такой сияющей, гордой, совершенной красоты, но даже не смел и
думать, что она может существовать на свете... И тем удивительнее, тем
неправдоподобнее было для него это ослепительно прекрасное лицо, которое он
теперь видел в грязном заезжем доме, пропахшем запахом нечистого жилья, в этой
ободранной, пустой и холодной комнате, за прилавком, рядом с пьяным, храпящим
иикающимвоснемужиком».
Человек по природе своей, утверждает писатель, прекрасен. Среди людей, стоящих
на самых низких общественных ступенях, можно найти подлинную, высокую
красоту, способную вдохновить художника. Но красота в жизни, окружающей
писателя, подавлена, принижена, и поэтому встреча с ней вызывает щемящее
чувствосожаленияигрусти.
Как ни далек был Куприн от революционного движения, от политики,
общественное оживление накануне революции 1905 года не могло не сказаться на
его творчестве. В этом отношении очень характерен написанный в 1904 годуочерк
«Угар», в котором Куприн дает сатирическое изображение веселящихся «хозяев
жизни». Очерк появился в газете «Одесские новости» 1 августа 1904 годаза полной
подписью писателя, он ни разу в течение шестидесяти лет не перепечатывался и,
видимо, поэтому не привлекал к себе до сих пор внимания исследователей17. А
между тем это небольшое произведение очень показательно для идейной позиции
Куприна.
Южная ночь на берегу моря нарисована с присущей Куприну проникновенностью
и лирической взволнованностью. Но вслед за этой картиной, ошеломляя читателя
неожиданным острым контрастом, возникает удручающая сцена кафешантанного
веселья праздной публики, «всё менее похожей на людей»,. оглушающе шумного,
крикливого и безрадостного: «А мы вот сидим вбольшомзалекафешантана, сидим
тесно. Столик к столику, плечо к плечу, спина к спине. Нагло, назойливо и
равнодушно бьет в глаза свет электрических фонарей. Из кухни плывет сытый,
жирный запах жареной рыбы, и кажется, что это он сгустился над нами таким
тяжелымсинимдымом. Красныелица, потныелбы, глянцевитыещеки. Запах ижар
человеческих тел, скученных в узком пространстве без воздуха, ужас тел,
нагроможденных другнадруга».
(*45) Описывая далее шансонетную певицу, выступающую на эстраде с пошлыми
куплетами, Куприн мысленно обращается к этой «рабыне веселья»: «Бедная
женщина! Отчего ты не осталась честной миловидной прачкой с красными руками
или хорошенькой лукавой горничной в белом переднике, сияющем чистотой.


Какойзлойинасмешливыйдух толкнултебянаподмостки?»
А вслед за тем, приведя слова пошлой песенки о «старичках почтенных», которых
«обожает» шансонетка, писательрисуетиэтих «старичков»:
«Да-с, вот он сидит, этот старичок. Он совсем разомлел от жары и бессильной
похоти и тольколишь изредка, поадминистративной привычке, нет-нет.кинетвокруг себя неожиданно строгий взгляд. Приглядитесь внимательней! Вот еще
господин . вбеломжилете, сбрелоком, взлохмаченный, своспаленнымижалкими
и растерянными глазами. Теперь он на все махнул рукой и утонул в пьяной,
угарной любви. Сегодня ночью он будет плакать на чьей-то увядшей и
накрашенной груди и будет лепетать горькими, бессильными губами о своей
младшейдочери».
Никогда еще Куприн так открыто и страстно не негодовал. По тону очерк
напоминает нам горьковские заметки «С Всероссийской выставки»18, написанные
завосемьлетдоэтого.
Очерк «Угар» не случаен для творчестваКупринапервой половины 900-х годов. Во
всех его произведениях этого периода значительно усиливается критическое,
разоблачительное начало. Особенно отчетливо выражено оно в рассказах «Корь»,
«Хорошее общество» и «Жрец». Во всех трех рассказах основной, ведущий конфликт построен на столкновении между людьми из «хорошего общества» и
представителями демократически настроенной интеллигенции. Этот конфликт
движет сюжет произведений. В рассказе «Корь» студент Воскресенский
сталкивается с крупным дельцом . «нефтяником, пароходовладельцем и
председателем биржевого комитета» Завалишиным, у которого он был
репетитором детей. Завалишин рядится в буквальном и переносном смысле в
одежды «истинно русского патриота», насаждает ернический, ложный и нелепый,
чуждый народу псевдорусский (*46) стиль. Претив этого квасного, черносотенного
«патриотизма» Завалишина восстает Воскресенский. Вынужденный покинуть дом
оскорбившегося хозяина, студент уходит навстречуожидающей его жизни, полный
бодрого, светлого чувства. Куприн не делает Воскресенского сторонником каких
бы то ни было определенных политических убеждений, но присущий герою
молодой задор, его ненависть ко всякого рода фальши и лицемерию, его интерес к
судьбам народа характеризует его как человека передовых, прогрессивных
взглядов.
В рассказе «Хорошее общество» его герой . молодой писатель Дружинин .
бывает в доме крупного дельца коммерсанта Башкирцева, с дочерью которого


Ритойондружен.
И вот оказывается, что хозяин дома, респектабельный буржуа, причисляющий себя
к «хорошему обществу», устраивает свои дела с помощью грязных махинаций и
дочь свою толкает на поступки непорядочные и бессердечные. Основное
столкновение происходит между Дружининым и главой семейства Башкирцевым,
который обвиняет молодого писателя вдурномвлиянии насвою дочь. Дружинин, в
своюочередь, обращаетсякБашкирцевусгневнойотповедью.
«Так я же вам на это скажу,. заговорил Дружинин вдруг окрепшим голосом
бешенства,. что самое вредное, самое развращающее, самое грязное общество у
вашей дочери это вы сами, ваши темные операции, жулики, с которыми вы водите
компанию и устраиваете ваши делишки... бездельная жизнь не по средствам,
отсутствие принципов в вас самих, принципов и человечности . вот от чего она
можетразвратиться, анеотмоегообщества...»
Поединок междупреуспевающим дельцом с его мнимой добродетелью и показным
благородством и представителем демократической молодежи завершается моральнойпобедойпоследнего.
Ту же линию продолжает Куприн и в рассказе «Жрец». Герой этого рассказа .
врач Чудинов, выбившийся в «люди» из семинаристов,. достиг большой известности, принят в лучших домах. В доме богатого пациента он наблюдает
моральное и физическое разложение целой семьи. Глава семьи умирает, его
взрослый сын на почве нездоровой наследственности . идиот, молодой офицер,
жених дочери умершего хозяина дома, оказы-(*47)вается давним пациентом
Чудинова, лечащимся у него от нажитых распутством «тайных» болезней. Все это
вызывает у Чудинова ненависть и презрение. Своему коллеге, молодому врачу, он
говорит с негодованием: «Зачем я вожусь, пачкаюсь с этими гнилыми, дохлыми
людьми, моими пациентами? Чтобы они воспроизводили на свет идиотов,
подобных тому, которогомысвамивидели?»19
Негодование Чудинова сродни разоблачительному пафосу Воскресенского и
Дружинина. Всем им автор сочувствует, ему дорога их страстная, непримиримая
позиция.
Протестовать пытались и некоторые персонажи более ранних произведений
Куприна . Бобров в «Молохе», Пчеловодов в «Путанице»,. но там их протест
против бесчеловечности и произвола был слаб и не прочен, они сами легко
превращались в жертву. Теперь представители демократической интеллигенции в
рассказах Куприна не только смело, в глаза обличают сильных мира сего, но


последниеобнаруживаютпередлицомобличителейрастерянность ииспуг.
Ярковыраженноекритическоенаправлениемынаходимивтехрассказах Куприна,
в которых положительные герои отсутствуют. Герой рассказа «С улицы», босяк и
бродяга, характеризует самого себя словами своего защитника на суде, как «яркий
пример физического и нравственного вырождения». Однако,. и в этом большая
социальная ценность произведения,.моральное вырождение героя раскрывается в
первую очередь как результат воздействия на него определенной общественной
среды. Тлетворная, разлагающая обстановка богатой, но деградирующей семьи, где
рос и воспитывался рассказчик, затем частная гимназия для «купеческих сыновей и
дворянчиков, которых отовсюду уже вышибли», закладывают основы той
циничной философии, которая характерна для героя. Эта философия получает
дальнейшее развитие в офицерской среде, в которую он попал и где «пил, буянил,
писал векселя, танцевал кадриль в публичных домах, бил жидов, сидел на
гауптвахте». С той же атмосферой сталкивается он и в редакции газеты, где ему
приходится служить потом. «Воздух там был легкий и веселый,.говорит ге(*48)рой,. ни грамоты, ни таланта не требовалось, дела делались больше по
кабачкам, покофейням, народкругомтебявсе . аховый, тертый. Любо!»
В дальнейшем, спускаясь все ниже и ниже по социальной лестнице, «человек с
улицы» становится лакеем в ресторане гостиницы. Столкнувшись здесь с тем, что
хозяева больших гостиниц пришли к богатствупреступным путем, («что ни имя .
то преступление, грабеж, убийство или еще хуже»), сам в сообществе с другим
лакеемсовершаетубийствовнадеждеразбогатеть.
Так, рассказ «героя» о своих злоключениях вырастает в картину распада
буржуазного общества (семьи, школы, армии, печати), в страшную панораму
преступленийиподлости.
Когда читаешь этот рассказ невольно вспоминаешь ранние очерки Куприна
«Киевские типы», среди героев которого были выведены и представители
городского дна. Однако если в очерках они нарисованы бегло и эскизно, то в
рассказе писатель вскрывает самые корни их паразитической и преступной
психологии.
Большой разоблачительной силой отличается также рассказ Куприна «Мирное
житие», написанный в начале 1904 года и напечатанный во второй книге
горьковских сборников «Знание». Если в рассказе «С улицы» перед нами
отщепенец опустившийся на дно жизни, то в «Мирном житии» . внешне
добропорядочный, всеми уважаемый человек, твердо стоящий на страже


общественной нравственности. Однако этот «уважаемый человек» по существу
своему и опаснее и отвратительнее убийцы из рассказа «С улицы». Бывший
учитель Иван Вианорыч Наседкин тридцать пять лет «беспорочно» прослужил на
ниве просвещения. Уйдя в отставку, он не оставил своих «попечении» о
«благонравии» окружающих его людей. День за днем строчит он доносы и
анонимные письма, разоблачая то «вольнодумца» учителя, то мужа, изменившего
своей жене, то жену, изменившую мужу, получая удовольствие при виде
результатов своей «деятельности». «До всех доберемся, до всех, мои миленькие»,.
довольно шепчет доносчик, просматривая свои записи, где собраны все слухи и
сплетни ожителях городка, исочиняязловредныеанонимныеписьма.
Наседкин не только доносчик по призванию, он еще и ростовщик, ссужающий
деньгами за огромныепроценты. Тихий человек, живущий вкомнаткесгеранями и
с неизменной канарейкой, обнаруживает в ходе рассказа свое страшное, звериное
лицо.
В какой-то мере Наседкина можно считать духовным братом чеховского «человека
в футляре». Но если Беликов постоянно пребывает в страхе, «как бы чего не
вышло», если он сам напуган жизнью, то Наседкин никого не боится, но
терроризируетвсех.
Однако среди купринских рассказов начала 900-х годов есть и такие, которые
своими идеями и образами, в сущности, далеко уходят от подлинно
реалистического воспроизведения жизни, от тех требований, которыепредъявили к
литературе знаньевцы. Это в первую очередь большая группа лирико-философских
миниатюр, написанных в 1904 году и составляющих как бы единый, проникнутый
общим настроением цикл. Все входящие в этот цикл миниатюры . «Бриллианты»,
«Белые ночи», «Пустые дачи», «Вечерний гость»20 . строятся по одному и тому
же принципу: отталкиваясь от конкретных жизненных наблюдений, автор
переходит к размышлениямо судьбах людей, о роли случая вжизни человека, о будущем человечества и т. д. В этих размышлениях мы находим мысли, знакомые
нам по ранним, отмеченным влиянием декаданса, произведениям писателя. В
рассказе «Бриллианты», говоря о «магическом» воздействии, оказываемом на
многих людей драгоценными камнями, которые они готовы были бы украсть, «но
так, чтобы никто не знал об этом», Куприн переходит к пространному
рассуждению о темных сторонах души человека: «Кто знает, что оказалось бы в
лучших душах человеческих, если бы можно было проникать вних и наблюдать их
самыетайные, самыескрытыеизгибы?»


В другом рассказе, «Белые ночи», судьба человечества рисуется Куприным в
исключительно мрачных красках: «Несомненно, настанет время, когда вымрут
последние жалкие, истощенные люди, дрожащие от бессилия и оттого, что они уже
осмелились заглянуть в бездну. Не все ли равно, от чего они погибнут: от холода,
отзноя, отболезни, отбезумия, отвойны?»
В рассказе «Пустые дачи» южный осенний пейзаж вызывает в воображении
писателя образ какого-то таинственного существа: (*50) «И почудилось мне, что
там, на полях, сверх холмов и деревьев, лежит кто-то большой, невидимый,
всезнающий, жестокий и веселый,. лежит молча, на животе и на локтях, лежит,
подперев ладонями густую курчавую бороду. Тихо, с злобной радостью улыбается
он чему-то идущему и молчит, и молчит, и лукаво щурит глаза, играющие
беззвучнымифиолетовымимолниями...»
Это таинственное существо, «с злобной радостью улыбающееся чему-то идущему»,
в последнем, завершающем цикл рассказе «Вечерний гость» предстает в виде
судьбы, рока. Весь рассказ пронизан растерянностью, страхом перед этой
таинственной силой. «Я не знаю, что будет со мной завтра... Я . не знаю, что
будет со мной через час, через минуту; я живу, как лотерейный игрок, для которого
судьба ворочает колесо с сюрпризами...» «Нет, я ничего, ничего не понимаю в этой
жизни. Я с покорным, тупым страхом вытягиваю свой билет, и сам не могу прочестьегонепонятнойнадписи».
Характерно, что пейзаж во всех четырех рассказах, независимо от того, говорится
ли о северном городе, или о дачной местности на юге,. вечерний или ночной,.
колдовской, загадочный. Эпитет «таинственный» сопровождает все повествование
как лейтмотив, подчеркивая загадочность и непознаваемость для человека
окружающегоегомира.
Откуда же у Куприна, писателя-реалиста, неизменно верящего в человека,
умевшего, особенно в годы, о которых идет сейчас речь, создавать образы людей
сильных и смелых,. откуда у него порой столь безотрадный взгляд на будущее
отдельного человека, на будущее человечества вообще? Причина коренится в
особенностях мировоззрения писателя. Художник в лучших своих произведениях
ясный и простой, правдиво воспроизводящий картины окружающей
действительности, Куприн никогда не отличался целостностью и ясностью своих
философских взглядов. Задумываясь о судьбах человечества, тревожась за них, он,
как уже говорилось, нередко попадал в плен модных в то время течений, и они
оказывалиизвестноевлияниенаеготворчество.


И все же, несмотря на отдельные идейные срывы, Куприн в середине 900-х годов

. признанный писатель, реалист. Именно в эти годы задумывает и создает он свое
лучшеепроизведение . повесть «Поединок».
1Подробнее об этом см. в нашей статье «Куприн и сцена» («Театральная жизнь»,
1958, № 2, август).
2«Литературноенаследство», т. 68, Чехов, Изд-воАНСССР, 1960, стр. 410.
3Ф. Д. Батюшков, Стихийный талант.. См. сб. «К. Н. Батюшков, Ф. Д. Батюшков,
А. И. Куприн», Вологда, 1968, стр. 139.
4И. А. Бунин. Собр. соч. в 9-титомах, т. 9, стр. 396.
5Ф. Д. Батюшков, Стихийный талант.. См. сб. «К. Г. Батюшков, Ф. Д. Батюшков,
А. И. Куприн», Вологда, 1968, стр. 140.
6«Журналдлявсех», 1902, № 5, май, стр. 633.


7«Журналдлявсех», 1902, № 2, февраль, стр. 251.


8ОтделрукописейГосударственнойбиблиотекиСССРимениВ. И. Ленива.
9Н. Телешов, Запискиписателя, «Советскийписатель» М. 1956, стр. 52.53.
10В. И. Ленин, Полноесобраниесочинений, т. 48, стр. 3.
11М. Горький, Собр. соч. в 30-титомах, т. 28, Гослитиздат, М. 1952, стр. 282.
12«Литературноенаследство», т. 68, Чехов, Изд-воАНСССР, М. 1960, стр. 386.
13Тамже, стр. 386.387.
14«Новыймир», 1905, № 8, стр. 83.
15А. П. Чехов, Собр. соч. в20-титомах, т. XIX, Гослитиздат, М. 1950, стр.234.
16Тамже, стр. 229.
17Напечатанвеженедельнике «ЛитературнаяРоссия», 1964, 10 апреля.
18См., например, очерк «Развлечение» (М. Горький. Собр. соч. в 30-ти томах, т. 23,
Гослитиздат, М. 1953, стр. 237.240).
19Рассказвошелв девятитомное Собрание сочинений Куприна, т. 3, стр. 324–


354.
20Перечисленные рассказы вошли в т. 6 Полн. собр. соч. Куприна, Изд-во А. Ф.
Маркса, СПб. 1912.

(*51) IV «ПОЕДИНОК»


«Поединок» подготовлен в творчестве Куприна целой группой рассказов,
посвященных жизни армии и написанных на протяжении десятилетия . с1894 по
1904 год. Первый в их ряду уже рассматривавшийся выше рассказ «Дознание» был
одним из наиболее значительных достижений молодого писателя. За ним в годы
работыКупринавкиевских газетах последовалещерядпроизведений, тематически
связанных с жизнью армии, но крайне неоднородных. Мы находим здесь такие
откровенно анекдотические произведения, как «Куст сирени», или «Марианна» .
беглое, поверхностноеизображениеармейского быта. Но нарядусними появляется
несколько рассказов из жизни солдат и офицеров, свидетельствующих о том, что
тема армии получает у Куприна и более углубленное решение. Рассказы эти .
«Ночлег», «Ночнаясмена», «Поход», «Вказарме».
Обращаясь к изображению серых, однообразных армейских будней, писатель как
бы делает первые наброски той бытовой обстановки, на фоне которой развернутся
события в повести «Поединок». Жанр очерка, к которому тяготеют все эти
рассказы (не случайно при первой публикации два из них имели подзаголовки:
«Ночная смена» . «очерк», «В казарме» . «картинка») предоставляет
наибольшиевозможностидляизображенияармейскогобыта.
Ночной поход полка, ночное дежурство назначенного вне очереди в караул
солдата, урок «словесности» в казарме . все эти рядовые события армейской
жизни раскрываются Куприным как тягостное, утомительное занятие. Писатель
показывает, как издеваются в царской армии над солдатами, особенно нерусских
национальностей. Так, в рассказе «Поход» армейские служаки . подполковник
Скибин и младший офицер Тумановский сходятся на том, что солдата бить можно
и нужно. Это вызывает болезненную реакцию у героя рассказа подпоручика
Яхонтова, предвосхищающегообразРомашовав «Поединке».
Герой рассказа «Ночная смена»,. и это особенно примечательно,. рядовой Лука
Меркулов. С большой теплотой и проникновенностью передает Куприн мысли и
думы солдата, его воспоминания о родной деревне, его (*52) немудрящие сны, его
мечты об отдыхе после утомительного дежурства. Прекрасно воссоздана в рассказе
атмосфера казарменной жизни. Нужно очень хорошо знать солдатский быт, чтобы
так выпукло нарисовать и «дядьку» Замощникова, и сцену «вразумления» татарина
Камафутдинова унтер-офицером Ногой, нужно, наконец, очень любить солдата,
чтобы так тепло передать беседу двух часовых . Луки Меркулова и безымянного
солдатаизЕльца.


Очерк «В казарме», появившийся в печати в период работы Куприна над
«Поединком», представляет собой как бы предварительный набросок одной из
самых впечатляющих сцен повести . урока «словесности». Все действующие лица
этой сцены: и «экзаменатор» . ефрейтор Верещака, и его «ученики» . солдаты
Бондаренко, Шевчук, Сероштан, Овечкин, Архипов, и вольноопределяющийся,.
нарисованы с той портретной отчетливостью, которая уже прямо предвосхищает
«Поединок».
ВоенныерассказыиочеркиКупринаконца 90-х . начала 900-х годовпривлеклик
себе внимание Льва Николаевича Толстого. Уже после выхода «Поединка» великий писатель восхищался этими произведениями и ставил их в художественном
отношении даже выше повести, которую он находил растянутой. «Очень хороши
его картины казарменной жизни,. говорил Толстой,. «Поединок» растянут,
длинен, номаленькиерассказыдоставляютмнебольшоеудовольствие»1 .
Итак, сохраняя самостоятельное художественное значение, очерки и рассказы
Куприна об армии вместе с тем эскизы к его крупнейшемупроизведению, которым
он, пособственномупризнанию, сдалсвой «последнийэкзамен»2.
«Поединок» был напечатан впервые в шестом томе сборников «Знание»,
вышедшем в свет в мае 1905 года. В это время царская Россия потерпела
окончательное поражение в войне с Японией (14 мая в сражении при Цусиме был
разгромлен русский флот). Повесть была расценена передовым, прогрессивно
настроенным читателем как произведение остро актуальное, помогающее осознать
причины поражения русской армии в войне, (*53 ) хотя события, изображенные в
ней, были отделены от современности целым десятилетием, они относились к 1894
году, когда был издан указ о введении дуэлей в армии. Общий тон «Поединка» как
нельзя лучше соответствовал духу того времени, исчерпывающая характеристика
которого дана В. И. Лениным в написанном в 1904 году проекте листка «Первое
мая»: «Война разоблачает все более ярко, все более наглядно всю гнилость
самодержавного порядка, всю преступность полицейской и придворной шайки,
которая правит Россией... Война разоблачает все слабые стороны правительства,
война срывает фальшивыевывески, войнараскрывает внутреннюю гнилость, война
доводит нелепость царского самодержавия до того, что она бьет в глаза всем и
каждому, война показывает всем агонию старой России, России бесправной,
темной и забитой, России, остающейся в крепостной зависимости у полицейского
правительства»3.
Огромное воздействие на Куприна в процессе работы над «Поединком» оказал, как


известно. Горький, чье влияние определило, по собственному признанию автора,
«все смелое и буйное в повести». «Помню,. вспоминал впоследствии Куприн,. я
много раз бросал «Поединок»,. мне казалось, недостаточно ярко сделано, но
Горький, прочитав написанные главы, пришел в восторг и даже прослезился. Если
бы он не вдохнул в меня уверенность в работе, я романа, пожалуй, своего так бы и
не закончил»4. Первое издание «Поединка» вышло в свет с посвящением:
«Максиму Горькому с чувством искренней дружбы и глубокого уважения эту
повестьпосвящаетавтор».
Горький высоко оценил произведение Куприна. «Великолепная повесть,. говорил
он в беседе с репортером газеты «Биржевые ведомости»,. я полагаю, что на всех
честных, думающих офицеров она должна произвести неотразимое впечатление.
Целью А. Куприна было . приблизить их к людям, показать, что они одиноки от
них... В самом деле, изолированность наших офицеров . трагическая для них
изолированность. Куприн оказал офицерству большую услугу. Он помог им до
известной сте-(*54)пени познать самих себя, свое положение в жизни, всю его
ненормальностьитрагизм»5.
Быстро и в большинстве своем положительно отозвалась на произведение Куприна
газетная и журнальная критика того времени. Так, уже 12 мая 1905 года, то есть
через неделю после выхода шестого сборника «Знание», в газете «Слово»
появилась статья М. Чуносова (И. И. Ясинского) «Чудовище милитаризма»,
явившаясяпервымоткликомна «Поединок».
«Давно уже не выходило на русском языке романа, который сразу завладел бы
читателем с такой силой, как роман Куприна «Поединок», посвященный
изображению армейской жизни во всей ее ужасной и трагической неприглядности»,. так начиналась статья. Указывая, что герои «Поединка»
являются живым укором «современному порядку вещей», автор писал дальше:
«Дело, разумеется, когда мы говорим о порядке вещей, не в конституции и даже не
в республике, а в той бюрократической мертвечине, которая сильнее всяких
политических новшеств, и в той роковой ржавчине, которая... разъедает машину
милитаризма и медленно и незаметно подготовляет его к крушению и к
банкротству»6.
О том же писал В. Львов (Рогачевский) в своей статье «Жрецы и жертвы»,
указывая, что в «Поединке» «Художник дал потрясающую картину солдатчины, он
собрал богатейший материал для обвинительного акта, он сказал офицерам,
мечтающим о возрождении милитаризма: «Оставьте всякую надежду навсегда»,.


сказалсильно, убежденноисфактамивруках»7.
Откликнулся на повесть и критик А. Измайлов, впоследствии часто и много
писавший о Куприне. На страницах журнала «Родная нива» он отмечал: «Это .
трезвое, беспристрастное и осведомленное слово о быте сословия, до сих пор по
особым обстоятельствам всего менее подлежавшего всестороннему и
откровенному освещению,. о быте русского офицерства, с его условными
повышенными понятиями о чести, своеобразною кастовою замкнутостью,
мировоззрениемиувлечениями...»8
(*55) Несколько позже, осенью 1905 года, повесть Куприна приветствовал А. В.
Луначарский, посвятивей большуюстатью «Очести» вжурнале «Правда».
«Не могу также не обратить внимания читателя,. писал Луначарский,. на
прекрасные страницы Куприна . настоящее обращение к армии. Хочется думать,
что не один офицер, прочтя эти красноречивые страницы... услышит в себе голос
настоящей чести»9.
В противовес положительной оценке, данной «Поединку» передовой,
прогрессивной критикой, реакционная, ретроградная печать единодушно
обрушилась на Куприна, обвиняя его в клевете на армию, в покушении на подрыв
государственного строя. В таком роде писал, например, о Куприне критик газеты
«Московские ведомости» А. Басаргин (А. И. Введенский) в статье, озаглавленной
«Литературная вылазка против военных». Для Басаргина «Поединок» .
«нечистоплотнейший, полный неряшливых инсинуаций памфлет», «какой-то... непристойный лепет с чужого голоса в тон общей тенденции сборников «Знания»...
писание Куприна... в сущности, есть лишь прикрытая проповедь антимилитаризма,
слишком очевидно рассчитанная на то, чтобы смутить и даже, пожалуй,
пристыдитьиныхвоенныхихпрофессией»10.
Отозвались на повесть и задетые Куприным представители реакционной
военщины. Один из них . генерал-лейтенант П. А. Гейсман . свою статью,
озаглавленную «Поединок» г-на А. Куприна и современные фарисеи с точки
зрения критики», не только поместил в военном официозе «Русский инвалид», но и
выпустил отдельным изданием. Гейсман заявил, что Куприн «только дает волю
томучувству злобы по отношению к людям военным и ко всемувоенномувообще,
запас которой у него нельзя не признать довольно великим, если не чрезвычайным». И хотя «нельзя отказать автору в наблюдательности и в немалой
способности к бытописанию», он взялся явно не за свое дело. «Женщины, флирт,
адюльтер и т. д. . вот его жанр»,. рассуждал «ученый» генерал, заявляя в


заключение: «Туда и советуем емунаправить свое внимание и свои способности. А
о войне, военной науке, военномискусстве, военномделеи о военноммиревообще
ему лучше не говорить. Для него этот «вино-(*56) град . зелен». Картинки писать
без объяснений он может, но не более того!»11 В таком же духе высказывались о
Купринеидругиеофициозныегазетыижурналывоенноговедомства.
Почему же повесть Куприна вызвала столь противоречивые оценки, почему,
посвященная изображению жизни армии, она привлекла внимание всей читающей
публики? Прежде всего потому, что, изображая царскую армию, писатель сумел
затронуть в своем произведении ряд вопросов, глубоко волновавших все русское
общество и особенно остро стоявших накануне и в период первой русской
революции.
«Если бы не цензурные условия, я бы не так еще хватил»12,. говорил вскоре после
выхода «Поединка» писатель, сам справедливо расценивая свое произведение как
остроразоблачительное.
Никогда ни до, ни после «Поединка» Куприн не давал в своих произведениях столь
широкой картины жизни определенной среды (в данном случае офицерства),
никогда не поднимал таких острых, требующих своего разрешения социальных
проблем, никогда, наконец, мастерство писателя в изображении внутреннего мира
человека, его сложной, часто противоречивой психологии не достигало такой
выразительности, какв «Поединке».
Но самое главное заключалось в той общей, объединяющей концепции, которой не
хватало более ранним произведениям Куприна о царской армии и которая теперь, в
период мощного революционного подъема, была подсказана писателю жизнью и
легла в основу его «Поединка». Эта концепция, как справедливо писал Л. Плоткин
в своей статье о Куприне, позволившая «в частных явлениях открыть их общий
смысл, заключается в том, что в «Поединке» пороки военного быта даны как выражениеобщегонеизлечимогонедугавсегомонархическогостроя»13.
Такая радикальная постановка вопроса и определила остроту борьбы вокруг
«Поединка» представителей двух общественных лагерей . прогрессивного и
реакционного.
(*57) В центре «Поединка», как и в центре предыдущего крупного произведения
Куприна . повести «Молох», фигура человека, ставшего, выражаясь горьковскими
словами, «боком» к своей социальной среде. Подобно Боброву из «Молоха»,
Ромашов . один из многочисленных винтиков в чуждом и даже враждебном ему
общественном механизме; подобно Боброву, он болезненно переживает


надругательства над человеком, унижение его достоинства, свидетелем которых
ему постоянно приходится быть. Но, в отличие от Боброва, изображенного уже
вполне сформировавшейся, сложившейся личностью, Ромашов дан в процессе
духовного роста, становления, и это придает его образу внутреннюю
динамичность. Если учесть, что события, изображенные в «Поединке», охватывают
период всего в два месяца . с начала апреля до начала июня, то нельзя не
признать, что рост Ромашова совершается в повести быстро, можно даже сказать,
стремительно. Следует подчеркнуть и принципиальное отличие финалов двух
наиболее известных произведений Куприна. Если в «Молохе» мы становимся
свидетелями душевного упадка, охватившего Боброва, стремившегося забыться,
уйти от тяжелых впечатлений действительности, хотя бы посредством усыпления
морфием, то в финале «Поединка» наступает полное прозрение Ромашова, его
отказ от всех иллюзий, которыми он тешил себя еще недавно. Смерть настигает
героявтотмомент, когдаонсобираетсяначатьновуюжизнь.
Внутренний рост своего героя писатель подчеркивает и его внешними
изменениями. Так, в начале повести Куприн неоднократно фиксирует внимание на
невзрачной наружности своего героя, постоянно вспоминает об очках, которые тот
поправляет в минуты замешательства. («Ромашов... без надобности поправляя очки
и откашливаясь, вмешался в разговор»; «Ромашов вытащил шашку из ножен и
сконфуженно поправил рукой очки»; «он протирал платком запотевшие в тепле
очки, поднося их вплотную к близоруким глазам»). В дальнейшем писатель словно
бызабывает о егозауряднойвнешности, отом, чтогеройегоноситочки. Дажеподробно рассказывая о том, как Николаев ударяет Ромашова в лицо, Куприн ни
словомнеупоминаетобочках, которыеемутеперьненужны.
Ромашов учится мыслить, и это также отражается в повести. Если вначале,
погруженный вмелкиеличные (*58) переживанияиощущения, онпутаетсявсвоих
мыслях, не в силах иногда ответить на самый простой вопрос, то в конце
произведения его мысль, устремленная к решению острых, волнующих вопросов,
приобретаетневиданнуюраньшеясность.
Это находит выражение, в частности, в речи Ромашова, косноязычной и сбивчивой
вначале и все более четкой и ясной в дальнейшем. Вот первое высказывание героя
повести вовремястроевых занятий, когдазаходитразговоропоединках:
«А вот, господа, что я скажу с своей стороны. Буфетчика я, положим, не считаю...
да... Но если штатский... как бы это сказать?.. Да... Ну, если он порядочный человек, дворянин и так далее... зачем же я буду на него, безоружного, нападать с


шашкой? Отчего же я не могу унего потребовать удовлетворения? Все-таки же мы
людикультурные, таксказать».
И как резко контрастирует с этой неровной, спотыкающейся речью высказывание
Ромашова в конце десятой главы в ответ на циничное утверждение капитана
Сливы, чтосолдатанеобходимобить.
«Бить солдата бесчестно,. глухо возразил молчавший до сих пор Ромашов..
Нельзя бить человека, который не только не может тебе ответить, нодаженеимеет
права поднять руку к лицу, чтобы защититься от удара. Не смеет даже отклонить
головы. Этостыдно!»
Так, осознанная, можно сказать даже выстраданная Ромашовым мысль находит для
своеговыраженияясные, четкиеслова.
Если первоначально самый процесс мышления угнетает Ромашова («И он до тех
пор разбирался в этих нудных, запутанных мыслях, пока ему вдруг не стало почти
физически противно»,. пишет Куприн), то затем возможность мыслить рождает у
молодого офицера радостные ощущения: «Раньше он не смел и подозревать, какие
радости, какая мощь и какой глубокий интерес скрываются в такой простой,
обыкновеннойвещи, какчеловеческаямысль».
О чем же думает Ромашов, какие новые горизонты раскрываются перед ним, когда,
отвергнув ту жизнь, которой жил до сих пор, он начинает размышлять о своем
будущем? Куприн убедительно показывает, как, осудив гнетущую и безрадостную
армейскую действительность, Ромашов задумался над тем, «что огромное
большинст-(*59)во интеллигентных профессий основано исключительно на
недоверии к человеческой честности и, таким образом, обслуживает человеческие
пороки и недостатки. Иначе к чему были бы повсюду необходимы конторщики,
бухгалтеры, чиновники, полиция, таможня, контролеры, инспекторы и
надсмотрщики . еслибычеловечествобылосовершенно?»
«Он думал также о священниках, докторах, педагогах, адвокатах и судьях . обо
всех этих людях, которымпородуихзанятийприходитсяпостоянносоприкасаться
с душами, мыслями и страданиями других людей. И Ромашов с недоумением
приходил к выводу, что люди этой категории скорее других черствеют и
опускаются, погружаясь в халатность, в холодную и мертвую формалистику, в
привычное и постыдное равнодушие. Он знал, что существует и еще одна
категория . устроителей внешнего, земного благополучия: инженеры, архитекторы, изобретатели, фабриканты, заводчики. Но они, которые могли быобщими
усилиями сделать человеческую жизнь изумительно прекрасной и удобной,. они


служат только богатству. Над всеми ими тяготеет страх за свою шкуру, животная
любовь к своим детенышам и к своему логовищу, боязнь жизни и отсюда
трусливая привязанность к деньгам. Кто же, наконец, устроит судьбу забитого
Хлебникова, накормит, выучитегоискажетему: «Даймнетвоюруку, брат».
Отвергнув профессии, рожденные недоверием к человеку или стремлением к
богатству, Ромашов приходит к выводу, что «существуют только три гордых призвания человека: наука, искусство и свободный человеческий труд». И хотя для
служения науке и искусству у него нет необходимых данных, а путь к завоеванию
права на свободный человеческий труд ему неведом, само стремление Ромашова к
деятельности на благо человека, его отказ от честолюбивых мыслей о военной
карьере, которымионтешилсебявначалеповести, показательны.
Замечательны эти внутренние монологи Ромашова, в которых поставлены такие
основные проблемы «Поединка», как взаимоотношение личности и общества,
смыслаиназначениячеловеческойжизниит. д.
Всвязи со всем сказанным возникаетвопрос, которыйисейчасещезадаютнередко
исследователи творчества Куприна: кто же такой Ромашов . герой в под(*60)линном смысле этого словаили маленький, жалкий, приниженный человек, не
способный ни на какие решительные и смелые поступки? По этому поводу еще
сравнительно недавно высказывались прямо противоположные мнения. Так,
критик журнала «Новый мир» Л. Михайлова в своей рецензии на трехтомное
собрание сочинений Куприна, выпущенное Гослитиздатом, писала в начале 50-х
годов: «Если бы Ромашов носил не погоны пехотного подпоручика, а зеленую
тужурку студента, мы скорее всего увидали бы его на студенческой сходке, в кругу
революционной молодежи»14. В противовес такой точке зрения автор одной из
диссертаций, посвященных Куприну, К. Павловская, отмечала в своем автореферате: «...в характеристике Ромашова подчеркивается нежизнеспособность подобных
людей, несостоятельность их борьбы за свободу личности. Куприн понял, что
Ромашовыненужныбольшевжизни»15.
Какая из этих двух точек зрения ближе к истине и кто в действительности
Ромашов? Протестант, способный при соответствующих обстоятельствах встать в
ряды революционеров, или человек несостоятельный даже в борьбе за свое
собственноедостоинство, «ненужныйбольшевжизни»?
Думается, что обе точки зрения страдают некоторой крайностью. Едва ли можно
представить себе Ромашова в рядах революционеров, но нельзя также говорить о
нем только как о безвольном, слабом, никчемном человеке. Еще один из первых


критиков Куприна, С. Венгеров, справедливо писал в статье, посвященной
творчеству писателя: «По временам, однако, Ромашов вдруг чувствует в себе
власть высвобождающегося Я, и тогда в нем просыпается настоящая сила, перед
которойотступаеттрусливоенасилие (сценасполковником)»16.
Ромашов отнюдь не герой, это средний, во многом заурядный человек, и если даже
у этого среднего, ординарного, человека окружающая среда вызывает чувство
протеста, значит, весь ее уклад несовместим с принципами человечности и
гуманности. Сама гибель Рома-(*61)шова в момент, когда он сделал попытку
вырваться из этой среды, говорит об ее активной враждебности всякому, кто так
илииначевступаетвстолкновениесней.
Ромашов изображен как натура противоречивая, и это делает его образ предельно
жизненным и правдивым. Тот же принцип раскрытия человеческого характера
применен Куприным и по отношению к другим персонажам «Поединка». Это,
однако, порой отрицается некоторыми исследователями творчества писателя,
утверждающими, что Куприн лишает всех офицеров.героев повести всяких
проблесковчеловечности.
С первого взгляда такое утверждение может показаться не лишенным оснований,
однако стоит обратиться к самому произведению Куприна, и станет ясным, что в
действительности все обстоит далеко не так просто. Суть дела втом, что во многих
офицерах . и в командире полка Шульговиче, и в Бек-Агамалове, и в Веткине, и
даже в капитане Сливе Куприн как раз находит проблески человечности:
Шульгович, отчитав растратившего казенные средства офицера, тут же дает ему
свои деньги. Веткин . добрый человек и хороший товарищ. Неплохой товарищ, в
сущности, и Бек-Агамалов. Даже Слива, тупой служака, избивающий солдат,
напивающийся в одиночку, и тот безукоризненно честен по отношению к
солдатским деньгам, проходящим через его руки. Дело, таким образом, не в том,
что перед нами проходят одни только выродки и монстры, хотя среди
действующих лиц «Поединка» есть и такие, а в том, что даже наделенные
некоторыми положительными задатками офицерывусловиях страшного произвола
и бесправия, господствовавших в царской армии, теряют человеческий облик.
«Плохи не люди сами по себе,. как бы говорит Куприн,. а те ужасные условия, в
которыеонипоставлены».
Нередко читатели «Поединка» задают вопрос: имели ли герои знаменитой повести
реальных прототипов среди офицеров того полка, в котором в первой половине 90х годов служил Куприн. На основе имеющихся в нашем распоряжении данных на


этотвопросможноответитьутвердительно.
На следующий год после ухода писателя из армии в Каменец-Подольске вышел
«Адрес-календарь Подольской губернии», в котором приведен полный список офи(*62)церов 46-го пехотного Днепровского полка17. За год, прошедший с момента
ухода Куприна из армии, офицерский состав полка, весьма стабильный в те годы,
могизменитьсялишьнезначительно.
Было бы очень соблазнительно, сопоставляя фамилии героев купринского
«Поединка» со сходными по звучанию фамилиями офицеров Днепровского полка,
имевших те же чины, найти в них прототипов замечательной повести. Верность
Куприна фактам биографии отдельных офицеров Днепровского полка,
послуживших ему прототипами, в некоторых случаях просто поразительна. В этом
легко убедиться, сопоставляя, например, то, что говорится в повести о полковом
казначее, члене полкового суда штабс-капитане Дорошенко, с официальными
данными послужного списка его возможного прототипа штабс-капитана
Дорошевича. «Казначеем был,. пишет Куприн,. штабс-капитан Дорошенко .
человек мрачный и суровый, особенно к «фендрикам». В турецкую войну он был
ранен, но в самое неудобное и непочетноеместо . впятку. Вечные подтрунивания
и остроты над его раной (которую он, однако, получил не в бегстве, а в то время,
когда, обернувшись к своему взводу, командовал наступлением) сделали то, что,
отправившись на войну жизнерадостным прапорщиком, он вернулся с нее
желчнымираздражительнымипохондриком».
Из послужного списка Дорошевича, хранящегося в Центральном военноисторическом архиве, СССР, мы узнаем, что в молодости он участвовал в русскотурецкой войне и был ранен во время сражения у с. Мечке в правую ногу двумя
ружейными пулями. Служа в течение многих лет в Днепровскомполку, Дорошевич
с1888 по 1893 год был полковым казначеем, а с марта 1894 года . членом
полкового суда. В Днепровском полку Дорошевич прослужил до 1906 года и
вышелвотставкуполковником.
Прототипом образа батальонного адъютанта Олизара18 послужил другой
сослуживец Куприна, адъютантОлифер.
(*63) Вспомним, что Олизар, наряду с Арчаковским, Дицем, Осадчим и
Петерсоном, принадлежит к наиболее отрицательным персонажам «Поединка». И
внешний обликего . «длинный, тонкий, прилизанный, напомаженный . молодой
старик, с голым, но морщинистым хлыщеватым лицом», и все поведение говорят о
резко неприязненном отношении к нему Куприна. Особенно показательны


страницы «Поединка», живописующие похождения офицеров в публичном доме.
Предельно откровенным цинизмом отличаются здесь поступки Олизара.
Характерно, что, описывая возвращение офицеров из публичного дома и указывая,
что они «много безобразничали», Куприн в первопечатной редакции наиболее
безобразный поступок приписывал именно Олизару19. Впоследствии, редактируя
повесть, писатель снял этот эпизод, очевиднобоясьшокироватьчитателя, нообщая
отрицательная оценка его сохранилась. Именно поэтому в сцене пикника Куприн с
особым удовольствием показывает, как «маленький, неловкий», но глубоко симпатичныйчитателюМихинодерживаетвборьбепобедунадОлизаром.
Прототип Олизара Николай Константинович Олифер, «из потомственных дворян
Воронежской губернии» (как сообщает о немвпослужномспискетот жеЦентральный военно-исторический архив СССР), служил в Днепровском полку с 1889 по
1897 год, причем с начала-службы и по 1894 год был батальонным адъютантом.
После Днепровского полка нес службу в пограничной страже и был уволен в 1901
году по «болезненному состоянию». О характере этого болезненного состояния мы
узнаем из акта медицинского обследования, хранящегося в личном деле Олифера.
«Из предварительных сведений и из истории болезни свидетельствуемого в
отделении душевных болезней видно, что у него восемнадцать лет назад тому был
сифилис, от которого он лечился в течение двух лет... Олифер страдает душевным
расстройствомвформепаралитическогослабоумия».
Этого мрачного конца, повсей вероятности, незналКуприн. Ноеслибыиузнал, то
едва ли очень удивился. «У нас семьдесят пять процентов офицерского состава
больны сифилисом»,. говорит Куприн устами Назан-(*64)ского, и судьба
Олифераубедительноиллюстрируетэтислова.
В автобиографии Куприна, относящейся к 1913 году, рассказывается о его
столкновении с командиром полка, Александром Прокофьевичем Байковским,
причем старый полковник охарактеризован так, что невольно вспоминается
командир полка, в котором служит Ромашов,. Шульгович: «Однажды полковой
командир, в душе прекрасный, добрый и даже сентиментальный человек, но
притворявшийся на службе крикуном, бурбоном и грубияном, так закричалнаменя
попустячномуповоду, чтояемуответилтолько:

. Позвольтемне выйти взапас, г-н полковник! На другой день я обедал унего. Он
был мил, гостеприимен и хлебосолен, как всегда. Сошлись родством по
Пензенскойгубернии. Вконцеконцовонсудивлениемспросилменя:
. Какая же причина заставляет вас уйти из полка и что вы с собой будете

делать?»20
В седьмой главе «Поединка» после разноса, учиненного Шульговичем, Ромашов,
как и Куприн, обедает у своего полкового командира, и тот устанавливает, что они
земляки.
«...Ах, да! . спохватывается он вдруг.. Ведь вы, подпоручик, кажется, наш,
пензенский?


. Точнотак, господинполковник, пензенский.
. Ну да, ну да... Я теперь вспомнил. Ведь мы же земляки с вами. Наровчатского
уезда, кажется?
. Точнотак. Наровчатского.
. Ну да... Как же это я забыл! Наровчат, одни колышки торчат. А мы –
инсарские. Мамаша! . опять затрубил он матери на ухо,. подпоручик Ромашов
. наш, пензенский!.. ИзНаровчата!.. земляк!..»
Интересные сведения о Байковском сообщила в письме к автору настоящей книги
Т. Гойгова, дочь сослуживца Куприна С. Бек-Бузарова, отдельные черты которого
Куприниспользовал, создаваяобразБек-Агамалова.
«На моей памяти в полку уже не было ни Куприна, ни Байковского (его я видела у
нас дома позднее, когда (*65) он приезжал, будучи в отставке, в Проскуров из
Киева, где он в то время проживал), ни Волжинских. Но о каждом из них у меня
живое представление, сложившееся по рассказам родителей. Байковский мне
представляется скорее отъявленным самодуром, чем зверем. Рассказывали, как он
ссадил в глубокую лужу, наполненную жидкой грязью, двух офицеров в
лакированных сапогах, только что приглашенных им в его экипаж, только потому,
что офицеры опрометчиво произнесли «мерси», а Байковский не выносил ничего
иностранного. Подобных примеров самодурства за ним числилось немало. В то же
время... вне службы он проявлял к офицерам внимание. Я знаю случай, когда он
вызывал к себе домой проигравшегося в карты офицера и, предварительно отругав
его, заставилеговзятьденьгидляуплатыкарточногодолга».
Читая последние строки письма Т. Гойговой, нельзя не вспомнить эпизод из
седьмой главы «Поединка», когда Шульгович отчитывает пропившего казенные
деньги капитана Световидова и в заключение дает ему на покрытие долга триста
рублейизсобственногокармана21 .
Однако, говоря о прототипах «Поединка», не следует забывать, что образы
купринской повести не фотографии, а художественные обобщения. Именно
поэтому начальник и земляк подпоручика Куприна Байковский превратился под

перомписателяКупринаводнуизсамых яркихфигурегопроизведения.
В этой связи нельзя не остановиться на исключительном мастерстве Куприна .
художника-портретиста. Каждый изображенный им в «Поединке» персонаж наделен своими, только ему присущими индивидуальными чертами. Вот почему
нельзя согласиться с мнением П. Н. Беркова, высказанным им в его книге о Куприне, что, несмотря на столь большое число образов офицеров в «Поединке», все они
вбольшей или меньшей степени схожи», вроманемножество «малоотличающихся
друг от друга офицеров»22. В том-то и сила Куприна художника-реалиста, что,
рисуя множество офицеров одного и того же захолустного гарнизона, он изо(*66)бражает людей, не похожих друг на друга, хотя и наделенных зачастую
одними и теми же пороками. Невозможно спутать старого армейского служаку,
опустившегося пьяницу капитана Сливу с претендующим на аристократизм,
подражающим гвардейской «золотой молодежи» франтом.поручиком
Бобетинским, как нельзя смешать и двух других офицеров . добродушного,
ленивогоВеткинаижестокогоихищногоОсадчего.
За три года до появления «Поединка» Чехов, разбирая в одном из своих писем к
Куприну его рассказ «На покое», посвященный изображению безрадостной жизни
вбогадельненескольких престарелых актеров, писал:
«Пять определенно изображенных наружностей утомляют внимание и в конце
концовтеряют свою ценность. Бритыеактеры похожи друг надруга, какксендзы, и
остаются похожими, как бы старательно Вы ни изображали их»23. «Поединок»
свидетельство того, как органично воспринял Куприн критику Чехова. Не пять, а
тридцать с лишним представителей одной и той же социальной среды изображены
в повести, но каждый из них имеет свой характер, свои особые черты. При этом,
как правило, в момент знакомства с героем писатель не дает обстоятельного
описания его наружности. О Ромашове мы узнаем вначале только то, что это
поручик,» «служивший второй год в полку»; его внешний облик раскрывается постепенно, по ходу действия. Скупо, двумя беглыми штрихами намечен портрет
Назанского при первой встрече с ним, и только потом, во время горячего и
страстного монолога героя, Куприн дает его описание через призму восприятия
восторженновнимающегоемуРомашова.
В тех же случаях, когда появление того или иного персонажа сопровождается
портретной характеристикой, она сделана чрезвычайно сжато и служит раскрытию
психологии изображаемого человека. Так, говоря о муже Шурочки, поручике
Николаеве, Куприн отмечает: «Его воинственное и доброе лицо с пушистыми


усами покраснело, а большие темные воловьи глаза сердито блеснули»,. и в этом
сочетании доброты с воинственностью, воловьего выражения глаз с их сердитым
блеском проявляется и отсутствие твердого характера, и туповатость, и
мстительность, свойственныеНиколаеву.
(*67) Некоторые портреты в «Поединке» интересны тем, что заключают в себе как
бы перспективу дальнейшего развития образа. Рисуя внешний облик Осадчего
сквозь восприятие Ромашова, Куприн замечает: «Ромашову всегда чуялось в его
прекрасном сумрачном лице, странная бледность которого еще сильнее оттенялась
черными, почти синими волосами, что-то напряженное, сдержанное и жестокое,
что-то присущее не человеку, а огромному, сильному зверю. Часто, незаметно
наблюдая за ним откуда-нибудь издали, Ромашов воображал себе, каков должен
быть этот человек в гневе, и, думая об этом, бледнел от ужаса и сжимал
холодевшие пальцы». И в дальнейшем, в сцене пикника, писатель показывает
Осадчего «в гневе», подтверждая и углубляя то впечатление, которое вызывал этот
офицеруРомашова.
Не менее убедительна портретная характеристика Куприна и тогда, когда он
изображает людей несложных и даже примитивных, ясных с первого взгляда. Вот
как, например, обрисован штабс-капитан Лещенко . «...унылый человек сорока
пяти лет, способный одним своим видом навести тоску; все у него в лице и фигуре
висело вниз с видом самой безнадежной меланхолии: висел вниз, точно стручок
перца, длинный мясистый, красный и дряблый нос; свисали до подбородка двумя
тонкими бурыми нитками усы; брови спускались от переносья вниз к вискам,
придавая его глазам вечно плаксивое выражение, дажестаренький сюртук болтался
наегопокатыхплечах ивпалойгруди, какнавешалке».
А как выразителен в повести внешний облик многодетного вдового поручика
Зегржта, с головой погрязшего в хозяйственных заботах и вечно мечущегося в
поисках денег. Рассказывая о том, как «худой, длинный, бородатый Зегржт с
растерянным, потным лицом носился по городу» или сидел, «низко наклонив свою
плешивую голову с измызганным, морщинистым и кротким лицом, вышивал
красной бумагой какую-то полотняную вставку», вспоминая его «лысый лоб и
свалявшуюся на один бок жидкую бороду», Куприн создает учитателявпечатление
не человека, а какого-то обезличенного пятна, на котором не различимы ни глаза,
нинос.
Вообще эпизодические персонажи в «Поединке» сделаны замечательно. Среди них
особо следует выделить поручика Михина. Он, подобно Ромашову и Назанскому,


нарисован автором с симпатией. «Маленький подпору-(*68)чик Михин», скоторым
читатель впервые знакомится в офицерском собрании (до этого о нем вскользь
упоминает Шурочка Николаева в беседе с Ромашовым) во время спора о дуэли
берет слово и, совсем как Ромашов в начале повести, робко и сконфуженно
высказываетсвоемнение.
«Я только, господа... Я, господа, может быть, ошибаюсь,. заговорил он, заикаясь
и смущенно комкая свое безбородое лицо руками..Но, по-моему, то есть я так
полагаю... нужно в каждом отдельном случае разобраться. Иногда дуэль полезна,
это безусловно, и каждый из нас, конечно, выйдет к барьеру. Безусловно. Но
иногда, знаете, это... может быть, высшая честь заключается в том, чтобы... это...
безусловно простить... Ну, я не знаю, какие еще могут быть случаи... вот...»
Михина грубо перебивает и высмеивает Арчаковский, и «маленький подпоручик»
умолкает. Вторично мы сталкиваемся с ним в сцене отъезда на пикник, когда он
просит Ромашова сесть в экипаж с его сестрами, иначе с ними сядет известный
своим цинизмом Диц: «Он всегда такие гадости говорит девочкам, что они просто
готовы плакать. Право, я враг всякого насилия, но, ей-богу, когда-нибудь дам ему
поморде!..»
Характерно, что Ромашов охотно соглашается выполнить просьбу Михина:
«Ромашову очень хотелось ехать вместе с Шурочкой, но так как Михин всегда был
ему приятен и так как чистые, ясные глаза этого славного мальчика глядели с
умоляющим выражением, а также и потому, что душа Ромашова была в этуминуту
всянаполненабольшимрадостнымчувством,. оннемоготказатьисогласился».
На пикнике Михин показывает себя с несколько неожиданной стороны: «Олизар
боролся с Михиным, и, к удивлению всех, маленький, неловкий Михин два раза
подрядбросалназемлюсвоегоболеевысокогоистройногопротивника».
Как видим, Куприн подчеркивает и выделяет в Михине «ромашовские» черты:
заурядную внешность, застенчивость . и наряду с этим моральную чистоту,
нетерпимость и отвращение к цинизму, а также неожиданную в этом невзрачном с
видуюношефизическуюсилу.
Показательно, что когда Ромашова после столкновения сНиколаевым вызывают на
суд общества офице-(*67)ров, единственный, кто открыто выражает ему свою
симпатию,. это Михин: «Только один подпоручик Михин долго и крепко, с
мокрыми глазами, жал ему руку, но ничего не сказал, покраснел, торопливо и
неловко оделся и ушел». Как известно, следующее за Ромашовым место в повести
занимает Назанский, хотя выведен он всего только в двух главах, никакого участия


в происходящих событиях не принимает и должен, казалось бы, восприниматься
как персонаж эпизодический. Значение Назанского определяется, во-первых, тем,
что именно в его уста вложены Куприным авторские рассуждения, подводящие
итог критике царской армии и во-вторых, также тем, что именно Назанский
формирует положительные, позитивные ответы на вопросы, .которые возникают у
Ромашова. Взаимоотношения этих двух героев, во многом напоминают
взаимоотношения Боброва и доктора Гольдберга («Молох»), с тою только
разницей, что в «Молохе» оба героя совместно, в процессе обсуждения волнующих
их вопросов, приходят к тем или иным выводам, ав «Поединке» высказывается
одинНазанский, Ромашовуотведенарольпочтительновнимающегослушателя.
В чем же суть воззрений Назанского? Если говорить о резко критических
высказываниях его о царской армии, то они идут в одном русле с основной
проблематикой «Поединка» ивэтомсмыслеуглубляютегоглавнуютему.
Они сложны и противоречивы, как противоречива была позиция самого Куприна. :
Итак, именно Назанский наиболее резко критикует царскую армию. Отметим
попутно, что его высказывания на эту тему отличаются еще большей резкостью в
первоначальном, знаниевском, текстеповести24.
Гневные, яркие по форме монологи Назанского и сегодня увлекают читателя своей
остротой и страстностью, самой постановкой вопроса, волновавшей в то время
передовоерусскоеобщество.
Кроме того, в своих монологах Назанский прославляет жизнь и мощь человека (эти
мотивы перекликаются с мотивами ряда произведений Горького), что также
является фактом прогрессивным, особенно для той эпохи, (*70) когда декаденты
всех мастейнаразныеладывоспевали смерть.
Монологи Назанского восторженно воспринимались передовыми людьми того
времени, и это определило огромный успех выступлений Куприна с чтением
отрывков из «Поединка» в самых различных аудиториях. Известно, например, что,
когда 14 октября 1905 года писатель читал на студенческом вечере в Севастополе
монолог Назанского, к нему подошел лейтенант Шмидт и выразил свое
восхищение «Поединком». Слова Назанского о «веселом двуголовом чудовище»,
которое стоит на улице: «Ктони пройдет мимо него, оноего сейчас вморду, сейчас
в морду. Оно меня еще не ударило, но одна мысль о том, что оно меня может
ударить, оскорбить мою любимую женщину, лишить меня по произволу свободы,. эта мысль вздергивает на дыбы всю мою гордость. Один я его осилить не
могу. Но рядом со мною стоит такой же смелый и такой же гордый человек, как я,


и я говорю ему: «Пойдем и сделаем вдвоем так, чтобы оно ни тебя, ни меня не
ударило». И мы идем»,. воспринимались как призыв к борьбе с этим чудовищем,
в котором читатель того времени видел самодержавие. Однако, говоря о борьбе с
«двуголовым чудовищем», Назанский, по существу, переходит к проповеди
индивидуализма, неприкрытого ницшеанства: «И тогда-то не телячья жалость к
ближнему, а божественная любовь к самомусебе соединяет мои усилия с усилиями
других, равных мнеподухулюдей!»
Еще более открыто индивидуализм Назанского выражен в других его тирадах.
Человек, по его мнению, должен жить только для себя, не считаясь с интересами
окружающих его людей: «...кто вам дороже и ближе себя? Никто. Вы . царь мира,
его гордость и украшение. Вы . бог всего живущего. Все, чтовывидите, слышите,
чувствуете, принадлежит только вам. Делайте что хотите. Берите все, что вам
нравится. Не страшитесь никого во всей вселенной, потому что над вами никого
нет и никто не равен вам». Следовательно, отстаивая право на свободу отдельного
достойного ее человека, Назанский с полным пренебрежением говорит о других
людях: «Кто мне докажет с ясной убедительностью, чем связан я с этим . черт бы
его побрал! . моим ближним, с подлым рабом, с зараженным, с идиотом?.. А
затем, какой инте-(*71)рес заставит меня разбивать свою голову ради счастья
людейтридцатьвторогостолетия?»
И в своем прославлении жизни Назанский доходит до утверждения, что хороша
всякая жизнь, даже под колесами поезда, даже если человека «посадили в тюрьму
на веки вечные». Такая защитажизни снимает вопросо необходимости социальной
борьбы.
Итак, с положительной программой, развиваемой Назанским, дело обстоит
значительно сложнее. Эта программа наряду с передовым воззрением содержит и
такие положения, которые заставили насторожиться уже первых критиков из
марксистского лагеря, писавших о повести Куприна. Наиболее убедительно
несостоятельность, а в ряде случаев и прямую реакционность этих взглядов
раскрыл А. В. Луначарский в своей статье, напечатанной в 1905 году в журнале
«Правда». Он, в частности, писал: «Назанский . индивидуалист-мещанин... сквозь
пламенную любовь к жизни все время звучит какая-то трусливая судорога. Тюрьма
физическая, допустим, лучше смерти, но чувство порабощения? унижения? Ведь
сама жизнь, сама личность отравляется изнутри, когда уже не может себя уважать.
Но как может уважать себя человек, для которого жизнь выше всего и которого,
следовательно, всегдаможнокупитьжизнью?..»25


Любопытно, однако, отметить, что внимательно слушающий Назанского Ромашов
не всегда следует его советам. И отношение Ромашова к несчастному, забитому
солдату Хлебникову, и тем более его отказ от собственных интересов во имя
счастья любимой женщины . Шурочки Николаевой свидетельствуют о том, что
проповедь воинствующего индивидуализма, развиваемая Назанским, будоража
сознание героя повести, не затрагивает, однако, его сердца. Если кто и
осуществляет в повести принципы, проповедуемые Назанским, не осознавая, конечно, этого, то это сама Шурочка Николаева, обрекающая на верную смерть во
имясвоих корыстных, эгоистических целейвлюбленноговнееРомашова.
Образ Шурочки . один из самых удачных в повести. Еще Луначарский отметил,
что Куприну удалось вывести «любопытный, совершенно живой и, бесспорно,
(*72) интересный женский тип»26. Шурочка наделена рядом привлекательных черт

. она умна, обаятельна, стоит на голову выше во всех отношениях прочих
офицерских дам полка, но она расчетлива, эгоистична и в своих представлениях о
лучшей жизни не идет дальше мечты о столице, об успехах в высшем свете. Для
осуществления этой мечты она губит Ромашова, любыми средствами стремясь
завоеватьобеспеченноеместодлясебяидлясвоегонедалекогонелюбимогомужа.
Очень своеобразно дан в повести портрет Шурочки. Куприн намеренно уклоняется
от авторского описания ее внешности, предоставляя самому Ромашову нарисовать
ее такой, какой он видит ее. Из его внутреннего монолога перед нами возникает и
обстоятельно выписанный портрет, и взволнованно выраженное отношение героя к
той, которую он любит: «Как она смело спросила: хороша ли я? О! Ты прекрасна!
Милая! Вот я сижу и гляжу на тебя . какое счастье! Слушай же: я расскажу тебе,
как ты красива. Слушай. У тебя бледное и смуглое лицо. Страстное лицо. И на нем
красные горящие губы . как они должны целовать! . и глаза, окруженные
желтоватой тенью... Когда ты смотришь прямо, то белки твоих глаз чуть-чуть
голубые, а в больших зрачках мутная, глубокая синева. Ты не брюнетка, но в тебе
есть что-то цыганское. Но зато твои волосы так чисты и тонки и сходятся сзади в
узел с таким аккуратным, наивным и деловитым выражением, что хочется
тихонько потрогать их пальцами. Ты маленькая, ты легкая, я бы поднял тебя на
руки, как ребенка. Но ты гибкая и сильная, у тебя грудь, как у девушки, ты вся.
порывистая, подвижная. На левом ухе, внизу, утебя маленькая родинка, точно след
отсережки,. этопрелестно...»
Мастерски, сперва как будто бы случайными штрихами, а затем все более
отчетливо Куприн оттеняет в характере этой женщины такую, поначалу совсем не

замечаемую Ромашовым, черту, как душевная холодность и черствость. Впервые
нечто чуждое и враждебное себе улавливает он в смехе Шурочки на пикнике: «В
этом смехе было что-то инстинктивно неприятное, от чего пахнуло холодком в
душу Ромашова». В конце повести, в (*73) сцене последнего свидания, герой
испытывает сходное, но значительно усилившееся ощущение, когда Шурочка
диктует свои условия дуэли. «Ромашов почувствовал, как между ними незримо
проползало что-то тайное, гладкое, склизкое, от чего пахнуло холодом на его
душу». Эту сцену дополняет описание последнего поцелуя Шурочки, когда
Ромашовпочувствовал, что «еегубыбылихолодныинеподвижны».
Образы солдат не занимают в повести столь значительного места, как образы
офицеров, но даже эпизодические фигуры «нижних чинов» надолго запоминаются
читателю. Крупным планом выделен в повести лишь рядовой взвода, которым
командует Ромашов,. больной, забитый солдат Хлебников. Непосредственно
перед читателем он появляется только в середине повести, но уже на первой
странице «Поединка» фамилию Хлебникова в сопровождении бранных слов
произносит его ближайший начальник ефрейтор Шаповаленко. Так происходит
первое, ещезаочноезнакомствочитателяснесчастнымсолдатом.
Одна из самых волнующих сцен повести и, по справедливому определению К.
Паустовского, «одна из лучших... в русской литературе»27. ночная встреча у полотна железной дороги Ромашова с Хлебниковым. По свидетельству Куприна, она
же произвела большое впечатление на А. М. Горького. «Когда я читал,. вспоминал впоследствии Куприн,. разговор подпоручика Ромашова с жалким солдатом
Хлебниковым, Алексей Максимович растрогался, и было странно видеть этого
большого взрослого человека с влажными глазами»28. Здесь спредельной полнотой
раскрывается и тяжелое положение несчастного, загнанного и забитого
Хлебникова, и гуманизм Ромашова, видящего в солдате прежде всего страдающего
человека. Ромашов в порыве человеколюбия называет Хлебникова «брат мой!», но
для Хлебникова снизошедший до него офицер . хотя и добрый, но все-таки барин
(«не могу я, барин, больше»). Да и гуманизм этого барина, как подчеркивает
Куприн, чрезвычайно ограничен. Самый совет Ромашова . «надо тер-(*74)петь,
мой милый, надо терпеть»,. как и его попытки несколько облегчить тяжелое
положение солдата, ничего не могут существенным образом изменить в судьбе
Хлебникова. Для того, чтобы сотни «этих серых Хлебниковых, из которых каждый
болен своим горем», действительно почувствовали себя свободными и вздохнули
облегченно, возможен был только один путь . путь революционной борьбы, но


этогопутитакинеувидел Ромашов.
Мастерски сделана композиция книги. При всей внешней непритязательности, с
какой в повести одна сцена сменяет другую, она построена так, чтобы последовательно и органично раскрыть внутренний рост Ромашова, показать
закономерность и неизбежность его гибели. Слова командира полка в разговоре с
Ромашовым:
«Вы один, а общество офицеров . это целая семья. Значит, всегда можно и того...
за хвост и из компании вон»,. как и неоднократно возникающие то на квартире у
Николаевых, то в офицерском собрании разговоры о поединках, как бы заранее
предрекают судьбу Ромашова, посмевшего противопоставить себя нравам и обычаямофицерскойсреды.
Не случайно также при изображении пьяного разгула офицеров сначала описано
посещение ими публичного дома, а затем . их похождения в собрании. Такая последовательность не только служит обстоятельством, усугубляющим в глазах судей
Ромашова его виновность (недаром Осадчий допытывается: «Гдевы изволили быть
до того, как приехали в собрание в таком невозможном виде?»), но и вызывает
сопоставление: «публичный дом . офицерское собрание», причем выигрывает от
этогосопоставленияскореепубличныйдом.
Значительно более гибок, богат, выразителен по сравнению с языком
предшествующих произведений Куприна язык «Поединка». Не случайно в 1911
году А. М. Горький в одном из писем к начинающему в те годы свою
литературную деятельность К. А. Треневу, призывая учиться у таких классиков
русской литературы, как Тургенев, Чехов, Короленко, указывал: «Многим этот
совет был дан, и многими оправдан. Возьмите язык Куприна до «Поединка» и
после,. Вы увидите, в чем дело и как вышеназванные писатели хорошо учат
нас»29.
(*75) «Поединок» был и остается выдающимся явлением русской прозы XX века.
Этой книгой Куприн в известной мере предопределил характер изображения
царской армии в литературе. Такие значительные произведения 900-х годов,
посвященные армии, как «Отступление» Г. Эрастова, «Бабаев» С. СергееваЦенскогоиряддругих, возниклиподнепосредственнымвлиянием «Поединка».


1«В Ясной Поляне графа Льва Николаевича Толстого» «Петербургская газета»,
1906, №170, 24 июня.
2ИзписьмакФ. Д. Батюшковуотавгуста1905 года.



3В. И. Ленин. Полноесобраниесочинений, т. 8, стр. 183.184.
4ИзбеседысА. И. Куприным, «Литературнаягазета», 1937, № 32, 15 июня.
5Вас. Регинин. Из беседы с М. Горьким, «Биржевые ведомости», 1905, № 8888, 22


июня.
6«Слово», 1905, 12 мая.
7«Образование», 1905, № 7, стр. 101.
8 «Роднаянива». 1906, № 32. стр. 279.280
9Журнал «Правда», 1905, № 9.10, стр. 174.
10«Московскиеведомости», 1905, №137, 21мая, стр. 3
11П. А. Геисман, «Поединок» г-на А. Куприна и современные фарисеи с точки


зрениякритики, СПб. 1905, стр. 29.
12 «Петербургскаягазета», 1905, № 203, 4 августа.
13Л. Плоткин, Литературные очерки и статьи, «Советский писатель», Л. 1958, стр.


427.
14«Новыймир», 1954, № 9, стр. 253.254.
15К. Павловская, ТворчествоКуприна, автореферат, Саратов, 1955, стр. 18.
16С. Венгеров, Куприн, Энциклопедический словарь Брокгауз . Эфрон, т. 3/д, стр.
40.41.
17См. В. К. Гульдман, Адрес-календарь Подольской губернии, КаменецПодольскнй, 1895, стр. 44.
18Об Олифере как о прототипе Олизара говорила автору книги М. И. Наумова,
знавшая Куприна в годы его службы в армии. См. вашу статью «Современница
«Поединка», «Огонек», 1960, № 36, 20 сентября.
19См. сборниктоварищества «Знание» за1905 год, книга 6-я, стр. 245.246.
20«Огонек», 1913, № 20, 19 мая. О Байковском см. также Центральный
Государственный военно-исторический архив СССР. Книги послужных списков
генералов, штаб-иобер-офицеров10-йпехотнойдивизии, стр. 22.37.
21См. нашу заметку «Современница «Поединка» в журнале «Огонек» (1960, № 36,
стр. 19).
22П. Н. Берков, Александр Иванович Куприн. Критико-биографический очерк, ИздвоАНСССР, М.. Л. 1956, стр. 47.
23А. П. Чехов, Собр. соч. в 20-титомах, т. XIX, Гослитиздат, М. 1950, стр. 369.
24См. сборник «Знание», книга 6-я, СПб., стр. 272.273.



25А. Луначарский, Жизнь и литература, журнал «Правда», 1905, № 9-10, стр. 169

170.
26А. Луначарский, Жизньилитература, журнал «Правда», 1905, № 9-10. стр. 170.
27А. И. Куприн, Собр. соч. в 6-ти томах, т. 1, Гослитиздат, М. 1957, стр. 17.
ВступительнаястатьяК. Паустовского «Потокжизни» (заметкиопрозеКуприна).
28 Тамже, т. 6, стр. 769.
29М. Горький, Собр. соч. в 30-титомах, т. 29, Гослитиздат, М. 1955, стр.212.


V.
ВПЕРИОДБУРИ

Через два месяца после выхода в свет «Поединка»,. 15 июля 1905 года, на
страницах газеты «Наша жизнь» появился очерк Куприна «Памяти Чехова»,
посвященный первой годовщине со дня смерти великого писателя. Менее чем за
год до этого, осенью 1904 года, Куприн уже написал для сборника «Знание»
обширный очерк . воспоминания о Чехове,. остающийся и до сих пор одним из
лучших произведений о великом писателе. Оба очерка называются . «Памяти
Чехова», однако первый (1904 года) носит чисто мемуарный характер, а второй,.
в сущности, является самым ранним из известных нам печатных откликов Куприна
на исторические события 1905 года. Этот краткий отклик на траурную чеховскую
годовщину проникнут настроениями, характерными для Куприна в период
начавшейся первой русской революции,. сознанием значительности
происходящего, веройвсветлоебудущееРоссии.
«События проходят, и всему наступает конец. Во всех нас живет неумирающая
веравто, что Россия выйдет из кровавой баниобновленнойисветлой. Мывдохнем
радостно могучим воздухом свободы и увидим над собой небо в алмазах. Настанет
прекрасная новая жизнь, полная веселого труда, уважения к человеку, взаимного
доверия, красоты и добра. И тогда-то имя Чехова засияет во мраке непреходящего
бессмертия»1 .
Через пять месяцев после появления этого очерка . 14 декабря . в той же газете


«Наша жизнь» была опуб-(*76)ликована корреспонденция Куприна «События в
Севастополе» . одно из самых замечательных публицистических произведений
писателя.
История написания его такова. Осенью 1905 года Куприн переехал из Петербурга в
Крым и поселился в Балаклаве. В один из наездов в Севастополь в ночь на 15
ноября Куприн становится свидетелем жестокого, бесчеловечного подавления
восстания матросов на крейсере «Очаков», производившегося по приказу
командующего Черноморским флотом вице-адмирала Чухнина. Потрясенный
виденным, Куприн пишет статью, опровергающую ханжеское официальное
сообщение газеты «Крымский вестник». С болью и гневом рассказывая о подожженном крейсере, на котором в муках гибли сотни людей, писатель, много
повидавший на своем веку, замечает: «Я должен говорить о себе. Мне приходилось
в моей жизни видеть ужасные, потрясающие, отвратительные события. Некоторые
из них я могу припомнить лишь с трудом. Но никогда, вероятно, до самой смерти
не забуду я этой черной воды и этого громадного пылающего здания, этого
последнего слова техники, осужденного вместе с сотнями человеческих жизней на
смертьсумасброднойволейодногочеловека».
Корреспонденция Куприна имела широкий резонанс. Откликнулся на нее и сам
вице-адмирал Чухнин. Он издал Приказ о выселении писателя в двадцать четыре
часа из Севастопольского градоначальства, а вскоре после этого Куприн был
привлечен Чухниным к уголовной ответственности за сообщение, которое «от
начала до конца направлено к несправедливому опорочению... должностного
лица». Только развернувшиеся вскоре события первой русской революции
помешали Чухнину осуществить свое намерение . засудить неугодного ему
писателя2.
Впоследствии, через двенадцать с лишним лет, уже после Великой Октябрьской
социалистической революции, Куприн в рассказе «Гусеница» поведал читателям о
фактах, связанных с дальнейшей судьбой некоторых из спасшихся матросов с
«Очакова». Рассказ, как и воспо-(*77)минаниясовременников . Е. М. Аспиза3 иВ.
Ф. Боцяновского4, свидетельствуют о том, что сам писатель взял на себя заботу о
безопасности нескольких матросов, добравшихся вплавь до Балаклавы. С помощью
представителей местной интеллигенции Куприн раздобыл штатскую одежду для
моряков и помог им устроиться в качестве рабочих на окрестные виноградники.
Таким образом, жизнь нескольких участников революционного выступления,
которым, в случае, если бы они были обнаружены царскими ищейками, неминуемо


грозиласмертнаяказнь, быласпасена.
В том же декабре 1905 года Куприн поместил в рождественском номере газеты
«Одесские новости» рассказ «Сны», где дал обобщенную картину тех тяжких
испытаний, которые обрушились на народы России, когда, оправившись от испуга
перед революцией, царизм приступил к кровавой расправе: «Вижу я,. писал
Куприн,. свою бедную, прекрасную, удивительную, непонятную родину. Вижу
ее, точно возлюбленную женщину, обесчещенной, изуродованной, окровавленной,
поруганной и обманутой. Вижу ее, неизмеримо громадную, от Ледовитого океана
до теплых морей, от Запада до сказочного Востока, и вся она в зареве пожаров, вся
залита кровью и усеяна трупами, вся содрогается от стонов и проклятий. Кровавый
сон ходит над нею, и в этом сне озверелые шайки с хохотом убивают женщин и
стариков, разбивают головы детей о камни мостовой, и в этой красной мгле руки
людейдымятсяоткрови».
Писатель верит, что «кровавый сон» кончится, но как это произойдет, ему не ясно.
Ему чудится, «что однажды ночью или днем, среди пожаров, насилия, крови и стонов раздастся над миром чье-то спокойное, мудрое, тяжелое слово . понятное и
радостное слово. И все проснутся, вздохнут глубоко и прозреют». Таким образом,
не действия борцов за свободу, которые рисуются теперь Куприну исключительно
в виде обреченных жертв, а чье-то «спокойное, мудрое, тяжелое слово» должно
остановить разгул террора. Известно, однако, что в период (*78) жесточайшей
реакции, наступившей после революции, слово, даже самое горячее и искреннее,
было бессильно. Вспомним хотя бы тщетность попыток Льва Толстого остановить
царскуюрасправусвоейгневнойстатьей «Немогумолчать».
Революция 1905 года усилила в творчестве Куприна сатирические мотивы.
Писатель создает две язвительные «сказочки» . «О Думе» и «О конституции» .
на политическую злобу дня, высмеивая в них пожалованные царским манифестом
«свободы». Он создает также несколько острых сатирических портретов
охранителей устоев самодержавного строя в рассказах «Механическое правосудие»
и «Исполины». Хотя сюжеты произведений, о которых пойдет речь, ни прямо, ни
косвенно не связаны с революцией, сама острота сатирического разоблачения
свидетельствовала о благотворном влиянии на Куприна революционной
атмосферы, побуждавшейсмелееирезчеставитьволнующиееговопросы.
Куприну всегда, еще с детских лет, был глубоко ненавистен тип педагогачиновника, преданного «престолу и отечеству» и всеми дозволенными и
недозволенными средствами прививающего своим ученикам покорность и


послушание. Теперь в рассказе «Механическое правосудие» писатель беспощадно
высмеял чиновного «ревнителя просвещения», так называемого изобретателя «машины для сечения» непослушных учеников, которая в момент демонстрации
обрушиваетударынасамогоизобретателя.
Еще большей сатирической остротой отмечен рассказ «Исполины». Его герой,
«учитель гимназии по предмету русской грамматики и литературы» Костыка, в
пьяном виде учиняет своеобразный смотр портретов великих русских писателей,
сохранившихся у него в комнате «частью по скупости, частью по механической
привычке, частью для полноты обстановки» и приобретенных «когда-то давнымдавно, в телячьи годы восторженных слов». Оценивая поведение этих писателей по
пятибалльной системе, Костыка ставит Пушкину нуль с двумя минусами за «оду к
какой-то там свободе или вольности» и за «стишки острые против вельмож». Достается от него и Лермонтову, который получает за «талант . три с минусом,
поведение . нуль, внимание . нуль, нравственность . единицу, закон божий .
нуль». Расправившись подобным же образом с Гоголем (хотя (*79) у него он и
находит поступки, достойные высокой оценки: «за то, что жидов ругал,. четыре.
За покаяние перед кончиной . пять»), а также с Тургеневым и Достоевским,
Костыка останавливает взгляд на портрете Щедрина и в сонном, пьяном бреду ему
чудится, что «раздается хриплый, грубоватый голос» великого сатирика: «. Раб,
предательи...
И затем пылающие уста Щедрина произнесли еще одно страшное, скверное слово,
которое великий человек если и произносит, то только в секунду величайшего
отвращения. И это слово ударило Костыку в лицо, ослепило ему глаза, озвездило
егозрачкимолниями...»
Очнувшись от пьяного сна, жалкий и ничтожный, Костыка «с ядовитой усмешкой
дрожащими руками... отцепил от гвоздя портрет Салтыкова, отнес его в самый
укромныйуголоксвоейквартирыиповесилтам».
Несколько позже (1908) в той же сатирической манере написан рассказ «Свадьба».
В нем Куприн возвращается к своей излюбленной «армейской» теме. Однако
рассказ этот сильно отличается от «Поединка» и других прежних произведений
писателя, посвященных армии. Прежде всего в центре его не гуманист и
правдоискатель типа Ромашова, а невежда и погромщик, «самолюбивый и,
несмотря на внешнюю грубость, внутренне трусливый человек». Подпрапорщик
Слезкин «презирал все, что не входило в обиход его узкой жизни или чего он не
понимал. Он презирал науку, литературу, все искусство и культуру, презирал


столичную жизнь, а еще больше заграницу, хотя не имел о них никакого
представления, презирал бесповоротно всех штатских, презирал прапорщиков
запаса с высшим образованием, гвардию и генеральный штаб, чужие религии и
народности, хорошее воспитание и даже простую опрятность, глубоко презирал
трезвость, вежливость и целомудренность». В соответствии с такими чертами
центрального персонажа и главный конфликт рассказа строится не на противоречиях героя с косной армейской средой, как это было в «Поединке», а на
столкновении самодовольного, тупого и скандального подпрапорщика с
презираемыми им жителями черты оседлости маленького городка . евреями, к
которым он случайно попадает на свадьбу. Рассказ кончается полным
посрамлением Слезкина, у которого после учиненного им на свадьбе буйства
отнимают погоны и шашку, и, чтобы получить их обратно, он вынужден (*80)
унижаться и просить прощения у тех, кого накануне оскорблял с высоты своего
армейскоговеличия.
«Свадьба» . одно из самых острых и беспощадных произведений Куприна,
посвященных царской армии. «Рассказ очень жестокий, отдающий злым шаржем,
но и блестящий»5,.говорил о «Свадьбе» Бунин. Не случайно вскоре после
публикациирассказ былзапрещен цензурой.
Однако, разоблачая ничтожность и жестокость армейских служак, высмеивая
пороки самодержавно-бюрократического порядка, страстно клеймя разгул царских
палачей, от всей души сочувствуя их жертвам, Куприн во многих даже лучших
своих произведениях периода наступившей после революции реакции не был
последователен, его разоблачения носили порой абстрактный характер, в них
чувствовалось непонимание происходящих событий. Показателен в этом
отношении рассказ «Убийца»6, напечатанный впервые в 1906 году в журнале
«Освободительное движение». Собравшееся общество с болью и гневом говорит о
происходящих событиях, «о казнях и расстрелах, о заживо сожженных, об обесчещенных женщинах, об убитых стариках и детях, о нежных, свободолюбивых
душах, навсегда обезображенных, затоптанных в грязь мерзостью произвола и
насилия». Один из присутствующих рассказывает случай из своей жизни,
воспоминание о котором не перестает мучить его. Однажды ему пришлось
пристрелить кошку, попавшую в капкан и лишившуюся ноги. Не сумев сразуубить
животное и ожесточенный неудачей, он стрелял до тех пор, пока не превратил ее в
живой кусок окровавленного мяса, а со дна его души «поднялась и завладела ею,
ослепила, залила ее какая-то темная, подлая, но в то же время непреодолимая,


неведомая грозная сила». «Ах, этот кровавый туман,. прибавляет он,. это
одеревенение, этообморочноеравнодушие, этотихоевлечениеубивать!..»
Обращаясь далее к событиямтекущих дней и говоря о «несчастных, которыешли и
убивали», рассказчик и в их поступках усматривает нечто родственное тому, что
испытал он, когда стрелял в кошку: «Я думаю, их тошнило от крови, но они все
равно не могли остановиться. (*81) Они могли в эти дни спать, есть, пить, даже
разговаривать, даже смеяться, но это были не они, а владевший ими дьявол с
мутнымиглазамиислипкойкожей...»
Следовательно, жестокость царских палачей, вызванная их звериной ненавистью к
революции и страхом перед ней, истолковывается в рассказе как проявление
склонности кубийству, якобызаложеннойвнатурелюбогочеловека.
Переживаниям палача-карателя посвящен рассказ Куприна «Бред», появившийся в
1907 году в первом номере альманаха «Шиповник». В центре рассказа армейский
капитан Марков . командир карательного отряда, расправляющийся с
национально-освободительным движением в Западном крае. Единомышленник
Осадчего из «Поединка», он прославляет войну, кичится своим хладнокровием, со
спокойным видом отдает приказы о расстреле задержанных и лишь подозреваемых
в чем-то мирных жителей. Его кредо: «Только война выковывает атлетические тела
ижелезныйхарактер».
Центральный эпизод рассказа . появление перед заболевшим лихорадкой,
бредящим Марковым фигуры старика, который вместе с двумя другими мирными
жителями должен быть расстрелян. Старик . это символическая фигура вечного
свидетеля всех кровавых злодеяний, совершенных на земле за все время
существования человечества. Перечисляя некоторые злодеяния, "старик ставит в
одинрядинаполеоновскиевойны, патриотизмгероевБородинаилиСевастополя, и
казнь восставшим народом Франции Людовика XVI, и избиение в Варфоломеевскую ночь католиками гугенотов, и братоубийство библейским Каином своего
братаАвеля.
Так, отвлеченно гуманистически, с позиций отрицания всякого насилия, кем бы и
во имя чего бы оно ни было совершено, осуждает Куприн в своем рассказе царских
палачей, расстреливающих мирныйнарод.
Стоит сравнить этот рассказ с перекликающимся по теме и напечатанным в той же
книге альманаха «Шиповник» рассказом А. Серафимовича «У обрыва», чтобы
убедиться, насколько различны были жизненные позиции обоих писателей. В
рассказе Серафимовича царские каратели . казаки преследуют революционера-ра


бочего. Ему удается бежать и найти приют у крестьян-плотовщиков. Рабочий
потрясен кровавой расправой, от которой с трудом спасся: «Что было . страшно
вспом-(*82)нить.... говорит он.... крови-то, крови!.. Народу сколько легло!»7 Но
главное, что показывает Серафимович,.это сила отпора врагам, рост
революционного сознания в народе. Плотовщики не только укрывают рабочего, но
и вступают вединоборство сказаками, и этуборьбуписатель считает правильной и
справедливой.
Куприннепонималпсихологииучастниковосвободительнойборьбы, источникаих
героизма. Поэтому он ищет своего героя по-прежнему среди маленьких и слабых
людей, средидетейприроды, аподчасисредидеклассированных элементов.
Таких деклассированных героев со стихийной жаждой свободы и справедливости
мы находим в рассказе «Обида», отмеченном в свое время критиком-большевиком
В. В. Воровским в его известной статье о Куприне. «Возьмите, например, его
рассказ «Обида»,. писал Воровский,. в котором профессиональные воры просят
не смешивать их с погромщиками. В основу взято «истинное происшествие».
Автор описывает его, руководясь чисто художественными мотивами,.и в то же
время весь рассказ проникнут боевым настроением 1905 года, с характерным для
этого времени ростом чувства человеческого достоинства, уважением к
общественному мнению, нравственным оздоровлением всей атмосферы, которое
далареволюция»8.
Может быть, Воровский несколько преувеличил идейное значение рассказа, но
главная суть выражена им абсолютно правильно. К группе передовых адвокатов,
ведущих дела жителей-евреев, пострадавших от погрома, приходят несколько
делегатов «от соединенной Ростовско-Харьковской и Одесско-Николаевской
организации воров» и просят снять ложно возведенное на них обвинение в участии
в еврейских погромах. В этом своеобразно проявляется презрение к погромщикам,
подкупленным полицией, таких людей, которые, казалось бы, сами способны
вызвать только презрение. Если и эти люди с негодованием отмежевываются от
наемных громил и насильников, значит, велико отвращение к царскому самодержавию и его прислужникам, значит, налицо проблески (*83) «общественного
сознания» дажесредилюдей, отвергнутыхобществом.
Но снаибольшей яркостью и художественной силой рост сознаниястольлюбимого
Куприным «маленького человека» в эпоху первой русской революции отражен в
известном рассказе «Гамбринус» . одном из лучших произведений писателя.
Бедный еврейский скрипач Сашка из портового кабачка «Гамбринус» отказывается


в дни разгула реакции исполнять монархический гимн, смело бросает в лицо
царского охранника слово «убийца» и ударяет его,. этот Сашка едва ли не самый
отважный из всех «маленьких людей» Куприна. Таким его сделала окрыляющая
атмосферадней первойрусскойреволюции, прекраснопереданнаяврассказе.
В сущности, изображению самой революции уделено в «Гамбринусе» совсем
немного места, нояркий отсвет ее озаряет рассказ. Этомунемалоспособствует весь
стиль произведения, словно бы впитавший в себя элементы публицистики Куприна
эпохи 1905 года. Читая описание революционных дней в рассказе, мы невольно
вспоминаем купринскую статью «Памяти Чехова», написанную в разгар
революции, а страницы, посвященные разгулу в дни реакции, своей резкой
обличительностью перекликаются со статьей «События в Севастополе». Сдержанную, спокойную манеру повествования, характерную для большинства прежних
произведений Куприна, сменяет в «Гамбринусе» повышенный, ярко
эмоциональный тон, не оставляющий сомнений в том, на чьей стороне писатель,
комуонсочувствует, когоненавидит.
Но и в «Гамбринусе» сказались ошибочные представления Куприна, уже знакомые
нам по рассказу «Убийца». Описывая спровоцированные царским самодержавием
еврейские погромы, писатель склонен объяснить действия погромщиков якобы
свойственной людям извечной страстью к преступлениям, тем, что «грязный,
хитрый дьявол, живущий в каждом человеке, шептал им на ухо: «Идите. Все будет
безнаказанно: запретное любопытство убийства, сладострастие насилия, власть над
чужойжизнью».
«Гамбринус» кончается, как известно, словами, утверждающими силу и
непобедимость искусства: «Ничего! Человека можно искалечить, но искусство все
перетерпит и все победит». Это дало повод некоторым критикам утверждать, что
Куприн в своем рассказе «как бы стре-(*84)мится подчеркнуть независимость
искусства от социальных условий», что едва ли можно признать справедливым.
Как раз в период работы над «Гамбринусом», в ноябре 1906 года, писатель написал
для газеты «Свобода и жизнь» свою известную «притчу», которой дал впоследствии название «Искусство». Необходимо отметить, что в девятом номере этой
газеты (от 22 октября1906 года) было помещенообращениек деятелямискусстваи
литературы, в котором им предлагалось высказаться на тему «Революция и
литература». Притча Куприна и была откликом на это предложение. В ней он
прямоинедвусмысленноговоритосвязиискусстваиреволюции.


ИСКУССТВО

У одного гениального скульптора спросили:

. Как согласовать искусство с революцией? Онотдернулзанавескуисказал:
. Смотрите.
И показал им мраморную фигуру, которая представляла раба, разрывающего оковы страшным
усилием мышцвсего тела. И одиниз глядевшихсказал:
. Как это прекрасно! Другойсказал:
. Как это правдиво! Но третий воскликнул:
. О, я теперь понимаю радость борьбы!9
Радость борьбы отразилась и в другом аллегорическом рассказе Куприна 1906 года

. «Тост». Действие этого рассказа происходит в канун 2906 года, то есть тысячу
лет спустя после первой русской революции. Встречая Новый год, свободные и
счастливые люди будущего вспоминают далеких бойцов за свободу, которые
«отреклись добровольно от всех радостей жизни, кроме одной (*85) радости .
умереть за свободную жизнь грядущего человечества». Наиболее проникновенные
слова в рассказе посвящены этим людям, о них вдохновенно говорит председатель
на всенародном празднестве. «Вечная память вам, неведомые! вам, безмолвные
страдальцы! Когда вы умирали, то в прозорливых глазах ваших, устремленных в
даль веков, светилась улыбка. Вы провидели нас, освобожденных, сильных,
торжествующих, и в великий миг смерти посылали нам свое благословение».
Никогда ни до, ни после этого не встречалось в произведениях Куприна таких
страстных, проникновенных слов, обращенных к революционерам. Здесь сказалось
его сочувствие к ним, к их делу. Пусть писатель, политические воззрения которого
не отличались стройностью и строгой продуманностью, называет общество
будущего «всемирным анархическим союзом свободных людей», в самом этом
обществе, каким оно обрисовано на страницах рассказа, нет никаких элементов
анархическойнеорганизованностиихаоса.
Однако финал рассказа, заключительные слова «женщины необычайной красоты»,
тоскующей о подвигах борцов за свободу, живших в далеком XX веке, этот финал
вносит в произведение известный оттенок недоверия по отношению к истинности
того счастья, которого в конце концов достигнет человечество. Куприн словно бы
выражает сомнение в том, что жизнь без борьбы и героических подвигов сможет
удовлетворить наиболее чутких и ищущих людей будущего. Это сомнение получит
дальнейшееразвитиевнаписанномпятьлетспустярассказе «Королевскийпарк».
В середине 1906 года Куприн создает рассказ «Река жизни» . мастерски
нарисованную картину «оподления» человеческой души. С большим мастерством

рисует он и хозяйку меблированных комнат Анну Фридриховну, и ее
возлюбленного . отставного поручика Чижевича, на истасканном лице которого
«как будто написана вся история поручиковых явных слабостей и тайных
болезней», и преждевременно развращенных детей хозяйки . подростков Аличку
и Ромку, и совсем маленьких, но уже отравленных окружающей тлетворной
атмосферойеемладших сыновей . АтькуиЭтьку.
Внезапно в это царство победоносной, торжествующей пошлости врывается
человеческая трагедия. В меблированные комнаты Анны Фридриховны приходит
неиз-(*86)вестный студент и, заказав номер, садится писать письмо. Письмо
студента . это его исповедь, после которой он кончает жизнь самоубийством.
Участник революционного движения, студент на допросе у жандармского
полковника смалодушничал, струсил, выдал своих товарищей и вынужден сам себе
подписывать смертный приговор, ибо «в теперешнее великое огненное время
позорноитяжело, ипрямоневозможно» житьтаким, какон.
Предсмертная исповедь студента . это трагическое признание им своего бессилия
перед лицом больших задач, поставленных жизнью. Воспитанный в традициях
рабского угодничества и трусливого почитания «сильных мира сего», студент хотя
и рванулся навстречу революции, но его душа «была уже навеки опустошена,
мертва и опозорена. Низкая неврастеничная боязливость впилась в нее, как клещ в
собачье ухо: оторвешь его, останется головка, и он опять вырастет в целое гнусное
насекомое».
Студент подробно рассказывает о процессе «оподления» своей души. Его первые
детские впечатления «неразрывны со скитанием по чужим домам, клянченьем, подобострастными улыбками, мелкими, но нестерпимыми обидами, угодливостью,
попрошайничеством, слезливыми, жалкими гримасами, с этими подлыми
уменьшительными словами: кусочек, капелька, чашечка, чайку... Меня заставляли
целовать ручки у благодетелей,. у мужчин и у женщин. Я ненавидел этих
благодетелей, глядевших на меня как нанеодушевленный предмет, сонно, ленивои
снисходительно совавших мне руку в рот для поцелуя, и я ненавидел и боялся
их...»
Интересно сопоставить эти признания с известным письмом Чехова к Суворину.
«Напишите-ка рассказ . обращается Чехов к Суворину . о том, как молодой человек, сын крепостного, бывший лавочник, певчий, гимназист и студент,
воспитанный на чинопочитании, целовании поповских рук, поклонении чужим
мыслям, благодаривший за каждый кусок хлеба, много раз сеченный, ходивший по


урокам без калош, дравшийся, мучивший животных, любивший обедать у богатых
родственников, лицемеривший и богу и людям без всякой надобности, только из
сознания своего ничтожества,. напишите, как этот молодой человек выдавливает
из себя по каплям раба и как он, проснувшись в одно прекрасное утро, чув(*87)ствует, что в его жилах течет уже не рабская кровь, а настоящая
человеческая»10.
Чехов предлагал написать о том, как «человек выдавливает из себя по каплям
раба». Куприн рассказал, как рабское начало взяло верх в человеке и погубило его.
Если учесть, что его рассказ был написан вскоре после революции 1905 года, когда
многие люди духовно мужали, то станет очевидным, что писатель недооценил, по
существу, значение революции, осмыслив ее лишь как «минуту ужасного
вулканического извержения», после которого все снова вернулось на свои места.
Именно поэтому такой победно-торжествующей выглядит пошлость в конце
рассказа, когда хозяйка меблированных комнат, ее любовник и блюститель власти

. околоточный надзиратель лихо отплясывают польку под звуки музыкального
ящика. Это происходит сразу же после того, как распростертый труп самоубийцыстудентаувезли ванатомический театр.
Итак, студент гибнет: революционная волна подняла его, всколыхнула, но только
на мгновение, он трусливо отступил при первом испытании, и все завершилось
мрачным, трагическимаккордом.
Революция, таким образом, осмысливалась Куприным как кратковременный
вулканический взрыв долго дремавших стихийных сил, а народ представлялся
загадочной, таинственной, порой пугающей силой. Оставаясь, как и в прежние
годы, певцом одного, отдельно взятого, чаще всего слабого человека, Куприн не
смог подняться до изображения народа, народных масс, а без этого писателем не
могла быть правильно осмыслена, особенно в период революции 1905 года, и
судьба человека. Вот почему в период реакции в произведениях Куприна с новой
силой начинает звучать тема рока, слепого случая, якобы управляющего
человеком, вот почему народ в его произведениях нередко изображается
противоречиво, аиногдаипопростуневерно.
В этом смысле характерен его рассказ «Мелюзга» (1907). Герои рассказа .
учитель Астреин и фельдшер Смирнов, заброшенные в дремучую деревенскую
глушь,. ведут горячие споры о народе. Казалось бы, их точка зрения очень
различна, но выводы, к которым приходят они (*88) оба, одинаково далеки от
истины. Астреин считает, что для русского народа характерно «ожидание чуда».

«Поглядите вы на мужиков,.говорит он..Их может разбудить, расшевелить и
увлечь только чудо. Пойдите вы к мужику с математикой, с машиной, с
политической экономией, смедициной... Выдумаете, оннепойметвас? Онпоймет,
потому что он все способен понять, что выражено логично, просто и без
иностранных слов. Но он не поверит от вас ничему, что просто и понятно. Он
убивал докторов воспенныеи холерныеэпидемии, устраивал картофельныебунты,
бил кольями землемеров. Изобретите завтра самое верное, ясное, как палец, но
только не чудесное средство для поднятия его благосостояния . и он сожжет вас
послезавтра. Но шепните ему, только шепните на ухо одно словечко: «золотая
грамота!» или «антихрист!» или: «объявился!» . все равно, кто объявился, лишь
бы это было нелепо и таинственно,. и он тотчас же выдергивает стяг из прясел и
готовидтинасамуювернуюсмерть».
Возражая Астреину, Смирнов утверждает, что русский народ понять вообще
невозможно: «И никто ничего не понимает: ни вы, ни я, ни поп, ни дьякон, ни сам
мужик. Душа народа! Душа этого народа так же темна для нас, как душа коровы,
есливыхотитезнать!»
Вместе со своими героями не понимает народ, его чувства и раздумия и сам
Куприн. Ему он также кажется чужим и загадочным. Однако писатель осуждает
Смирнова и Астреина за то, что, непрерывно рассуждая о народе, они, в сущности,
совершенноравнодушнык его повседневнымнуждам. Первыйлечитприходящихк
нему крестьян небрежно, кое-как, второй . так же небрежно, кое-как учит
крестьянских ребятишек. Оба, истомленные долгой зимой, опустившиеся,
озлобленные, ждут весны, с которой связаны у них какие-то смутные надежды. Но
вот наступает весна, Смирнов и Астреин отправляются на лодке по только что
вскрывшейся реке и, унесенные бурным течением, гибнут, разбившись о
мельничную плотину. Нелепая гибель героев как бы оттеняет их никчемность,
непригодность для жизни. -Тема отрыва интеллигенции от народа остро поставлена и в написанном несколько позже рассказе «Попрыгунья-стрекоза». Группа
интеллигентов, зазимовавшая в глухом, затерянном в густых лесах краю, попадает
на празднование рождества в местную сельскую школу и (*89) присутствует на
концерте, устроенном силами ребятишек, разыгрывающих «в лицах» басню
Крылова «Стрекоза и муравей». И вот когда детский хор подхватывает заключительные слова басни: «Ты все пела, это дело, так поди же попляши»,. героюрассказчику кажется, «что глаза полутораста миллионов глядят на меня, точно
повторяя эту проклятую фразу». «Да,. продолжает он,. в страшный день ответа,


что мы скажем этому ребенку и зверю, мудрецу и животному, этому
многомиллионному великану? Ничего. Скажем с тоской: «Я все пела». И он
ответитнамсковарноймужицкойулыбкой: «Такподижепопляши...»
И само определение народа как «ребенка и зверя, мудреца и животного», и позиция
настороженного, тревожного ожидания по отношению к нему красноречивы.
Нельзя, конечно, безоговорочно ставить знак равенства между героем рассказа и
его автором . Куприным, но несомненно, что здесь отразились и собственные
размышления писателя о роли интеллигенции, о народе, растерянность перед ним,
инекоторыйстрах перед «многомиллионнымвеликаном».
Итак, несмотря на искреннее и горячее увлечение Куприна первой русской
революцией, у него не было правильного представления о ее движущих силах, об
огромном значении событий 1905 года для всей последующей истории России. Вот
почему разгром революции царским самодержавием был расценен писателем как
крушение надежд на лучшее будущее, вот почему начиная с 1906 . 1907 годов
темаэтогобудущеговсережеиприглушеннеезвучитвеготворчестве.
Характеризуя события 1905 года, В. И. Ленин в своей статье «Социализм и
крестьянство» писал: «В современной России не две борющиеся силы заполняют
содержание революции, а две различных и разнородных социальных войны: одна в
недрах современного самодержавно-крепостнического строя, другая в недрах
будущего, уже рождающегося на наших глазах буржуазно-демократического строя.
Одна . общенародная борьба за свободу (за свободу буржуазного общества), за
демократию, т. е. за самодержавие народа, другая . классовая борьба
пролетариатасбуржуазиейзасоциалистическоеустройствообщества»11 .
(*90) Куприн был сторонником общенародной борьбы за свободу, но «классовая
борьба пролетариата с буржуазией за социалистическое устройство общества»
осталась за пределами понимания писателя, и это определило ограниченность его
позиции в эпоху революции 1905 года. В то время, когда пролетариат России
вышел на международную арену и заявил всему миру о своей силе и мощи,
Куприн-художник оказался не в силах отразить его историческую роль на новом
переломномэтапевжизнистраны.
В этот период идейная позиция Куприна оказалась значительно менее
определенной и последовательной, чем позиция его старших современников .
Серафимовича и Вересаева, не говоря уже о Горьком. И Серафимович и Вересаев,
каждый по-своему, увидели в событиях революции 1905 года картинувеличайшего
пробуждения народа к созидательной творческой жизни. Серафимович отразил это


всвоих рассказах, Вересаеввзаписках «Навойне».
Куприн же не увидел созидательной силы русского народа, боялся его. Этот страх


. прямое следствие недостаточно глубокого понимания писателем мыслей и
чаяний народа в новую эпоху его исторического бытия . даст себя знать и в
период революции 1917 годаивомногомопределитошибочнуюпозициюписателя
послепобедыВеликогоОктября.
1очерк вошел в Собр. Соч. Купринав 9-ти томах, т.9, изд-во "Правда", М. 1964, стр.
467-468
2Позже, через три года после событий, описанных в корреспонденции, и уже после
смерти Чухнина, Куприна все-таки судили, и суд, разбиравший дело, приговорил
писателякдомашнемуаресту.
3Е. М. Аспиз, А. И. Куприн в Балаклаве, альманах «Крым», 1959, № 23, стр. 131–


136.
4В. Боцяновский, Куприн и севастопольские события, «Литературный
современник», 1939, № 7.8.
5И. А. Бунин. Собр. соч. в 9-ти томах, т. 9, «Художественная литература», М.1967,
стр. 405.
6Первоначальноеназваниера
7А. С. Серафимович, Собр. с


11.
8В. В. Воровский, Литерату
стр. 278.
9Любопытно, что позиция К
(см. «Свобода и жизнь», №
откликнувшихся деятелей ис
«искусства для искусства».
Балтрушайтис писал: «Револ
божие. Стало быть: кесарев
жизнь», 1906, №15, 12 ноябр
10А. П. Чехов, Собр. соч. в 2
291.
11В. И. Ленин, Полноесобраниесочинений, т. 11, стр. 282-283

VI

ПОСЛЕГРОЗЫ

В период реакции отчетливо сказалась недостаточная идейная вооруженность Куприна.
Писатель, еще два-три года назад активно поддерживавший «горьковскую» линию в
литературе, высоко оценивавший произведения Горького (пьесу «Дети солнца», «Заметки
о мещанстве»), печатавшийся вместе с Горьким, теперь все чаще начинает появляться на
страницах вновь возникающих альманахов и сборников, издатели которых сознательно
противопоставляли взятое ими направление в литературе горьковским традициям и
принципам. Если начавший выходить в 1907 году альманах «Шиповник» на первых порах
еще несколько маскировал свою истинную сущность и в (*91) трех его выпусках наряду с
Л. Андреевым и Ф. Сологубом печатался А. Серафимович, то возникшие в следующем,
1908 году альманахи «Земля» и «Жизнь» уже совершенно открыто объявляли себя
идейными антагонистами горьковских сборников. И именно в них появились новые
купринскиепроизведения . повесть «Суламифь» ирассказ «Морскаяболезнь».
Отход Куприна от Горького, с одной стороны, можно объяснить тем немаловажным
фактом, что великий писатель жил в эти годы вдали от родины и был лишен воз

можности непосредственновлиять нахудожника, творчествокоторогоещенедавно
было созвучно его собственному. Однако главная причина заключалась в той идейной неустойчивости Куприна, которая обнаружилась в некоторых его
произведениях еще накануне революции 1905 года. Теперь, в период начавшейся
реакции, в период массового отхода интеллигенции от революции, эта
неустойчивостьпроявиласьособеннозаметно.
Горький резко отрицательно оценил оба новых произведения Куприна:
«Суламифь» . за уход от действительности, «Морскую болезнь» . за натурализм
иискаженноеизображениереволюционеров.
В основу «Суламифи» Куприн положил библейскую «Песнь Песней», использовав
ее мотивы для создания рассказа о необыкновенной любви еврейского царя Соломона и простой девочки с виноградников . Суламифи. Тема большой любви
всегда привлекала внимание Куприна, но в данном случае она послужила поводом
для стилизации, по существу органически чуждой реалистическому, очень
«земному», предметному, всегда вдохновлявшемуся непосредственными
жизненными наблюдениями творчеству писателя. Подобные стилизации становились все более модными в эпоху реакции, и Горький справедливо полагал, что они
не сродни дарованию автора «Молоха» и «Поединка». «Куприн . хороший
бытописец,. говорил Алексей Максимович в беседе с писателем С. Ауслендером,
но совсем незачем было ему трогать «Песнь Песней»,. это и без него хорошо. А


Соломонегосмахиваетвсеженаломовогоизвозчика»1 .
Но дело было не только в том, что Горький считал «Суламифь» уязвимой с точки
зрения ее художественных (*92) достоинств. Самый факт появления повести он
ставил в прямую связь с рядом других отнюдь не прогрессивных явлений в
литературе. «Каждый день приносит какой-либо сюрприз,. писал Горький К.
Пятницкому в марте 1908 года,. «Суламифь» Куприна, стихи «модернистов»,
интервью Леонида (Андреева..В. А.), в котором он путает и врет на меня, как на
мертвого, статьи Изгоеваидругихренегатов»2.
Теперь, когда со времени появления «Суламифи» прошло свыше полувека, мы
можем хорошо понять и причину отрицательного отношения Горького к
произведению вчерашнего «знаньевца», и некоторую, вызванную совершенно
конкретными обстоятельствами общественно-политического момента,
односторонностьегооценкиповести Куприна.
Горький был, безусловно, прав, когда сурово критиковал автора «Поединка» за
отход от современности, за его стремление уйти в века «загадочно-былые». Однако
при всем этом повесть Куприна не может быть безоговорочно поставлена в один
ряд со стилизаторскими произведениями декадентов, в изобилии появлявшимися в
это время. Если под предлогом прославления свободы личности в этих
произведениях нередко воспевался половой разврат, если в них утверждалось
легкое, бездумное отношение к жизни и, по существу, отрицались любовь и
верность, то повесть Куприна была вдохновенным гимном во славу подлинной
любви, которая сильнее смерти, которая делает людей прекрасными, независимоот
того, ктоэтилюди,. мудрыйцарьСоломонилибеднаядевушкасвиноградников.
Прославление большой любви и беззаветной преданности любимому и поныне
волнует читателя в повести Куприна, заставляя воспринимать «Суламифь» не как
экзотическую, малохарактерную для таланта писателя стилизацию, а как
произведение, стоящее в ряду других его рассказов и повестей, посвященных
утверждениювеличияисилыпрекрасногочеловеческогочувства.
Еще более резко, чем «Суламифь», оценил Горький рассказ Куприна «Морская
болезнь», и к этому были серьезные причины. В «Морской болезни» Куприн в первый и в последний раз в своем творчестве обратился к (*93) изображению социалдемократической интеллигенции и не только обнаружил незнание этой среды но,
что было гораздо хуже, оклеветал выведенных им героев, участников
революционногодвижения, низведяихдоуровнязаурядных обывателей.
В основу «Морской болезни» положена морально-этическая проблема, но рассказ


построен таким образом, что на первый план в нем выдвинута «пикантная», вполне
отвечавшая вкусам буржуазного читателя периода реакции, сцена грубого насилия
над социал-демократкой Еленой Травиной, возвращающейся на пароходе к своему
мужу, также социал-демократу. Основной психологический конфликт построен на
признании Елены мужу и его реакции на это признание. После того, как Елена
рассказывает мужу о случившемся, он проявляет себя как заурядный мещанин,
обыватель. Увидевэто, Еленапорываетсним.
С горечью и сожалением писал Горький о рассказе «Морская болезнь» в своей
статье «Разрушение личности»: «И даже Куприн, не желая отставать от товарищейписателей, предал социал-демократку на изнасилование пароходной прислуге, а
мужа ее, эсдека, изобразил пошляком»3. Еще более резкие слова о рассказе содержатся в письме Горького к критику М. Неведомскому (Миклашевскому). «Не
находите ли вы, что армейский поручик Куприн слишком часто сморкается на
социал-демократию? Талантхорошо, носкандалитьнеобязательно»4.
Не менее резко отозвался Горький и о рассказе Куприна «Ученик», напечатанном
К. Пятницким в одном из сборников «Знание». Отмечая, что «Ученик» «написан
слабо, небрежно и по теме своей анекдотичен», Горький решительно высказывался
противпоявлениятакихпроизведенийвсборниках «Знание».
Центральным персонажем рассказа «Ученик» Куприн сделал некоего шулера,
подвизающегося на пароходе в обличий студента и ловко обыгрывающего в карты
всех, кто отваживается вступать с ним в игру. Действующий смело и уверенно и
при этом пресыщенный своими успехами и равнодушный ко всему, даже к жизни,
«герой» (*94) обрисован автором если не с сочувствием, то, во всяком случае, с
явным интересом. Характерное для Куприна пристрастие ко всему редкому,
необычайному распространилось в данном случае на фигуру, не достойную
вниманиясерьезногописателя.
В сущности, и «Морская болезнь» и «Ученик» были заурядными «пароходными»
анекдотами, которые могли снискать успех убуржуазного читателя, норешительно
противостояли всем традициям передовой русской литературы, сильной своей
высокой идейностью, гражданственностью, гуманизмом. Вот почему Горький
резковыступилпротивэтихрассказов.
Кроме «Морской болезни» и «Ученика», Куприн в эти годы пишет еще одно
произведение, справедливо расцененное всей прогрессивной критикой как
свидетельство отклонения писателя от тех передовых, демократических взглядов,
которые он разделял в недавнее время. Это . рассказ (или «фантазия», по


определениюКуприна) «Королевскийпарк».
Рассказ «Королевский парк» возник как своеобразная реминисценция довольно
известного стихотворения Беранже «Предсказания Нострдама на 2000 год»,
котороеКупринзанескольколетдоэтогоперевелнарусскийязык.
В стихотворении Беранже рассказывается о судьбе «последнего потомка королей»
Франции, который, доживдо 2000 года, проситмилостыню «близ Луврского чертога», ибо стал никому не нужен с тех пор, как народ взял власть в свои руки. В
рассказе Куприна, действие которого происходит в XXVI веке, целая группа
последних представителей королевских родов доживает свой век в специально
отведенном для них парке. Однако если у Беранже все стихотворение выдержано в
иронической манере, то у Куприна к иронии примешивается и легкий оттенок
сентиментальности. Маленькая девочка, пожалев одного из дряхлеющих
королевских отпрысков, просит у отца, чтобы он взял его к ним в семью; отец
соглашается, и растроганный старец со слезами на глазах обещает быть полезным
приютившимеголюдям.
Но главный идейный порок купринского рассказа заключается в том, что XXVI
век, когдахозяиномжизнисталнарод, изображенкакцарствооднообразияискуки.
«Гений человека,. пишет Куприн,. смягчил самые жестокие климаты, осушил
болота, прорыл горы, соединил (*95) моря, превратил землю в пышный сад и в
огромную мастерскую и удесятерил ее производительность. Машина свела труд к
четырем часам ежедневной и для всех обязательной работы. Исчезли пороки,
процвели добродетели. По правдесказать... все этобылодовольноскучно. Недаром
же в середине тридцать второго столетия, после великого южноафриканского
восстания, направленного против докучного общественного режима, все человечество в каком-то радостно-пьяном безумии бросилось на путь войны, крови,
заговоров, разврата и жестокого, неслыханного деспотизма,. бросилось и . бог
весть, в который раз за долголетнюю историю нашей планеты . разрушило и
обратиловпрахипепелвсевеликиезавоеваниямировойкультуры».
Итак, будущее человеческое общество Куприн объявляет «докучным
общественным режимом», царством скуки. Это глубочайшее заблуждение писателя
перерастало в прямую клевету на социализм. Вот почему критик-большевик М. С.
Ольминский в статье «Между делом» по поводу этого рассказа возмущенно писал:
«Куприн издевается над рабочими идеалами». Он «не смог стать выше пошлостей,
которыетвердилисамыезаурядныебуржуа»5.
Взгляд на будущее человечества, высказанный в рассказе «Королевский парк», не


был чем-то неожиданным для Куприна. Еще за год до этого в другом рассказе,
«Искушение», рисуя счастливое будущее освобожденных людей, писатель устами
одного из своих героев высказывал сходные мысли: «Но подумайте только, к
какому ужасному, кровавому, оргиастическому концу привела бы всеобщая
добродетельтогда, когдалюдиуспели быеюобъестьсяпогорло».
Незнакомый с марксизмом, далекий от освободительной борьбы народа, Куприн в
своих представлениях о лучшем будущем отдавал дань тем самым ограниченным,
узким, мещанскимвзглядам, которыенеразвысмеивалвсвоих произведениях.
Но при всех ошибках и заблуждениях Куприна, которые нет никакой
необходимости скрывать и замалчивать, было в лучших произведениях писателя
нечто такое, что и в эти трудные годы помогало ему противостоять настроениям
уныния, упадка, неверия в человека, господ-(*96)ствовавшим в буржуазной
литературе «самого позорного в жизни русской интеллигенции», по определению
Горького, десятилетия. Это была пронесенная писателем сквозь все его творчество
любовь к простому человеку, вера в его духовные силы. Именно поэтому наряду с
идейно ошибочными и незначительными в художественном отношении
произведениями Куприн в этот же период создает замечательный цикл очерков
«Листригоны», посвященный людям труда . рыбакам Черноморья. Прототипы
этих очерков-рассказов реальные люди (не изменены даже их имена), с которыми
писатель сдружился во время своих наездов в Балаклаву (здесь он часто бывал
начиная с 1904 года). Просты и несложны эти люди, но они наделены той
смелостью, добротой и широтой, которую всегда высоко ценил в человеке Куприн.
Вот почему рассказ о них порой превращается в лирическую вдохновенную поэму:
«О, милые простые люди, мужественные сердца, наивные первобытные души,
крепкие тела, овеянные соленым морским ветром, мозолистые руки, зоркие глаза,
которыестолькоразгляделивлицосмерти, всамыееезрачки!»
В очерках Куприна передовой демократический читатель с интересом знакомился
со смелыми рыбаками Юрой Паратино, Ваней Андруцаки и Колей Констанди, чьи
образы противостояли изломанным, извращенным неврастеникам, выдвинутым
буржуазной литературой периода упадка в качестве главных героев. Любовь к простому человеку уберегла писателя от окончательного забвения тех
демократических идеалов, под знаком которых развивалось его творчество в
предшествующиегоды.
Вера в жизнь, любовь к ее простым, ни с чем не сравнимым радостям составляет
подтекст всех лучших произведений писателя этих лет,. рассказывает ли он о че


тырехлетнем породистом жеребце Изумруде (рассказ того же названия) или о
соборном протодьяконе отце Олимпии, провозгласившем «многие лета» великому
жизнелюбцуЛьвуТолстому, вместотогочтобыпредатьегоанафеме («Анафема»).
Вот пишет Куприн о том, как «мчится прямо на солнце» опьяненный радостью
жизни Изумруд, и читателю невольно передается эта радость: «Мокрая трава
хлещет по бабкам, по коленкам и холодит и темнит их. Голубое небо, зеленая
трава, золотое солнце, чудесный воздух, пьяный восторг молодости, силы и
быстрогобега!» (*97)
А в замечательном рассказе «Леночка» герой его . полковник генерального штаба
Возницын, уже проживший большую часть своей жизни, вспоминая первую детскуюлюбовь, приходитквыводу, что, несмотряниначто, жизньпрекрасна:
«Она . вечное воскресение из мертвых. Вот мы уйдем с вами, разрушимся,
исчезнем, но из нашего ума, вдохновения и таланта вырастут, как из праха, новая
Леночка и новый Коля Возницын... Все связано, все сцеплено. Я уйду, но я же и
останусь. Надотольколюбитьжизньипокорятьсяей».
И, как бы развивая эту мысль, звучат повторяемые протодьяконом Олимпием
полюбившиеся ему слова Льва Толстого: «Все бог сделал на радость человеку».
Такое прославление жизни в эпоху реакции выгодно отличало его от писателей
декадентов и имело большое прогрессивное значение. Передовой демократический
читательпозаслугамоценилэто.
Куприн «воистину не только здоровый, но и светлый талант,. писала в те годы
начинавшая свой творческий путь М. Шагинян,. читая его мелкие произведения...
отдыхаешьотсологубо-арцыбаше-андреевских кошмаров»6.
Прославляя в своих произведениях жизнь, Куприн и в те годы стремится окунуться
вее гущу, познать и изведать то, что до сих порбыло емунезнакомо. Вырываясьна
лето и часть осени из Петербурга на юг, в Одессу, полюбившуюся ему еще со
времени первого ее посещениявначале 900-х годов, писательвыезжаетсрыбаками
на промысел в море, опускается на морское дно в костюме водолаза, поднимаетсяв
воздух, сначала вместе с известным спортсменом С. Уточкиным на воздушном
шаре, а затем с борцом и авиатором И. Заикиным на аэроплане. Последний полет
едва не стоил Куприну жизни. Поднявшись на небольшую высоту, самолет неожиданно начал падать, и только счастливая случайность спасла пилотаи пассажира от
гибели.
Рыбаки, водолазы, летчики, с которыми встречается в эти годы Куприн,
привлекают его как поборники отваги и риска, презирающие опасность, смело


глядящие в лицо смерти. Этих людей писатель противопоставляет не (*98) только
«сверхчеловеку», воспеваемому декадентами, но и благополучным сытым
мещанам, высмеяннымврассказах «Последнееслово», «Белаяакация» идругих.
И в эти годы в произведениях Куприна с большой силой продолжает звучать
центральная тема его творчества . тема «маленького человека». В противовес
писателям-декадентам, с одной стороны, и писателям-натуралистам типа
Арцыбашева . с другой, всячески клеветавшим на человека, подчеркивавшим в
нем низменные, звериные, начала, Куприн по-прежнему стремится раскрыть в
своих любимых героях . «маленьких людях» . замечательные душевные
качества, нередко возвышающие их в моральном отношении над представителями
привилегированного, аристократического общества. В написанном в 1911 году
рассказе «Телеграфист» герой его Саша Врублевский укоризненно говорит авторурассказчику:
«Несправедливые вы люди, господа писатели. Как только у вас в романе или в
повести появится телеграфист,. так непременно какой-то олух царя небесного,
станционный хлыщ, что-то вроде интендантского писаря. Поет под гитару
лакейские романсы, крутит усы и стреляет глазами в дам из первого класса. Ейбогу же, милочка, такой тип перевелся пятьдесят лет тому назад. Надо следить за
жизнью. Вспомните-ка, как мы выдержали почтово-телеграфную забастовку, аведь
у нас большинство . многосемейные... Мне сравнительно легко тогда было, я три
языка знаю иностранных, в случае чего не пропал бы. А другие, милочка, прямо
неслинаэтоделосвоиголовыипотроха».
Упомянутая Сашей Врублевским почтово-телеграфная забастовка . это, как
можно догадаться, отзвуки революции 1905 года. Однако не тема социального
протеста . и это очень характерно для позднего Куприна . лежит в основе
рассказа. Главное в нем . неразделенная любовь, о которой так восторженно
говорит горбатый Саша Врублевский. Вспоминая о любимой девушке, с которой
он отказался связать судьбу из-за своего физического уродства, Врублевский
замечает: «Она дала мне хоть иллюзию, хоть призрак любви, и это истинно царский, неоплатный подарок... Потому что нет ничего более святого и прекрасного в
мире, чем женская любовь». Именно в сфере любви по преимуществу проявляет в
эти годы в творчестве Куприна «маленький человек» свои светлые и большие
чувства. (*99)
В этом отношении особенно характерен известный рассказ «Гранатовый браслет»,
появившийся почти одновременно с «Телеграфистом» и как бы развивающий


мысли, высказанныеСашейВрублевским.
Чистая, поэтическая струя рассказа взволновала Максима Горького. Сурово и
вполне заслуженно критикуя Куприна за ряд произведений этого периода, великий
писатель никогда не отрицал его талантливости и при первых признаках отхода
автора «Поединка» от ложных, ошибочных увлечений приветствовал его удачи.
Вскоре после появления «Гранатового браслета» он писал Е. К. Малиновской: «А
какая превосходная вещь «Гранатовый браслет»... Чудесно! И я рад, я . с
праздником! Начинаетсяхорошаялитература»7.
Над «Гранатовым браслетом» Куприн работал с большим увлечениеми подлинным
творческимподъемом:
«Недавно рассказываю одной хорошей актрисе,. писал он в письме к Ф. Д.
Батюшкову от 3 декабря 1910 года о сюжете своего произведения,. плачу. Скажу
одно, чтоничегоболеецеломудренногояещенеписал».
Несколько ранее . 15 октября 1910 года . в письме к тому же Батюшкову
Куприн называет реальных прототипов своего произведения: «Сейчас я занят тем,
что полирую «Гранатовый браслет». Это . помнишь . печальная история
маленького телеграфного чиновника П. П. Жолтикова, который был так
безнадежно, трогательно и самоотверженно влюблен в жену Любимова (Д. Н. .
теперь губернатор в Вильно)». Совсем недавно, уже в наши дни, это краткое
указание Куприна получило обстоятельную расшифровку в воспоминаниях Льва
Любимова «На чужбине»8. Сын упомянутого Куприным Д. Н. Любимова, Лев
Любимов, подробно рассказал об истории увлечениятелеграфного чиновникаП. П.
Жолтова (такова в действительности была фамилия прототипа купринского
рассказа ошибочно названная в письме писателя Жолтиковым) матерью
мемуариста. Многое в произведении Куприна (вплоть до отдельных деталей) соответствует фактам, имевшим место в жизни, и только финал повести .
самоубийство Желткова . является творческим домыслом писателя. В
действительности Жолтов, как об этом пишет Лев Любимов, после беседы с ним
(*100) мужа и брата Любимовой больше о себе не напоминал. Трагический финал
понадобился Куприну, чтобы сильнее оттенить силу любви Желткова к почти
незнакомой ему женщине . любви, которая бывает «один раз в несколько сот
лет».
Любовь всегда была главной, организующей темой всех больших произведений
Куприна. И в ранней, незрелой юношеской повести «Впотьмах», ив «Молохе», ив
«Олесе», ив «Поединке», ив «Суламифи» большое страстное чувство,


окрыляющее героя или героиню, определяет движение сюжета, способствует
выявлению лучших сторон души влюбленного или влюбленной. И хотя любовь у
героев Куприна редко бывает счастливой и еще реже находит равноценный отклик
в сердце того, к кому обращена («Суламифь» в этом отношении едва ли не
единственное исключение), раскрытие ее во всей широте и многогранности
придает романтическую взволнованность и приподнятость произведениям
писателя, возвышает их над серым, безотрадным бытом, утверждает в сознании
читателямысльосилеикрасотеподлинного, большогочеловеческогочувства.
Всем этим обладает и «Гранатовый браслет . одно из самых задушевных и
любимых читателями произведений Куприна,. и все же печать некоторой
ущербности лежит и на образе ее центрального героя . Желткова, и на самом его
чувствекВереШейной.
Что же из себя представляет Желтков? Остановимся прежде всего на
характеристике, которую он дает сам себе в письме к княгине Вере Шейной:
«Случилось так, что меня не интересует в жизни ничто: ни политика, ни наука, ни
философия, ни забота о будущемсчастье людей . для меня вся жизнь заключается
тольковВас».
Сделав своего «маленького человека» способным лишь на самоотверженную,
всепоглощающую любовь и отказавемупри этомво всяких других интересах, Куприн невольно обеднил, ограничил образ героя. Отгородившийся любовью от жизни
со всеми ее волнениями и тревогами, замкнувшийся в своем чувстве, как в скорлупе, Желтков тем самым обедняет и саму любовь. Много позднее Куприн в отзыве
на оперу Бизе «Кармен» («Лазурные берега») писал, что «любовь всегда трагедия,
всегда борьба и достижение, всегда радость и страх, воскрешение и смерть».
Между тем чувство его героя Желткова . это тихое, покорное обожание, без
взлетов и па-(*101)дений, без борьбы за любимого человека, без надежд на
взаимность. Такое обожание иссушает душу, делает ее робкой и бессильной. Не
потомулитакохотносоглашаетсяуйти изжизнипридавленныйсвоейлюбовью
Желтков?
Так «маленький человек» Куприна становится все более пассивным и
беспомощным перед пугающим его лицом жизни. В этом отношении характерны и
некоторые другие произведения писателя начала 10-х годов, в частности рассказ
«Святая ложь», повествующий о незадачливом писце казенной палаты Иване
Ивановиче Семенюте. Незаслуженно обвиненный в краже казенных гербовых
марок и денег, Семенюта выгнан с работы и вынужден влачить жалкое


существование, снимая убогий угол в подвале. Но уСеменюты есть старушка мать,
живущая во вдовьем доме, и, не желая убивать ее жестокой правдой, он
вдохновенно лжет ей при встречах о своих успехах на служебном поприще. Мать
смутно догадывается об обмане, но не подает вида, чтобы не ранить, не огорчить
сына. Такова пассивная добродетель этого человека, такова «святая ложь» .
«трепетный и стыдливый цветок, который увядает от прикосновения». И выхода
нет. Есть только мечта и героя и автора о могущем произойти событии, мечта о
том, как перед смертью истинный виновник происшествия, старый сторож из того
учреждения, где служил Семенюта, сознается в краже денег и марок. И вот
наступит торжество добродетели: «На другой жедень пошлет начальник Пшонкова
или Массу за Семенютой, выведет его рука об руку перед всей канцелярией и
скажет все про Аникудина, и про украденные деньги и марки, и про страдание
злосчастного Семенюты, и попросит у него публично прощения, и пожмет ему
руку, и, растроганныйдослез, облобызаетего.
И будет жить Семенюта вместе с мамашей еще очень долго в тихом, скромном и
тепломуюте».
Однако эта мечта мало согласуется с жестокой правдой жизни и осуществима лишь
в «святочной литературе», о чем не без иронии говорил и сам Куприн в финале
рассказа. «А ведь и в самом деле, бывают же в жизни чудеса! Или только в
пасхальных рассказах?» А так как чудес не бывает, то «маленькому человеку»
остается кротость и терпение. Подобное заключение не могло появиться уКуприна
десятью годами раньше, когда его «маленький человек» не склонялся покорно под
гнетом (*102) жизни, а по-своему протестовал против социальной несправедливости.
Интерес к героям, подобным Желткову, Семенюте, в позднем творчестве Куприна
не случаен. В сущности, из всех купринских героев 10-х годов едва ли не один
лесничий Гурченко в рассказе «Черная молния» сохраняет в какой-то мере
активную ненависть к косному, застойному укладу мещанства, стремление сделать
жизнь красивее, чище, одухотвореннее. Для большинства остальных героев
Купринаэтоговремени характерныпассивностьисмирение.
В одном из своих произведений рассматриваемого периода Куприн приходит даже
к известному оправданию насилия, как якобы законной реакции на проявление
анархизма и своеволия. В рассказе «Капитан», где повествование ведется от имени
старого бывалого моряка, звучит нескрываемое восхищение рассказчика, авместе с
ним и автора, суровым и жестоким капитаном, который беспощадно расправился с


зачинщиком бунта, призывавшим команду к неповиновению его воле, но зато спас
вовремяштормаподчинившихсяемуморяков.
Появление таких рассказов стоит в прямой связи с наметившимся ослаблением в
творчестве Куприна критического начала. Писатель все реже обращается к острым
социальным конфликтам, не поднимаясь, как в прежние годы, до резкого
осуждения всей системы самодержавно-бюрократического аппарата. Некоторые
рассказы Куприна этих лет отличаются поверхностным, неглубоким подходом к
изображению действительности, сбиваются на анекдот. Такова, например,
миниатюра «Винная бочка». Некий хвастливый и самонадеянный прокурор, оказавшись на курорте в Крыму, забрался в присутствии дам в пустую винную бочку
и, опьянев от винных паров, был не в состоянии из нее выбраться. Ситуация
рассказа забавна, но посрамление прокурора выглядит случайным и анекдотичным.
Герой не разоблачен в той основной сфере, где протекает его служебная
деятельность и гдеонтворитбеззакониеипроизвол («несмотрянасвоюмолодость,
он зафиксировал тридцать шесть смертных приговоров»). Именно этим рассказ
невыгодно отличается от такого рассказа более раннего Куприна, как «Механическоеправосудие».
Вообще порой некоторые ситуации купринских рассказов 10-х годов внешне
напоминают ситуации его про-(*103)изведений предшествующего десятилетия.
Так, в рассказе «Светлый конец» (1913) перед нами старый, проживший бурную
жизнь князь, больной тяжелой, неизлечимой болезнью и судорожно цепляющийся
за всякую возможность продлить свое, никому не нужное, существование. К князю
вызван известный врач, выходец из «простонародья».. Ситуация несколько
напоминает рассказ «Жрец», но если там разночинец-врач был антагонистом
насквозь прогнившего «хорошего общества», то здесь, критически изображая
князя, Куприн не только без всякого сочувствия, но даже с явным осуждением
рисует и врача. Откровенно признавшись по просьбе князя, что дни последнего
сочтены, врач становится виновником преждевременной смерти пациента. Князь
никому не нужен, но и врач достоин порицания за свою «семинарскую» грубость и
нечуткостьпоотношениюкбольному.
Сопоставление рассказов «Жрец» и «Светлый конец» приводит нас к выводу о
явном преимуществе первого с его остро разоблачительным социальным
звучанием.
Некоторые рассказы Куприна 10-х годов перекликаются с более ранними его
произведениями своей подчеркнутой автобиографичностью. Таков, например, рас


сказ «Запечатанные младенцы», повествующий об одном из эпизодов службы
будущего писателя: псаломщиком в сельской церкви. Уже само начало этого
рассказавводитнасвкругбиографииКуприна.
«Куда только не совала меня судьба. Я был последовательно офицером,
землемером, грузчиком арбузов, подносчиком кирпичей, продавцом в Москве, на
Мясницкой, в одной технической конторе тех принадлежностей домашнего
обихода, которыеочень необходимы, ноо которых вслух непринятоговорить. Был
лесным объездчиком, нагружал и разгружал мебель во время осеннего и весеннего
дачных сезонов, ездил передовым в цирке, занимался гнусным актерским
ремеслом, но никогда я не представлял себе, что придется быть еще и
псаломщиком».
Кстати сказать, об этом периоде своей жизни Куприн упоминает и в
автобиографии, ивписьмеккритикуА. А. Измайлову.
Отдельные автобиографическиерассказы позднегоКупринанередко продолжают и
развивают темы его более ранних произведений, но в них нельзя не заметить
известное сужение авторского кругозора, переключение внимания с глубокого и
многостороннего изображения (*104 )характеров на чисто внешнюю обрисовку
событий, привлекающих писателя своей необычностью и «остротой». Таков,
например, рассказ «В медвежьем углу», где неоднократно описанная Куприным
жизнь захолустного военного гарнизона на юго-западной окраине страны использована лишь как фон для любовных похождений героя рассказа . молодого
офицера Гермогена, и жены его сослуживца капитана Терехова. Еще более
незначительны такие произведения, как «Удав», «Заклятье», «Люция» и особенно
«Масленица в Финляндии» . о курьезных злоключениях попавшего в Финляндию
русскогохудожника, невладеющегофинскимязыком.
Стремление к остроте и занимательности сюжета приводит Куприна к поискам в
той области, которая, казалось бы, органически противопоказана здоровому, «земному» таланту автора «Молоха» и «Поединка». Мы имеем в виду мистическую
окрашенностьтакихрассказов, как «Неизъяснимое» и «Силаслова».
Происходит в эти годы и своеобразный процесс возвращения Куприна в «малую
прессу». Значительно реже, чем в предшествующем десятилетии, появляясь на
страницах литературных ежемесячников, писатель все чаще и охотнее печатается в
таких легковесных журналах, как «Весна», «Огонек», «Аргус», «Журнал
журналов», и других подобных изданиях. Многое из написанного Куприным в этот
периодстоитнеизмеримонижеегобольшогоисамобытноготаланта.


Все более отрицательное влияние на работу писателя начинает оказывать и самый
образ его жизни, в частности постоянное общение с петербургской богемой, группировавшейся около «литературных» ресторанов «Вена» и «Капернаум». Порвать
же с богемой, начать иной образ жизни Куприн, не обладавший твердым
характером, не мог, хотя попытки в этом направлении делал неоднократно, то
уезжая с женой и дочерью на юг (в1907 году он разошелся со своей первой женой
и женилсявторично . наплемянницеписателяД. Н. Мамина-Сибиряка, Елизавете
Морицовне Гейнрих), то отправляясь путешествовать за границу. Стремлением
покончить с петербургской богемой, создать необходимые условия для творческой
работы был вызван переезд писателя в Гатчину, где он поселился с семьей в 1908
году. Однако и Гатчина не избавила его от назойливого внимания многочисленных
петербургских «друзей».
(*105) Широкую популярность Куприна стремятся использовать в это время в
своих корыстных интересах многочисленные дельцы от литературы, издатели
бульварных и полубульварных журналов, организаторы всякого рода
сомнительных публичных зрелищ,. и, не умея противостоять этому напору
враждебных еготворчествусил, писательнередкопопадаетвтяжелоеположение.
Однимизсамых трудныхбылдляКуприна1911год.
В начале этого года организаторы чемпионата французской борьбы в
Петербургском цирке «Модерн», по-своему используя любовь Куприна к цирку и
спорту, привлекли его к участию в жюри матча борьбы. Разношерстная цирковая
публика восприняла присутствие писателя на арене как своеобразный аттракцион,
и стоило Куприну уйти на некоторое время за кулисы, как раздавались громкие
крики зрителей, требующих его возвращения; Узнав об этом из газет, А. М.
Горький с обидой и негодованием писал А. Н. Тихонову: «...Куприн . публичный
писатель, которому цирковые зрители орут: «Иде Куприн? Подать сюда Куприна!»
ТургеневубыилиЧехову. крикнулиэтак?»9
В том же, 1911 году Куприн начинает сотрудничество в бульварном «Синем
журнале», помещая там очерки, статьи, заметки. Среди напечатанного им в этом
издании встречаются не лишенные интереса, вроде «Заметок о Джеке Лондоне»,
очерков «Фараоново племя», «Мой полет», но нередко издатели журнала стремятся
использовать выдающегося писателя как поставщика сенсационного,
занимательного чтива. Так, Куприн принимает участие в написании коллективного
«уголовно-приключенческого» романа «Три буквы», он печатает малозначительные заметки, сопровождающиеся фотографиями писателя, то стреляющего в цель


(заметка «О стрельбе»), то берущего уроки плавания у пловца-рекордсмена, ит. д.
Незаметно для себя Куприн становится приманкой, с помощью которой ловкие
издателистремятсязавоеватьпопулярностьучитателя.
Свыше двух лет продолжалось сотрудничество Куприна в «Синем журнале» и
завершилось резким и полным разрывом с этим органом желтой прессы. Мы не
знаем (*106) непосредственных причин разрыва, но краткое письмо, написанное
Купринымвсвязисэтимобстоятельством, достаточнокрасноречиво:


«Письмовредакцию «Синегожурнала».


Янемогубольшебытьсотрудникомвэтомгнусномканкане.
А. Куприн»10


«Гнусным канканом» по правуможно назвать и тусвистопляску, которую время от
времени поднимала вокруг имени Куприна бульварная пресса. Осенью 1911 года в
петербургской газетке «Против течения», издаваемой неким Фомой Райляном,
появился за подписью издателя «сенсационный» фельетон под заглавием
«Новелла», переполненныйзлостнымиизмышлениямиоличнойжизниКуприна11 .
Возмущенный клеветой, писатель вызвал Райляна на дуэль, но тот, ответив
отказом, использовал поднявшийся в печати шум в качестве рекламы для себя и
своего беспринципного листка. Газетная шумиха дошла до Горького, и в двух
письмахсКаприонвысказалсвоеотношениекразыгравшемусяинциденту.
«Что за ужас, этот инцидент Куприна.Райляна!. писал Горький критику В. Л.
Льву-Рогачевскому,.неужели около Ал. Ивановича нет человека, который бы
посоветовал ему хоть выехать на время из России! Следовало бы встать за
Куприна, чтобыонтамнинаделал»12.
АвписьмекК. А. Треневуотоктября1911годаГорькийписал:
«Измучен историей Куприна . Райляна, со страхом беру в руки русские газеты,
ожидая самых печальных (*107) происшествий. До смерти жалко Александра
Ивановичаистрашнозанего»13.
Горький, который незадолго до этого сурово критиковал Куприна за его идейные
ошибки, искреннепереживалтравлюталантливогописателя.
В следующем, 1912 году, во время путешествия Куприна по Европе, Горький
теплымписьмомприглашаетегоксебевИталию:


«ДорогойАлександрИванович!
А не заглянете ли Вы на тихий остров Капри повидаться, побеседовать, рыбы
половитьсоздешнимирыбаками?



Я и многие русские . встретили бы Вас с великой радостью; уверен, что Вам
понравилосьбыиприродаижизньздесь.
Будь у меня немножко больше свободного времени . я приехал бы в лощеную
Ниццу сманивать Вас сюда, но,. к сожалению,. как раз в эти дни пленен
«делами» ипубликойизРоссии.
Здесьнебольшаяколониярусских, оченьхорошие, интересныелюди. Приезжайте!
ЖдуответаибудудушевнорадвидетьВас, пожатьВашуруку.
А. Пешков»14


Тронутый вниманием великого писателя, Куприн хотел немедленно
воспользоваться его приглашением, однако забастовка моряков помешала ему
осуществитьсвоенамерение.
«Из-за забастовки застрял в Ливорно и едва мог вернуться домой в Ниццу,. с
сожалением писал он Горькому.. Ежедневно вздыхаю о том, что не успел
повидатьсясВами,. такмечталобэтом!»


Вернувшись из путешествия по Европе домой, Куприн снова оказывается в
окружении литературной богемы, снова растрачивает свои творческие силы на
всякие пустяки, вроде экспромтов и заметок, написанных для (*108) вышедшей в
1913 году рекламной книги «Десятилетие ресторана «Вена», не случайно
вызвавшейрезкуюкритикувсей прогрессивной печати.
Знакомясь с условиями жизни Куприна в предреволюционные годы, нельзя не
удивляться тому, что, невзирая ни на что, он и в это время сумел создать ряд ценных произведений, свидетельствующих о том, что талант его не иссяк, что в нем
заключеныещенемалыевозможности.


1С. Ауслендер, Кукольноецарство (очерк), «Золотоеруно»,1908, № 6, стр. 72.
2М. Горький, Собр. соч. в 30-титомах, т. 29, Гослитиздат, М. 1955, стр. 57.
3М. Горький, Собр. соч. в 30-титомах, т. 24, Гослитиздат, М. 1953, стр. 63-64.
4АрхивГорького, ПГ . РЛ, 25.32.3.
5«Правда», 1912, №101, 1сентября.
6Газета «Приазовскийкрай», 1911, №174, 5 июля.
7АрхивГорького, ПГ . РЛ, 25.44.45.
8Л. Любимов, Начужбине, «Советскийписатель», М. 1963, стр. 19.23.
9«Горьковскиечтения», 1953-1957, Изд-воАНСССР, М. 1959, стр. 17
10Государственная Публичная библиотека им. М. Е. Салтыкова-Щедрина,
рукописныйфонд.



11Стремление Фомы Райляна оклеветать Куприна не было случайным. Незадолго
до истории с Куприным он без всяких на то оснований обвинил в плагиате
художника-пейзажиста начала XX века К. Я. Крыжицкого, который в результате
поднятой Райляном травли покончил жизнь самоубийством. Предательскую роль
Райляна в этой истории подтвердил в наши дни сын художника Г. К. Крыжицкий в
заметке, напечатаннойв «Огоньке» («Oгонек» 1958. № 35, 24 августа).
12ИМЛИ, ПГ.РЛ, 24.5.12

13

«Молодая гвардия», 1958, № 6, стр. 179. (В Собр. соч. Горького, т. 29, письмо
напечатанонеполностью, безцитируемыхстрокоКуприне.)
14«Коммунист», Саратов, 1947, №119,18 июня.

VII

«ЯМА»

Повесть «Яма» писаласьКупринымвтечениешести лет (1908 . 1914).
Замысел этого произведения начал складываться у Куприна давно, но вплотную к
работе он приступил лишь в конце 1908 года, и это нельзя признать случайным.
Больной для царской России вопрос о проституции, поднятый писателем, приобрел
особую остроту как раз на рубеже 900.910-х годов. Бурное развитие капитализма,
массовое обнищание деревни, а также моральное разложение верхов буржуазного
общества, напуганных революцией и ищущих забвения в «острых ощущениях»,
привело к значительному росту проституции, особенно в больших городах России.
Все это побудило Куприна именно теперь обратиться к реализации своего давнего
замысла.
К этой теме Куприн подошел как художник-гуманист, глубоко сочувствующий
«униженным и оскорбленным», стремившийся в ожесточенной душе найти
светлое, человеческое начало. Мы уже упоминали о том, что еще в 90-е годы в
рассказе «Наташка» (впоследствии переработанном и получившем новое название

. «По-семейному») писатель дал образ публичной женщины, всеми отвергнутой и
презираемой, но сохранившей душевную чуткость и проявляющей теплую заботуо
такихже, какона, обездоленныхлюдях.
В своем новом произведении Куприн стремился привлечь внимание к сотням и
тысячам таких «Наташек», показать бесчеловечие и жестокость общественного

уклада, обрекающего их на гибель. Эпиграф, который предпослал своей книге
писатель: «Знаю, что многие найдут (*109) эту повесть безнравственной и
неприличной, тем не менее от всего сердца посвящаю ее матерям и юношеству»
свидетельствовал о его стремлении адресоваться к самым чутким и отзывчивым
читателям.
Повесть, первая часть которой появилась весной 1909 года в третьей книге
альманаха «Земля», привлекла к себе внимание критики, сделалась предметом
широкого обсуждения в газетах и журналах того времени. О «Яме» не писал
буквальнотольколенивый»,. отмечалА. Измайлов.
Особенности сюжетного построения «Ямы» наглядно раскрываются при
сопоставлении этой повести с другим произведением Куприна . «Поединком».
Как и в «Поединке», действие «Ямы», охватывает небольшой промежуток времени,
всего три месяца, но если основу «Поединка» составляют события,
непосредственно связанные с центральным героем повести . подпоручиком
Ромашовым, и если с его смертью кончается произведение, то в «Яме»
повествование не связано с судьбой одного героя. Главную сюжетную основу
повести составляют прежде всего картины жизни определенной группы людей . в
данномслучаеобитательницпубличныхдомов.
А между тем в «Яме» есть персонажи, которые, казалось бы, могли стать
центральными, выражающими идею произведения. Это студент Лихонин и
репортер Платонов. Подобно тому как Бобров и Гольдберг в «Молохе», а Ромашов
и Назанский в «Поединке» ведут взволнованные беседы о чудовищной жестокости
окружающего их мира (угнетение рабочих, издевательство над солдатами),
Лихонин и Платонов обсуждают причины такого страшного социального зла, как
проституция.
Однако если в первых двух повестях все основные события даны через восприятие
центральных героев . Боброва и Ромашова, если без них вообще немыслимы оба
произведения, то в «Яме» ни Лихонин, ни тем более Платонов не только не
являются главными героями, но и вообще, строго говоря, повесть может
существоватьибезних.
Случайны ли такие особенности в построении повести, случайно ли «умаление»
сюжетной функции тех персонажей, ее, которые имели все основания стать центральными героями? Конечно, нет. То общее снижение жизненной активности
«маленького человека», которое характерно для позднего творчества Куприна,
своеобразно сказалось и в «Яме» . в том, что этот человек бес-(*110)силен


бороться с социальным злом, отступил на второй план, стал, по существу, одной из
эпизодическихфигурвтойкартинежизни, которуюрисуетписатель.
Итак, вместо центральных героев . среда обитательниц публичного дома. Отсюда
значительный элемент чисто очерковой описательности, отсюда обилие самых
различных эпизодов, мало, по существу, связанных между собой. Повесть легко
распадается на отдельные новеллы (особенно во второй и третьей частях,
появившихся лишь через шесть лет после первой, в1915 году), единый сюжетный
стержень, характерный для «Молоха» и «Поединка», в ней отсутствует, а это, в
свою очередь, отражало тот факт, что уавтора не было четкой идейной концепции,
не было ответа на поставленные им же самим вопросы. О своем неумении ясно
ответить на них Куприн откровенно признался в письме к читателю П. И. Иванову:
«Вучители жизниянегожусь: самвсюсвоюжизньисковеркалкакмог»1 .
В ответ на вопрос Лихонина: исчезнет ли когда-нибудь проституция? . Платонов,
который во многом, если не во всем, выражает точку зрения самого автора, дает
как будто бы близкий к истине ответ, утверждая, что произойдет это «тогда, когда
осуществятся прекрасные утопии социалистов и анархистов, когда земля станет
общей и ничьей, когда любовь будет абсолютно свободна и подчинена только
своим неограниченным желаниям». Однако уже в этом высказывании Платонова
слышится неуверенность. Свой ответ он предваряет словами: «Может быть,
тогда»,. а заключает фразой: «Вот разве тогда...» . словно сомневается в
осуществимости того, о чем говорит. Эта неуверенность вытекает из точки зрения
Платонова на причины возникновения проституции: «Пока существует брак,.
говорит он,. не умрет и проституция... Надоест же, в самом деле, все одно и то
же: жена, горничная и дама на стороне. Человек, в сущности, животное много . и
даже чрезвычайно . многобрачное. И его петушиным любовным инстинктам
всегда будет сладко развертываться в этаком пышном рассаднике вроде Треппеля
или Анны Марковны». Следовательно, не социальные причины, а извечные
биологические инстинкты, заложенные в человеческой натуре,. вот что, (*111) по
мнению Платонова, порождает и поддерживает проституцию. Исходя из такой
ложной предпосылки, Платонов, естественно, не может с полной ясностью
ответитьнавопрос, когдажеисчезнетэтострашноезло.
Куприн стремится внушить симпатию к Платонову, но логика образа приводит
читателя к другому выводу. Платонов . ленивый и бездейственный, пассивно
подчиняющийся течению жизни,. он стоит неизмеримо ниже прежних героев
Куприна, и не только Ромашова, но даже Боброва, который при всей своей


неврастеничностиираздвоенностинеприемлетокружающееегозло.
Бессилие Платонова в решении вопросов, которые он столь пространно обсуждает
в беседе с Лихониным, полностью раскрывается в заключительных главах повести,
когда пришедшая к репортеру накануне своего самоубийства Женя взволнованно
спрашивает совета, как ей быть и что делать дальше. Платонов сначала растерянно
твердит «не знаю» и только в самом конце дает совет, который до предела
раскрываетсумбурнуюпутанностьеговоззрений:
«Тебе стоит только пальцем пошевельнуть, чтобы видеть у своих ног сотни
мужчин, покорных, готовых для тебя на подлость, на воровство, на растрату...
Владей ими на тугих поводьях, с жестким хлыстом в руках!.. Разоряй их, своди с
ума, пока у тебя хватит желания и энергии!.. Женечка, вот тебе простор для твоей
необузданной мести, а я полюбуюсь тобой издали... А ты,. ты замешана именно
из этого теста . хищницы, разорительницы... Может быть, не в таком размахе, но
тыбросишьихсебеподноги».
И эта пустая, отдающая дешевым провинциальным ницшеанством тирада
преподносится в виде совета больной, измученной женщине, которая ищет
простогочеловеческогословаучастия!
Характерно, что, даже догадываясь о намерении Жени покончить жизнь
самоубийством, Платоновненаходитничеголучшего, каксказатьей напрощанье:
«Толькоглупостейнеделай, Женечка! Умоляютебя!»
Решив, очевидно, таким образом, что он выполнил свой долг, Платонов спокойно
отправляется на пристань продолжать разгрузку арбузов, а Женя возвращается в
публичныйдом, чтобынаследующийденьпокончитьсчетысжизнью.
(*112) Если Платонов разоблачается вопреки намерению Куприна, то сущность
другого героя повести . студента Лихонина . раскрыта писателем сознательно.
Под влиянием беседы с Платоновым Лихонин решает спасти «падшую» женщину
и, выбрав для этой цели одну из обитательниц публичного дома Анны Марковны

. Любку, увозит ее к себе. Совершив этот «гуманный» поступок, Лихонин,
однако, с самого начала тяготится взятым на себя обязательством. В дальнейшем,
по мере того как наивная и доверчивая Любка все больше привязывается к своему
«спасителю», он, обеспокоенный этим, решает избавиться от нее и, придравшись к
случаю, разыгрывает сцену благородного негодования и отрекается от «спасенной». Очутившись на улице, Любка в конце концов снова возвращается в
публичныйдом.
Как сильно отличается Лихонин от полных молодой энергии студентов, которых

изображал Куприн в своих произведениях начала 900-х годов (Сердюков в
«Болоте», Воскресенский в рассказе «Корь»). Скорее он напоминает самоубийцуиз
рассказа «Река жизни». Подобно тому как студент-самоубийца из трусости предал
своих товарищей . трусливо предает «спасенную» им Любку Лихонин. Еще хуже
Лихонина его приятель Симановский . пошляк, маскирующий свою подлинную
сущность рассуждениями на политические темы. Лишь два других студента,
волжанин Соловьев и грузин Нижерадзе, изображены Куприным с симпатией: оба
они не задаются никакими «вопросами» и живут веселой и безалаберной жизнью.
Такие люди милее писателю, чем «политик» Симановский или фальшивый
гуманистЛихонин.
Явно идеализируются эпизодические фигуры повести, представители «высшего
света» . «известная всей России» певица Ровинская и «знаменитый адвокат»
Рязанов. Уже в их внешнем облике много от тех неотразимых красавиц и
красавцев, которых некогда изображал Куприн в своих ранних рассказах.
Ровинская . «большая красивая женщинасдлиннымизелеными, египетскимиглазами и длинным, красным чувственным ртом, на котором углы губ хищно
опускались книзу»; Рязанов . «с широким, как у Бетховена, лбом, опутанным
небрежно-художественными, с проседью волосами, с большим мясистым ртом
страстногооратора, сясными, выразительными, умными, насмешливымиглазами».
(*113) С образами Ровинской и Рязановасвязанаоднаиз самых сентиментальных и
мелодраматических сцен повести. Известная певица в сопровождении модного
адвоката приезжает, движимая любопытством и жаждой острых ощущений, в
публичный дом, и здесь растроганная ее пением проститутка Женька рыдает у ее
ног, целует ей колени и руки. Не остается в долгу и Ровинская, она называет
Женьку «сестра моя» и запечатлевает поцелуй на ее лбу. Вся эта сцена, призванная,
по замыслу автора, раскрыть всепобеждающую силу искусства (недаром писатель,
обычновоздерживающийсяотвсяких эмоциональныхоценок, вэтомместеповести
патетически восклицает: «Такова власть гения!»), на самом деле отдает фальшивой
мелодрамой.
Как же характеризуются в произведении сами жертвы узаконенного
легализированного разврата . все эти Любки, Тамарки, Женьки, Маньки-большие
и Маньки-маленькие? Отмечая в каждой из них нечто индивидуальное, писатель,
однако, почти во всех без исключения обитательницах публичного дома
подчеркивает одну и ту же черту . детскую беспомощность, инфантильность.
«Судьба толкнула их,. говорит Платонов,. на проституцию, и с тех пор они


живут в какой-то странной, феерической, игрушечной жизни, не развиваясь, не
обогащаясь опытом, наивные, доверчивые, капризные, не знающие, что скажут и
что сделают через полчаса,. совсем как дети. Этусветлую и смешную детскость я
видел у самых опустившихся, самых старых девок, заезженных и искалеченных,
какизвозчичьиклячи».
Приписывая всем без исключения проституткам «светлую и смешную детскость»,
Куприн исходит из самых лучших и гуманных побуждений, но невольно, сам,
может быть, того не сознавая, смягчает ту картину глубокого морального падения
человека, которую стремился нарисовать. Как ни наивны и ни добры от природы
все эти Маньки и Любки, страшная жизнь накладывает и на них свой отпечаток, и
жертвы с течением времени сами становятся злодеями. Да и Куприн, как бы
противореча самому себе, показывает, что именно из их массы выходят такие
бессовестные, бесчеловечные эксплуататоры, как содержательница публичного
дома Анна Марковна или «экономка» Эмма Эдуардовна. А в эпизодической сцене
посещения Ровинской «первоклассного» публичного дома Треппеля писатель
изображает «привилегиро-(*114)ванных» проституток, которые на скопленные в
«заведении» деньги собираются приобрести себе мужей и зажить «честной»
жизнью.
Образы большинстваобитательниц публичногодомаданыКупринымстатично, без
какого бы то ни было развития, что в значительной мере определяется самим материалом, изображающим жизнь, подобную гнилому, неподвижному болоту. Едва
ли не единственным исключением в этом смысле является образ «спасаемой» Лихониным Любки. Показывая, как в наивной, недалекой женщине за
кратковременную жизнь «на воле» пробуждаются простые, естественные чувства,
задавленные и извращенные жизнью в публичном доме, Куприн раскрывает и
разлагающее влияние «узаконенной», регламентированной проституции, и силу
внутреннегосопротивленияпороку, заложеннуювпростомчеловекеизнарода.
Есть элементы жизненной правды и в образе ожесточенной, озлобленной Женьки,
которой Куприн уделяет наибольшеевнимание. Однако чем дальшеразвертывается
повествование, тем противоречивее становится этот образ. Полуграмотная (это
видно хотя бы из ее записки к Платонову), зачитывающаяся пошлыми бульварными романами, Женька в конце повести в беседах с тем же Платоновым изъясняется
безупречным литературным языком, напоминающим язык самого автора. Следует
попутно отметить, что во второй и в третьей частях повести обесцвечивается в
значительной мере язык и других персонажей. Именно это обстоятельство дало,


надо полагать, основание Маяковскому, который познакомился с Куприным в
период его работы над окончанием «Ямы», сказать автору, что он «пишет, как
присяжныйповеренный»2.
Вообще в художественном отношении начало повести сильнее ее продолжения. В
первой части «Ямы» Куприн хотя и прибегает к публицистическим элементам, но в
основном стремится воздействовать на читателя логикой художественных образов.
Не впадая в мелочные подробности, умело и точно отбирая детали, Куприн рисует
правдивую картину страшного в своей обыденности «быта» публичного дома.
Такова, в частности, открывающая повесть сценка троицына дня в «заведении»
Анны (*115) Марковны, такова сцена беседы за чашкой кофе хозяйки и ее
благообразного супруга с не менее благообразным представителем власти .
околоточным надзирателем Кербешем, на совести которого немало уголовных
преступлений.
Во второй и третьей частях повести значительно усиливаются элементы
натурализма, сказавшиеся прежде всего в чрезмерном подчеркивании тех сторон
жизни публичного дома, которые сообщают повествованию излишнюю грубость и
физиологичность. Это-то и послужило поводом для обвинения Куприна в
склонности к порнографии3. Так, рисуя, например, появление Лихонина в
заведении Анны Марковны для оформления ухода Любки, Куприн приводит и
полный текст расчетной книжки проститутки, и «свод правил и постановлений,
касающихся обихода публичных домов»,. то есть действует скорее методом
репортера, старательно и точно описывающего все попавшеевполеего зрения, чем
художника, отбирающегоизувиденногоимнаиболеетипичноеивыразительное.
Неоправданны в последних частях и те многочисленные отступления от основной
сюжетной линии, о которых уже говорилось выше. Внезапное появление и столь
же внезапное исчезновение из повести фигуры торговца «живым товаром»
Горизонта, искусственное и никак, по существу, не влияющее на дальнейший ход
событий введение в повествование певицы Ровинской и адвоката Рязанова, как и
некоторые другие случайные эпизоды, включенные в книгу, лишь отяжеляют и
загромождаютее.
Известно, что, сравнительно быстро написав первую часть «Ямы», Куприн очень
долго . целых шесть лет . бился над ее окончанием. Ряд признаний писателя в
письмах к друзьям и в газетных интервью свидетельствуют о том, какое значение
придавал он этой работе и с каким трудом она ему давалась. В письме без даты,
адресованном И. А. Бунину и относящемуся, по всей вероятности, к начальному


периоду работы над продолжением повести, Куприн замечал: «Яму» я пишу–
вторую (*116) часть. Она будет без нравоучений; не знаю, какова выйдет в
художественном смысле, но по замыслу должна быть потрясающе откровенной»4.
Позднее в письме к Ф. Д. Батюшкову от 29 мая 1910 года Куприн жалуется на то,
как нелегко дается ему его произведение. «Если бы ты знал, как мне противно и
трудно было опять приняться за «Яму», так она мне надоела. Право, точно меня
опять заставляют чистить помойку». Через четыре года, чтобы ускорить окончание
произведения, Куприн приглашает стенографа и доводит работу до конца. «Я
человек не сильной воли,. говорил писатель в одном интервью,. мне трудно
иной раз себя принудить к работе. Но стенограф пришел . волей-неволей надо
идтиработать»5.
Затруднения Куприна в работе над «Ямой» не были случайны. Прежде всего они
объяснялись отсутствиемуписателя четкой позиции. Тоонприближалсякпониманию зависимости проституции от частной собственности и эксплуатации человека
человеком, то отклонялся от этого в сторону рассуждений об извечных свойствах
порочнойчеловеческойнатуры.
Отсюда проистекают и другие недостатки повести, приведшие к тому, что она не
стала тем большим явлением в творчестве писателя, каким были в предшествующиедесятилетия «Молох» и «Поединок».


1Впервые опубликовано П. Н. Берковым в его книге «Александр Иванович
Куприн», Изд-воАНСССР, М. 1955, стр. 134.
2См. В. Катанян, В. Маяковский. Литературная хроника, изд. 3-е, Гослитиздат, М.
1956, стр. 63.
3«...и даже порой у такого истинного художника, как Куприн, физиология
выпячивается до порнографии»,. писал вскоре после выхода окончания «Ямы» В.
Г. Короленко (см. «В. Г. Короленкоолитературе», Гослитиздат, М. 1957, стр. 608).
4ЦГАЛИ, фонд 44, оп. 1, ед. хр. 133, л. 38.
5«УКуприна», «Огонек», 1914, №15.



VIII

В ГОДЫ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ

К тому времени, когда вышли последние главы «Ямы», писателя волновали уже
другие вопросы. Внимание его было всецело поглощено войной, о ней он писал в
многочисленных статьях и заметках, беседовал с посещавшими его
интервьюерами.
Как известно, истинная сущность войны не была понята Куприным. «Не имея
правильных представлений о грабительском характере войны двух
империалистических коалиций,. справедливо пишет П. Н. Берков,. Куприн, как
и многие другие русские писатели, предавался иллюзиям о том, что русскогерманская война . «пос-(*117)ледняя война», «очистительная»,
«преображающая» ит. д.»1 .
Однако было в отношении Куприна к войне нечто такое, что в известной мере
отличало его позицию от позиции большинствабуржуазных писателей, навселады
восхвалявших и воспевавших войну. Куприн очень скоро понял и почувствовал
трагическую сторону войны, увидел все те неисчислимые бедствия, которые она
несет народу. Еще в октябре 1914 года, заканчивая свой рассказ «Сны»
восторженными словами о достижениях авиации, за успехами которой он
внимательно следил, Куприн взволнованно писал и о тяжелых последствиях начавшейся войны, и о своей вере в грядущее торжество освобожденного человека:
«И теперь, когда крылья белых птиц, крылья лучшей вечной мечты человечества
бьются судорожно в крови и в огне, я все-таки твержу упорно: «Человек летал.
Человек полетит. Человек пришел в мир для безмерной свободы, творчества и
счастья»2.
Менее чем через год после этого в рассказе-апокрифе «Сад пречистой девы»
Куприн дал картину войны, которая резко расходилась с парадным,
приукрашенным изображением ее на страницах многочисленных журналов и газет
того времени: «Напоенные кровью, сырые, красные луга и нивы. Сожженные дома
и церкви. Поруганные женщины, обиженные дети. Сплошные холмы, целые горы
наваленных один на другой трупов, под которыми хрипят умирающие. Стоны,
проклятия и богохульство, вырывающиеся сквозь предсмертную икоту, и скрежет
зубовный... Изуродованные тела, иссохшие материнские груди, сочащиеся раны,
полясражений, черныеотслетевшегосяворонья»3.
Сохранилось относящееся к годам войны письмо Куприна, в котором выражена


забота о семьях ушедших на фронт солдат, стремление облегчить их тяжелое материальное положение. Письмо адресовано редактору газеты «Биржевые ведомости»
М. Гаккебушу и содержит просьбу опубликовать в газете материал о положении
(*118) семей фронтовиков. «В деревнях . пишет Куприн,. остаются семьи
ратников, призванных в действующую армию (часто жена и три-четыре-пять
человек детей). Но выколачивание недоимок и податей идет обычным порядком.
Корова ценой в 70 . 80 рублей идет за 20 . 30 (у неплательщиков)... Еще хуже,
что «способие» семьям ушедших... тоже арестуется за невзнос платежей. Надо .
найдуфакты. Этоголоснарода»4.
Говоря о событиях, связанных с войной, Куприн, как известно, не написал ни
одного произведения, в основе которого лежало бы изображение собственно
военных событий, и это не было случайностью. «Писать военные рассказы,.
говорил он в одном интервью,. я не считаю возможным, не побывав на позициях.
Как можно писать о буре в море, если никогда не видел не только легкого
волнения, но даже самого моря? На войне я не бывал, и потому мне совершенно
чуждапсихологиясражающихсясолдат...»5
И, упоминая далее о своем желании поехать на фронт военным корреспондентом,
Купринзаключал:
«Я уверен, что это даст мне многое»6. Однако стать военным корреспондентом ему
не пришлось . помешала болезнь, вследствие этого и замысел отразить в своих
произведенияхвойну, побывавнаней, осталсянеосуществленным»7.
Но писатель увидел вызванную войной гнетущую картину народных бедствий, и
это заставило его обратить особое внимание на тех, кто своей деятельностью в
тылу должен был способствовать наступлению победы. То, что открылось
Куприну, взволновало и возмутило его. Он увидел своруспекулянтов, взяточников,
казнокрадов, наживающихся на войне, строящих свое благополучие на несчастье
народа.
Грабительскую «деятельность» этих людей Куприн попытался отразить в
произведениях, что в условиях уси-(*119)ленной военной цензуры было,
разумеется, нелегко. Свои замысел писатель сумел осуществить лишь частично.
Недаром один из наиболее острых его рассказов военного времени .«Канталупы»

. при появлении в печати имел подзаголовок «Глава 1», который ясно свидетельствовал, что данное произведение . лишь начало (1-я глава) задуманного цикла.
Продолжения, однако, не последовало, возможно, что и по цензурным обстоятельствам. Ноивпределах одногорассказаКупринсумелмногоесказать.

В центре его . скромный по служебному положению делопроизводитель
«ведомства приемов, поставок, закупок и транспортов» Бакулин, сумевший
превратить свою должность в источник огромных доходов, нажить за короткий
срок миллионный капитал. Опытный взяточник, выработавший особый подход к
каждому из своих посетителей, он действует ловко и осторожно. Под стать ему и
его клиенты, люди с темным прошлым, которые долго ждали «счастливого
момента» итеперь, вднивойны, подобногрязнойпеневсплылинаповерхность.
«Среди этих пестрых просителей . подрядчиков, поставщиков, изобретателей и
посредников . много таких, которых Петербург видел когда-то на малой бирже у
Доминика, или на бегах в жалкой роли подсказчиков, или в стремительном
мгновенном полете с лестницы танцевального зала Марнинковича, или за
карточными столами темных шустер-клубов. Теперь жеПетроград нередко дивится
их особнякам, автомобилям, содержанкам и бриллиантам большинства из них.
Меньшинствотольконачинаеткарьеру».
Главное, что подчеркивает Куприн в «отце и благодетеле» всех этих дельцов
Бакулине,. поистине виртуозное лицемерие: делопроизводитель во всеуслышание
негодует, когда неловкий, неопытный посетитель слишком явно пытается всучить
ему взятку или когда он, Бакулин, читает в газете про «бедную многострадальную
Россию, задыхающуюся в цепких лапах взяточников, растратчиков, вымогателей и
прохвостов».
В конце своего «трудового» дня, творя молитвы, обращенные к «снисходительному
святителюНиколаю», Бакулин опятьже «многоеутаиваетивомногомлукавит»:
«Я же ведь если что и беру, то не на роскошь, а для семьи. Пусть живут в холе, без
озлобляющей борьбы, добрыми и кроткими... Уйду со службы, займусь добрыми
(*120) делами, будутайнотворитьмилостыню... Толькобыдомиллиона...
И сам перед собой притворяется, будто бы забыл, что если присчитать к деньгам и
золотым вещам жены два доходных дома . один на Лиговке, другой на Песках,.
тодавноужеегокапиталшагнулзадвамиллиона».
Уже много лет в творчестве Куприна не звучали так отчетливо разоблачительные
сатирические мотивы, как в этом рассказе. Война, с предельной обнаженностью
вскрывшая пороки и язвы самодержавного строя, заставила писателя снова
обратиться к сатире, которая почти иссякла в его творчестве предшествующих
нескольких лет.
Другую разновидность темного дельца, порожденного войной, рисует Куприн в
рассказе «Гога Веселов», «герой» которого разбогател на нечистоплотных аферах,


на шантажировании людей из «высшего круга», чьи компрометирующие письма
емуудаетсяраздобыть.
Сатирическаятемалежитивосноверассказа «Папаша».
В нем Куприн зло высмеивает игру в либерализм царских сановников и
бюрократов. Некий статский генерал, назначенный главой министерства, заводит
сверхлиберальные порядки, за что удостаивается со стороны благодарных
подчиненных дружеского прозвища «папаша». Однажды он «устанавливал на
полочкумраморный бюст Монтескье, но по неловкости не удержался на стремянке
и свалился, причем тяжелый бюст всей своей тяжестью обрушился...» на его
голову, и с этого момента в сознании и поведении генерала наступает резкий перелом. Вчерашний либерал становится деспотом и самодуром, он громовым голосом
кричит на подчиненных, отчитывает и распекает их, требует образцового ведения
входящих иисходящих бумаг, необходимостькоторых преждесамотрицал.
В учреждении устанавливается строгий порядок, и все становится на прежнее
место. «Но до сих пор,. заканчивает рассказ Куприн,. экзекутор и швейцар,
нюхая табачок, спорят о том, когда был папаша сумасшедшим: до бюста или после
бюставеликогознатокадухазаконовМонтескье?»
Человеческое отношение к подчиненным в условиях самодержавнобюрократического строя может быть рас-(*121)ценено только как сумасшествие,
утверждаетсвоимрассказомписатель.
Не случайно написанный в 1915 году для рождественского номера журнала
«Солнце России» рассказ был запрещен цензурой и появился впервые только в
марте следующего, 1915 года в газете «Утро России». Не помогли ни оговорки
автора о том, что «все это случилось в давно прошедшие, чуть ли не гоголевские
времена», ни подзаголовок рассказа . «Небылица». Характерно, что и рассказ
«Канталупы» Куприн также снабдил аналогичным подзаголовком: «Может быть, и
выдумка», а в рассказе «Гога Веселов» история восхождения героя (как выясняется
вфинале) присниласьавтору-рассказчику.
Особое место среди произведений Куприна периода империалистической войны
занимает рассказ «Груня» . едкая сатира на писателей предреволюционной эпохи,
далеких от жизни, отнарода, самодовольных исамовлюбленных. Геройрассказа .
молодой писатель Гущин . выезжает, по совету своего литературного наставника
«великого Неежмакова», в провинцию изучать жизнь, набраться новых
впечатлений. Однако вся поездкаГущина . наглядноесвидетельствоегонеумения
и нежелания слушать, наблюдать, вникать в интересы и нужды встреченных им


людей.
Особенно показателен в этом отношении эпизод в вагоне поезда. Один из соседей
Гущина по купе, «раненый поручик с офицерским Георгием», рассказывает о
войне: «Гущин все думал: «Вот, вот, сейчас начнется захватывающее: визг бомб,
бубуханье шрапнелей, татаканье пулеметов, знамя, пламенная, короткая, как блеск
молнии, речьофицера, бешеное «ура», упоениебитвы...» Ничутьнебывало.
Лениво посмеиваясь, то и дело сдувая пепел папиросы себе на рейтузы, офицер
говорилспутнику, серьезному, седомубритомучеловеку:
«А они нас за четверть версты из пулемета... Прямо передо мною, в пяти шагах...
как бы тебе это передать?.. Ну вот точно кто-то взял и стегнул через все поле
огромным стальным хлыстом... Понимаешь . черта, и пыль взвилась! Я добежал...
А вокруг шум, грохот, беспорядок. Потом оглянулся назад, на роту. Смотрю, а они
все, как бараны, через ту же самую черту скок да скок... Впрочем... о том, как мы
выбилиихизокопа, хотьубей меня, непомню! Нувотнинасколечко». (*122)
«Вот что значит не художник,. свысока подумал Гущин.. Никчемную мелочь
запомнил, аглавногонеуловил».
Этот эпизод один из центральных в рассказе. Он беспощадно изобличает Гущина
как человека, не умеющего видеть, то есть лишенного того, без чего немыслим
писатель.
В дальнейшем ходе рассказа эта особенность Гущина подчеркивается снова.
Познакомившись на пароходе с молодой послушницей Груней, писатель вступает с
ней в беседу, но, когда «она говорила о скуке монастырской жизни, о долгих
церковных службах, о надоевших грибах, снетках, капусте и рыбе... скучал Гущин.
Онвсегдаскучал, еслиговорилинеонемилионнеговорилосебе».
Пошлое ухаживание Гущина за Груней прерывается вмешательством ее дяди,
наградившего его крепким подзатыльником. Обанкротившись как писатель, Гущин
оказываетсяктомужеивбытумелкимчеловеком.
В рассказе осмеивается не только Гущин, но и его литературный наставник
Неежмаков. Изъясняющийся нелепым, якобы «чисто русским», ав
действительности «кондовым» языком,. Неежмаков один из тех псевдонародных
писателей, которых было немало в предреволюционной литературе и которые так
претилиздоровомувкусуКуприна.
Осмеянию литературных нравов посвящает Куприн и небольшой рассказ
«Интервью».
В ряде газетных и журнальных выступлений Куприна этого времени звучит


серьезное беспокойство за состояние литературы. Высоко ценивший традиции
русских классиков, с благоговением отзывавшийся о Пушкине, Толстом, Чехове,
Куприн не мог не видеть, как многие из современных ему писателей мельчают,
деградируют, как портится и засоряется их литературный язык. Недаромписалон в
однойизсвоих эпиграмм, помещенныхв1916 годувсатирическомжурнале «Бич»:

Нетемяугнетен, чтоПушкинблагороден,
Чтосолнцеяркоесменяетдождьигром,
Но, собирательный, зачемжепишетГодин
Обожьихчудесах сосновымязыком!8

(*123) Критикуя современных ему писателей, Куприн, однако всегда
доброжелательно выделял тех художников, в творчестве которых находил
продолжение великих традиций классической литературы. Так, в лекции, прочитанной в 1914 годув Киеве, он говорил: «Современные писатели делают не то и не
так, как нужно. Но все же между ними есть художники, приобщенные к идеалу
всей русской литературы. К ним относятся Горький, Короленко, Бунин,
Серафимович, Скиталец, К. Треневидр.»9.
Дружески приветствовал Куприн и молодых талантливых писателей, пришедших в
литературу в эти годы. В начале 1915 года, высказываясь по поводу двадцатипятилетнего юбилея своей литературной деятельности, он отмечал: «Теперь на
смену нам идет молодежь. Сколько талантливых, интересных людей! Пишут.
хорошо. Этобольшоеутешениедляменя, стареющегорусскогописателя»10.
А год спустя на страницах «Журнала журналов» Куприн посвятил взволнованные и
проникновенные строки молодым талантам, уже вступившим в литературу, и тем,
ктотолькособиралсяэтосделать:
«Оглянитесь . вокруг вас буйно поднимается молодая поросль писателей!.. Пусть
между нами нет еще пока ни Толстого, ни Достоевского, но ведь зато никогда еще
небыло таких великих истрашных событий, какиемызапоследниепятнадцатьлет
переживаем, событий, замыкающих собою все. Амне хочется думать, и я верю, что
где-нибудь в мерзлом окопе или в развалившейся халупе сидит он, никому еще не
ведомый, еще не чующий своего великого призвания, но уже бессознательно
впитывает своими широко открытыми глазами и умным послушным мозгом все
слова, звуки, запахи, впечатления»11 .
О чем еще пишет Куприн в эти годы? В его творчестве наряду с некоторым
оживлением сатирических мотивов наблюдается все более частое обращение к


воспоминаниям детства и юности, которые предстают теперь в несколько
идеализированном, лишенном резкой критической направленности виде.
Показательны в этом отно-(*124)шении рассказы «Беглецы» (в более поздней
редакции . «Храбрые беглецы») и «Фиалки», посвященные: первый .
пребыванию будущего писателя в сиротском пансионе, второй . в кадетском
корпусе. В героях этих рассказов Нельгине и Казакове мы узнаем черты юного
Куприна . пылкого фантазера и мечтателя, страстно рвущегося на свободу из
душных стен казенных учебных заведений, но характерно, что о самих этих
заведениях говорится вскользь и без того резкого осуждения порядков,
господствующих в них, какое знакомо нам по ранней купринской повести
«Кадеты» («Напереломе»).
В обоих рассказах много метких, увиденных острым взглядом писателя-реалиста
жизненно верных деталей, но в «Фиалках» к этому примешивается и некоторый
элемент сентиментальности, книжной красивости, особенно в изображении
прекрасной «незнакомки», скоторойвстречаетсякадет.
Стареющий писатель, отталкиваясь от глубоко ненавистной ему «тыловой»
действительности периода первой мировой войны, ищет теперь в воспоминаниях
детства те «светлые» начала, которых так недоставало ему в жизни. Не случайно,
что и воспоминания других людей, относящихся к отдаленному прошлому,
предстают в этот период в творчестве Куприна овеянными сентиментальной
элегичностью. Таков, например, рассказ Шаляпина о его первом выступлении на
эстраде, переданный Куприным в очерке «Гоголь-Моголь» и сильно отличающийся
от воспоминаний самого Шаляпина12. Показательно, что именно в этот период
Куприн начинает работать над завершенным много лет спустя романом «Юнкера»,
гдеидеализацияпрошлогосказаласьособенноотчетливо.
Годы войны в творчестве Куприна отмечены и первым обращением писателя к
жанру религиозных легенд и апокрифов, которые займут столь видное место среди
его произведений последующих лет. К их числуотносится уже рассмотреннаянами
легенда «Сад пречистой девы» и «Два святителя». Здесь сочувствие к задавленному, приниженному трудовому народу связано с религиозными мотивами.
Так, в рассказе «Два святителя» . святой Николай, сочувствуя горю народному, не
погнушался даже запачкать свои белые ризы, помогая (*125) мужику поднять
завязнувшую в грязи телегу, за что получил от бога право праздновать свой
праздникдваразавгод.
Легенды и апокрифы привлекали писателя к тому же своеобразной яркостью,


красочностью «сказового» языка.
Несколько рассказов Куприна военных лет посвящено как и некоторые его более
ранние произведения, животным и птицам («Скворцы», «Мысли Сапсана...»).
Однако им свойственны созерцательность и легкий налет грусти, резко
отличающие их от таких прекрасных оптимистических произведений прежних лет,
как «Белый пудель» и «Слон».
В1917 году в двадцатой книге альманаха «Земля» появилась повесть «Каждое
желание» (позднее названная «Звезда Соломона»), как бы завершающая весь дореволюционныйпериодтворчестваписателя.
«Звезда Соломона», как и некоторые другие произведения позднего Куприна,
характеризуется отчетливо выраженным устремлением к фантастике, к
воплощению «таинственного» и «непризнаваемого», которое порой, по мнению
писателя, причудливо переплетается в жизни с самыми обыденными, заурядными
явлениями окружающей реальной действительности. Купринская повесть . это, в
сущности, одна из многочисленных вариаций на «фаустовскую тему». Однако
канцелярский служитель Иван Степанович Цвет, «ничем не замечательный, кроме
разве своей скромностью, добротой и полнейшей неизвестностью», пределом
мечтаний которого является «получить заветный первый чин и надеть в одно
счастливое утро великолепную фуражку с черным бархатным околышем», мало
чем напоминает ищущего, мятущегося гетевского Фауста. Чудеса становятся
движущей силой его жизни. У него есть одна поразительная способность .
мастерски разгадывать всевозможные ребусы и шарады, и это неожиданно
открываетпереднимпоистинесказочныеперспективы.
Явившееся к Цвету некое подобие Мефистофеля . Мефодий Исаевич Тоффель
предлагает ему разгадать древнюю кабалистическую надпись, которую никто не
мог расшифровать. Цвет разгадывает надпись и получает возможность
осуществить любое свое желание. Ему подвластно все и даже Тоффель. Но власть
не радует Цвета. Он приходит к мысли, что «кровавое безумие (*126) охватило бы
весь мир, если бы человеческие желания обладали способностью мгновенно
исполняться». Устрашенный этой мыслью, «маленький человек» отказывается от
дарованной ему сверхъестественной власти и при расставании с Тоффелем просит
его об исполнении своего единственного желания.получении первого чиновничьего чина. Эта просьба вызывает умиление Тоффеля, и он говорит, обращаясь к
Цвету: «Злодей на вашем месте залил бы весь земной шар кровью и осветил бы его
заревом пожаров. Умный стремился бы сделать его земным раем, но сам погиб бы


жестокой и мучительной смертью. Вы избежали того и другого... Вы отвернулись
от знания, прошли мимо него, как прошли мимо власти женщины, богатства, мимо
ненасытимой жажды впечатлений. И во всем этом равнодушии . ваше великое
счастье, моймилыйдруг».
Итак, счастье «маленького человека», его высшее достоинство . в равнодушии ко
всему, что может стать источником жизненных катастроф и потрясений, источникомстраданийдлядругихлюдей.
Куприн мягко иронизирует над убожеством идеалов своего героя, стремящегося
замкнуться в тесном мирке крошечных, безобидных желаний, но вместе с тем и
призывает его к этому, опасаясь, что в мире больших страстей и грязных
столкновений герой его погибнет или развратится, потеряв свои наивные, но
глубоко привлекательные добродетели. Именно такая подмена животрепещущих
вопросов современности морально-этическими характеризует творчество Куприна
этого периода. Острые социальные конфликты остаются в стороне. Главное из
того, что писатель мог сказать как художник, им уже сказано,. это сознает и сам
писатель, икритики, пишущиеонем.


1П. Н. Берков, АлександрИвановичКуприн, Изд-воАНСССР, М. 1956, стр. 139.
2А. И. Куприн, Полн. собр. соч., т. 9, Изд-воА. Ф. Маркса, М., 1915, стр. 260.
3Тамже, стр. 272.
4Письмо впервые опубликовано Э. М. Ротштейномвего комментариях к Собр. соч.
Куприна, т. 5, Гослитиздат, М. 1958, стр. 741.742.
5Об этом же писал Куприн в своей заметке «Должны ли молчать поэты», «Журнал
журналов», № 29, ноябрь.
6«УА. И. Куприна», «Биржевыеведомости», 1915, №14 855, 3 июня.
7В ноябре 1914 года Куприн, как офицер запаса, призвался в армию, но, прослужив
около семи месяцев в Финляндии, был по болезни освобожден от дальнейшего
несениявоеннойслужбы.
8«Бич», 1916, № 6, 28 сентября. Годин был довольно известный поэт того времени
из «второстепенных». В нем как бы воплотилась для Куприна бескрылость и
серость «массовой» литературыпредреволюционных лет.
9«Киевскаямысль», 1914, № 69, 8 марта.


«Биржевыеведомости», 1915, №14 617, 17 (30) января (вечернийвыпуск).
11«Журналжурналов», 1916, №15, апрель.


12См. «Ф. И. Шаляпин. Литературное наследство. Письма», т. 1, «Искусство», М.
1957, стр. 95.97.

IX

НАЧУЖБИНЕ

Февральская революция застала Куприна в Гельсингфорсе, куда он, заболев
незадолго до этого лихорадкой, выехал по совету врачей. Вернувшись в Гатчину
при первых же известиях о революции, писатель выступил с рядом статей, в
которых приветствовал свержение самодержавия. В середине мая он становится
одним из редак-(*127)торов вновь возникшей «народно-социалистической» газеты
«Свободная Россия». В этой газете он воспевает подвиги революционеров прежних
эпох, прошедших «сквозьтяжкоегорнилокаторги» воимябудущего.
В серии фельетонов о текущем моменте (под общим названием «Пестрая книга»),
приветствуя крушение самодержавия, Куприн вместе с тем проявил полное непонимание буржуазной, враждебной народу сущности пришедшего к власти
Временного правительства. Считая, что отныне война с Германией становится
делом общенародным, поскольку она «обеспечит Европе и всему миру полный
плодотворный отдых от войны и вечного изнурительного вооруженного мира»,
писатель ратует за ее продолжение, осуждает солдат 46-го Днепропетровского
полка, вкоторомон когда-тослужил, за ихотказидтинафронт. Сопаскойсмотрит
Куприн на перспективу дальнейшего развития и углубления революции, считая,
что приход к власти народных масс, которым он приписывает «страсть к
разрушению» и «разнузданномуанархизму», может «погубитьсвободу».
Мелкобуржуазное в основе своей мировоззрение Куприна обусловило и некоторое
падение его творчества и его противоречивое отношение к революционной борьбе.
Пока борьба эта носила общедемократический характер, Куприн был вместе с
теми, кто расшатывал устои самодержавного строя, когда же обнаружилась
тенденция перерастания буржуазно-демократической революции в пролетарскую,
он испугался, начал апеллировать ко всему «общерусскому», стал высказывать
неверие в творческие силы пролетариата. Последнее не было неожиданным для
Куприна. Он всегда представлял себе революцию делом героических одиночек, не
понимая исторической роли масс, нередко приписывая им «стихийные» и


«разрушительные» инстинкты.
Как проницательно отмечал критик-большевик В. В. Воровский еще в 1910 году
в своей известной статье о Куприне, «его аполитическая психология чужда жизни
тех слоев народа, которые выносят на своих плечах эту грандиозную борьбу и
мостят своими телами путь к тому счастливому состоянию 2906 года, о котором с
такойлюбовьюговоритКуприн»1 .
(*128) И в эпоху пролетарской революции Куприн продолжал оставаться на
неверных, ложных позициях.
Тот факт, что Куприн не понимал подлинный смысл происходящих событий,
отразился на тех немногочисленных художественных произведениях, которые
написаны им в ту пору. В некоторых из них писатель устремляется памятью в
прошлое, в других пытается говорить о будущем, но ни в одном не дает
полноценногоияркогоизображенияволнующих событийтекущихдней.
Вдвойне ретроспективен рассказ Куприна «Гусеница». Написанный в феврале 1918
года (то есть через три месяца после Октября), он является своеобразным откликом
на первую годовщину Февральской революции. Однако Февральская революция
служит в рассказе лишь исходным толчком для повествования о событиях, относящихся к еще более удаленным дням . первой русской революции 1905 года,.
связанным с трагическим восстанием на крейсере «Очаков», некогда описанным
Куприным в его корреспонденции «События в Севастополе». Это время кажется
рассказчику, а вместе с ним и Куприну необыкновенным: «Сколько радости было,
надеждисветлогоопьянениякакого-то... искольколюбви».
В том же, 1918 году пишет Куприн и философский рассказ «Старость мира»,
помещенный в последнем, вышедшем в июне 1918 года, номере журнала «Огонек».
Рассказ этот представляет собой попытку заглянуть в будущее человечества,
предугадать пути его дальнейшего развития. И по содержанию, и по общему
своемухудожественномуколоритурассказ исключительнобезотраденимрачен.
Ночью в вагоне поезда автор-повествователь встречает некоего таинственного
пассажира в английском картузе, который зловеще пророчествует о гибели мира, о
том, что «человечество гораздо скорее идет к своему печальному концу, чем мы
думаем», что оно «погибнет от собственного яда, от токсина старости, от отравы,
которойнетпротивоядия»2.
Хотя в рассказе ни разу не упоминается слово «революция», однако он весь
пронизан испугом перед нею писателя, оказавшегося во власти реакционных
утвержденийо «старостимира», о «концечеловечества».


Сам Куприн никогда не был силен как философ, хотя (*129) и не раз выступал с
произведениями, где сам от себя или от лица своих героев развивал те или иные
философские взгляды. Рассказ «Старость мира» не является чем-то абсолютно
новым и неожиданным в творчестве писателя. В нем нашли свое выражение и
характерные для Куприна противопоставление сильного и красивого человека
далекого прошлого современному измельчавшему жителю больших городов, и
отрицание плодотворности технического прогресса, и мрачные прогнозы о будущемчеловечества, неразвысказывавшиесяимраньше.
Антиисторичные, ошибочные в основе своей взгляды Куприна, выраженные в этом
рассказе, особенно наглядно обнаруживали свою несостоятельность на фоне
происходящих вокруг исторических событий. Мир, потрясенный и освеженный
величайшей из революций, шел к своему обновлению, а Куприн писал о старости
его; люди, борясь за свободу, обнаруживали чудеса выдержки и бесстрашия, а
писательговорилобихпассивности, овсеобщемстрахесмерти.
После Великой Октябрьской социалистической революции Куприн продолжает и
свою публицистическую деятельность, печатая статьи в многочисленных, выходящих вплоть до середины 1918 года, буржуазных газетах: «Петроградское эхо»,
«Петроградский голос», «Молва», «Заря», «Вечернее слово» и другие. В этих
статьях слышится сомнение в возможности переустройства жизни на
социалистических началах, неверие в созидательные силы народа. Следует, однако,
сказать, что постепенно в них начинают звучать и другие ноты. Так, во второй
половине 1918 года Куприн несколько раз с уважением пишет о деятельности
руководителей большевистской партии и советского правительства. «Я не сомневаюсь в честности Советской власти,. замечает он, например, в статье «Все
качества» и, называя большевиков людьми «кристальной чистоты», признает, что
«большевики, возглавляемые Лениным, проявили через Советы пламенную
энергию».
Особенно интересна статья Куприна «У могилы», посвященная памяти известного
деятеля большевистской партии В. Володарского, убитогоправыми эсерами виюле
1918 года. В этой статье содержится не только высокая оценка личности самого
Володарского, но и признание большой исторической роли большевиков: «Умер
Володарский... Перед его телом я почтительно склоняю (*130) голову,. пишет
Куприн,. он весь был во власти горевшей в нем идеи... Он твердо верил, что на
его стороне . огромная и святая правда». И далее: «Большевизм в обнаженной
основе своей представляет бескорыстное, чистое, великое и неизбежное для


человечестваучение».
К этому времени относятся и новые встречи Куприна с Горьким. Великий
пролетарский писатель привлек к работе в созданном им издательстве «Всемирная
литература» в числе прочих писателей и автора «Поединка», поручив ему, в
частности, вводную статью к собранию сочинений Александра Дюма и перевод
трагедии Шиллера «Дон-Карлос». Обе эти работы были выполнены Куприным, и
перваяизнихзаслужилавысокуюоценкуГорького.
Задумывает Куприн издание газеты для крестьянства под названием «Земля».
Горький оказывает содействие этому начинанию и специальным письмом просит
В. И. Ленина «принять и выслушать Александра Ивановича Куприна по
литературному делу»3. 26 декабря 1918 года Владимир Ильич принимает у себя в
кремлевскомкабинетеКупринаибеседуетсним4.
Казалось бы, работа в новых условиях увлекает писателя. И все же та грандиозная
ломка, которая происходила в стране, жесточайшая классовая борьба пугала его.
Как уже отмечалось, он жил в то время в Гатчине. 16 октября 1919 года Гатчина
былазанятавойскамиЮденича5.
В конце 1919 года, когда Красная Армия разгромила войска Юденича, Куприн
последовал за отступавшими из Гатчины белогвардейскими частями. Покинув
родину, он направился сначала в Финляндию, а оттуда в середине 1920 года
переехал во Францию. Начался долгий, восемнадцатилетний период его жизни на
чужбине.
(*131) В первые годы во Франции Куприн публикует на страницах
белоэмигрантских газет статьи, враждебные революции; но чем дальше, тем такого
рода выступления становятся все более редкими. Постепенно Куприн начинает
сознаватьсвойразрывсродинойкактяжелую, роковуюошибку.
Отрыв от родины не мог не сказаться на творчестве писателя. Он пишет мало. Его
попытки изложить в художественной форме свои ложные представления о русской
революции и революционном народе оказались несостоятельны. Зарубежная
действительность, с которой пришлось столкнуться Куприну в эмиграции,
творчески не увлекала и не вдохновляла его. Единственное, что в какой-то степени
питало его творчество,. воспоминания о покинутой родине. К этим
воспоминаниямиобращаетсявсечащемысльписателя.
Замечательный рассказчик, Куприн мог быть внимательным и чутким слушателем
и очень ценил в себе это качество. Теперь многочисленные рассказы, услышанные
им от бывалых людей как на родине, так и в эмиграции, оживают в его


произведениях . «Однорукий комендант», «Царев гость из Наровчата», «Тень
Наполеона». Чаще всего в основе этих произведений лежат события далекого
прошлого, отделенного от современности десятками лет, а то и целыми
столетиями. Порой в них выводятся реальные исторические деятели, причем
некоторые из них явно идеализированы. Таков рассказ «Однорукий комендант» .
об известном русском полководце М. Д. Скобелеве и его деде, генерале И. Н.
Скобелеве, который, вопреки историческойправде, изображенкакавторзаписокоб
отменекрепостногоправавРоссии.
В ряде рассказов 30-х годов писатель снова возвращается к издавна
интересовавшей его теме «судьбы», «рокового случая», но для разработки этой
темы он привлекает почти исключительно полуанекдотические истории из жизни
игроков в рулетку, в тотализатор, где власть случая проявляется, если можно так
выразиться, в чистом и обнаженном виде («Рассказ пегого человека», «Система»,
«Удод» идругие).
В некоторых из этих рассказов, как, например, в «Удоде», опять возникает некогда
столь волновавшая Куприна тема «маленького человека», но теперь она решается
вне связи с какими бы то ни было социальными явлениями. Герой рассказа «Удод»

. «маленький чело-(*132)век», скромный служащий, дажененазванный поимени,
случайно попав на бега, ставит деньги на самую слабую, самую жалкую лошадь,
которая всегда приходит к финишу последней. На этот раз по неисповедимой воле
случая кляча оказывается победительницей, и герой становится обладателем
огромной суммы. Но «судьба играет человеком»: в трамвайной давке у него крадут
выигранныеденьги, ионсновапревращаетсявжалкогобедняка.
Откровенно анекдотичен. «Царев гость из Наровчата». В нем рассказано о визите
захолустного наровчатского помещика Хохрякова к самодержцу Александру I.
Сходен с ним и рассказ «Тень Наполеона». За анекдотизмом его сюжета легко
различима ирония писателя по адресу царских сановников, разыскивающих по
указанию «свыше» к столетию Бородинского боя современников битвы с
Наполеоном, а «бородинскому ветерану-то надлежало бы иметь, по крайней мере,
стодвадцатьлет».
Как уже отмечалось в литературе о Куприне, рассказы эти близки к произведениям
на исторические темы Лескова. Подобно Лескову, Куприна влечет необычное,
чисто анекдотическое происшествие, помогающее вместе с тем раскрыть
характерные черты изображаемой эпохи; как и Лесков, Куприн уделяет большое
внимание образу самого рассказчика, стараясь передать его колоритный, сочный и

яркий «сказовый» язык.
С прошлым связан и цикл рассказов Куприна, посвященных спортсменам и
артистам цирка, которые издавна, еще с 90-х годов, привлекали внимание писателя
как сильные, смелые, физически здоровые и красивые люди. Зарубежные рассказы
Куприна во многом отличаются от его более ранних произведений на «цирковые»
темы. Если в миниатюре «Allez», одноактной пьесе «Клоун» и особенно в рассказе
«В цирке», при всей специфичности «цирковой» тематики, остро звучали
социальные проблемы, волновавшие в те годы писателя, если в них артисты цирка
целиком зависели от хозяина, угнетавшего их, то теперь Куприна в первую очередь
привлекает внешняя, парадная жизнь цирка, а в цирковых людях интересует
прежде всего их профессиональное умение, их мастерство, отточенное до высокого
артистизма. Таковырассказы «Блондель», «ДочьвеликогоБарнума», «ОльгаСур».
Все зарубежные цирковые рассказы Куприна объединены фигурой клоуна Танти
Джеретти, то лишь бегло (*133) упомянутого в рассказе «Блондель», то
выступающего в рассказах «Дочь великого Барнума» и «Ольга Сур» в качестве
героя-повествователя. Присутствие этого рассказчика, вспоминающего о далеком
прошлом, ставшем уже несколько туманным, избавляет писателя от необходимости
подробной характеристики каждого из персонажей. Поэтому, например, все
положительныегероирассказовнапоминаютодиндругого.
Характерно, что в рассказах о цирке, как и в некоторых других произведениях 20-х

. начала 30-х годов, Куприн прибегает к своеобразной сказочности, проявляющейсяподчасвобщемрешениисюжета.
Уже в рассказе «Блондель», где речь идет о реально существовавшем знаменитом в
свое время акробате, первым прошедшем по канату через Ниагарский водопад, в
описании некоторых номеров героя есть нечто от сказки; этот элемент
присутствует и в рассказах о знаменитой наезднице, выступавшей в 90-х годах в
Киевском цирке,. Ольге Сур, и, наконец, совершенно по-сказочному, особенно во
второйего, окончательнойредакции, звучитрассказ «ДочьвеликогоБарнума».
Перекликается со сказочными сюжетами завязка этого рассказа . поездка по
всему земному шару знаменитого циркового предпринимателя . «короля цирка»
Барнума . с целью найти для дочери, красавицы Мод, «подходящего мужа, а
великому Барнуму . достойного преемника». Сказочен и основной мотив
рассказа,. ничем не примечательный с виду молодой человек, клоун Батисто
Пикколо, привлекает внимание «короля» и его дочери и завоевывает их
расположение. Пикколо показывает на сцене цирка с помощью волшебного фонаря

в присутствии Барнума и его дочери фотографию, на которой он изображен якобы
держащим в руках огромного слона. Ловкий трюк вызывает одобрение Барнума.
Финал рассказа уже совсем «как в сказке». Барнум не только приглашает всех
артистов к себе на ужин и устраивает затем «общую кадриль под оркестр», но тут
же, заужином, назначаетПикколодиректоромодногоизсвоих цирков, стемчтобы
потом, какэтосовершеннояснодлячитателя, сделатьегосвоимзятем.
«Сказочность» многих рассказов позднего Куприна находит свое объяснение в его
стремлении отрешиться от тяжелой эмигрантской действительности. «Отчего нет
больше сказок в наш суровый практический век?» . (*134) спрашивает писатель в
очерке «Ночь в лесу» и своими рассказами-сказками как бы стремится восполнить
этотпробел.
Перекликаются со сказками не только рассказы и очерки Куприна о цирке, но и
многие его произведения об историческом прошлом России (уже упоминавшиеся
«Царев гость из Наровчата» и особенно «Однорукий комендант»). Сказочная тема
ковра-самолета лежит в основе рассказа «Волшебный ковер» . об одном из первых авиаторов, Сантос-Дюмоне. Наконец в творчестве Куприна 20-х . начала 30-х
годов мы найдем немало и вполне традиционных образцов сказочного жанра, рассчитанных на юного читателя,. таких, как «Звериный урок», «Воробьиный царь»,
а также легенд на русские («Пегие лошади»), восточные («Судьба»), западноевропейские («Принцесса-дурнушка») сюжеты.
Среди произведений Куприна этого периода встречаются рассказы о животных
(«Ю-ю», «Песик . черный носик», «Завирайка», «Бальт», «Ральф»). К этим рассказам, целиком связанным с воспоминаниями о родине, примыкают и охотничьи
очерки Куприна, пронизанные ощущением красоты родной русской природы.
Таковы «Ночь в лесу», «Вальдшнепы», напоминающие ранние охотничьи рассказы
Куприна . «Наглухарей», «Зачарованныйглухарь» идругие.
Характерно, что и в произведениях на зарубежную тему Куприн уделяет много
внимания природе. Эти картины природы мы находим и в этюде «Золотой петух»,
и особенно в серии очерков о провинциальной Франции «Юг благословенный».
Отдавая в этих очерках должное красоте французского пейзажа, Куприн, однако,
на каждом шагу вспоминает черты родной русской природы, и все его симпатии
оказываютсябезоговорочноотданнымией.
«С чем сравнить этот пейзаж? . задает себе вопрос писатель, рассказывая о
Верхних Пиренеях.. Там, где он красив,. ему далеко до великолепной роскоши
Кайшаурской долины и до миловидного, нарядного Крыма. Там, где он жуток,.


его и сравнить нельзясмрачной красотою Дарьяльского ущелья. Есть местами чтото похожее и на Яйлу, и на Кавказский хребет, но... давно известно, что унас было
вселучше!»
И в облике маленьких французских городков ищет Куприн черты сходства с
городами родины. (*135) «Первое впечатление,. начинает он очерк «Город
Ош»,. Могилев-на-Днепре. Та же длинная, широченная пыльная улица,
обсаженная по бокам старыми, густолиственными темными вязами. Так же жители
идут не по сомнительным тротуарам, а посередине мостовой. Те же маленькие
серо-желтые дома...» И далее: «...на главной улице начинается то же гулянье взад и
впередмолодежи, какэтобываетивКоломне, ивУстюжне, ивПетрозаводске».
Даже пылкие жители Гасконии напоминают Куприну обитателей многоплеменной
России: «Когда, сидя на веранде, я вижу вокруг себя эти загорелые лица, жесткие
черные усы, выразительные глаза, большие серьезные носы и слышу непонятный
мнеместный говор,. явоображаюсебявсадикетифлисскогодухана».
Еще чаще обращается Куприн к воспоминаниям о родине в цикле очерков «Париж
домашний». Созерцает ли он парижских каменщиков, которые «совсем похожи на
русских (Мишевского уезда, Калужской губ.)», видит ли он любителя голубей,
который, гоняя птицу, «совсем как в Москве, посвистывал тонко и резко на особый
лад», образ родины неизменно возникает в его сознании. «Вот у меня постоянно
Париж и Москва»,. признается писатель.. «Сам не могу понять, чем мне Париж
такнапоминаетМоскву? Илиэтоболезненныепризнакиностальгии?»
А в серии очерков под общим названием «Мыс Гурон», рассказав о своих встречах
с рыбаками Прованса, Куприн замечает: «Что говорить! Очень хороший народ
провансальские рыбаки: красивы, стройны, ласковы, ловки, мужественны. Но
гляжу я на них из моего окошка, вспоминаю далекое-далекое прошлое, ревниво
сравниваю славных провансальских рыбаков с моими балаклавскими
листригонами, и,. что поделаешь,. сердце мое тянется к благословенному
Крыму, ксине-синемуЧерномуморю».
Особое место среди очерковых произведений Куприна 20-х годов занимает
«Пунцовая кровь» . о бое быков в Байоне. В его основе тема героизма, мужества,
смелости, всегда привлекавшая внимание Куприна. «Точность, четкость и яркость
рисунка, доведенная до виртуозности наблюдательность; страстная
взволнованность, пронизанная, однако, в нескольких местах еле заметной скептической усмешкой человека, утомленного жизнью и все (*136) же безгранично
верящего в нее; поразительно разнообразный и в то же время как бы невесомый,


неощутимый язык»6,. так справедливо характеризует особенности этого
произведенияП. Н. Берков.
Вообще для всех произведений Куприна этого периода, посвящены ли они столице
Франции или ее маленьким городкам, характерна одна особенность: писатель с
любовью отмечает на каждом шагу черты уходящего, бесконечно милого его
сердцу и явно идеализируемого им патриархального прошлого и с сожалением
подчеркивает наступление со всех сторон ненавистного ему капиталистического
прогресса. Здесь сказывается давняя, знакомая еще по самым ранним
произведениям Куприна его ненависть к «цивилизации», его симпатия к незатронутой первозданной природе, к «естественному», свободному и счастливому
человеку. Нет необходимости доказывать, насколько утопичны эти положительные
идеалы писателя, насколько антиисторично отрицание им всякой цивилизации
вообще. Однако, даже стоя на этих ошибочных позициях, Куприн, как чуткий,
наблюдательный художник, подмечает немало верного и справедливого, когда он
говорит о капиталистических «цивилизаторах» всех мастейинациональностей. Вот
он пишет об одном из замечательных уголков Франции, Сен-Совере, ис
сожалением отмечает: «Что за благословенный уголок облюбовали американцы и
англичане. А ведь давно известно, что там, где повелись жить мистер Доллар и сэр
Фунт,. нам, простымсмертным, нежитье».
А заканчивая очерк «Париж домашний» и вспоминая о многих исчезнувших из
городовиселФранциипамятникахстарины, Купринпишет:
«Среди американцев-миллионеров давно уже вошло в спортивное обыкновение
покупать картины, статуи, библиотеки, мебель, посуду Старого Света. Теперь они
стали покупать целиком старинные замки, церкви, чуть ли не целые древние
города, с пейзажами, горами и озерами, для того чтобы восстановить это у себя в
ЧикагоиливДейтройте».
В целом все очерки Куприна о Франции, относящиеся к последнему периоду его
творчества, проникнутычувствомгрусти и сожаления. Стоит сравнить эти очерки с
(*137) написанной за полтора десятилетия до них книгой путевых заметок
«Лазурные берега», посвященной путешествию писателя в начале 10-х годов по
Австрии, Италии и Франции, чтобы убедиться, как изменилось за эти годы
отношение Куприна к зарубежной действительности. Если в «Лазурных берегах»
писатель . это турист, проявляющий живой интерес ко всему достойному внимания на Западе, но чувствующий за плечами родину, то в очерках 20.30-х годов
восприятие Франции постоянно омрачается сознанием, что Россия недосягаема для


него, чтоонстал, посуществу, человекомбезродины.
В годы эмиграции Куприн пишет автобиографический роман «Юнкера». Начав его
еще в России, Куприн, выехав за границу, не захватил с собою написанного и в
1928 году приступил к работе заново. «Юнкера» (1928 . 1932) своего рода
продолжение созданной за тридцать лет до них повести «На переломе» («Кадеты»),
хотя фамилии героев разные: в «Кадетах» . Булавин, в «Юнкерах» .
Александров. Рассказывая о следующем этапе жизни героя, «Юнкера», однако,
существенным образом отличаются от «Кадетов». Если в «Кадетах», в полном
соответствии с особенностями творчества Куприна конца 90-х . начала 900-х
годов, разоблачается варварская система воспитания в закрытых военных учебных
заведениях царской России, то в «Юнкерах» на смену разоблачению приходит
почти идиллическое изображение жизни юнкерского училища. Все без исключения
привлекательно в быту юнкеров, все овеяно поэзией и романтикой, и само их
двухгодичное пребывание в училище с постоянными поездками на тройках,
балами, любовными свиданиями напоминает не столько годы учения, сколько
сплошной праздник. Так Куприн на склоне лет, полный тоски по родине и
воспоминанийоней, идеализируетсвоююность.
Вместе с тем в романе «Юнкера» есть и большие достоинства. Выразительно
нарисована Куприным Москва конца прошлого столетия, хорошо передано
рождающееся в сердце юнкера Александрова чувство первой молодой любви, как и
общееощущениесвежести имолодости.
Кроме того, в произведении, насквозь, казалось бы, проникнутом
верноподданническим монархическим духом (вспомним хотя бы сцену приема
парада юнкеров Александром III), сохранились, хотя и своеобразно
трансформированные, отзвуки демократических воззре-(*138)ний Куприна на
русского солдата. Характерны в этом отношении размышления юнкера
Александровавконцеромана, вмоментпроизводстваеговофицеры.
«Он,. думает Александров о солдате,. умеет делать все: пахать, боронить, сеять,
косить, жать, ухаживать за лошадью, рубить дрова, и так без конца... Неужели я
осмелюсь отдать все его воспитание в руки дядек, унтер-офицеров и фельдфебеля,
которыйснимвсе-такиродняисвойчеловек?»
«Нет, если бы я был правительством, или военным министром, или начальником
генерального штаба, я бы распорядился: кончил юноша кадетский корпус . марш
в полк рядовым. Носи портянки, ешь грубую солдатскую пищу, спи на нарах,
вставай в шесть утра, мой полы и окна в казармах, учи солдат и учись от солдат,


пройди весь стаж от рядового до дядьки, до взводного, до ефрейтора, до унтерофицера, до артельщика, до каптенармуса, до помощника фельдфебеля, попотей,
потрудись, белоручка, подравняйся с мужиком, а через год иди в военное училище,
пройдидвухгодичныйкурсиидивтотжеполкобер-офицером.
Не хочешь? . не нужно,. иди в чиновники или в писаря. Пусть те, у кого кишка
слабаинервычувствительны, уходяткчерту,. останетсякрепкаявоеннаясреда».
Но художественные достоинства этого произведения не снимают его общей
идейной ограниченности и бескрылости. Действие романа охватывает два года
жизни юнкера Александрова, но как мал и беден его духовный мир. Он всецело
погружен в свои личные переживания, чужд каких бы то ни было общественных
стремлений и запросов! Если в «Поединке» Ромашов в результате суровых
испытаний растет и мужает на глазах у читателя, то Александров в конце романа
остается, такимже, какимбылвначале.
Роман, по существу, статичен, отдельные сцены следуют в нем одна за другой
иногда почти механически. Такое построение дало возможность Куприну начать
писать «Юнкеров» с середины и, закончив прежде вторую часть, только потом
обратиться к первой, а затем уже к третьей, заключительной части. Произведение
со сквозным, непрерывно развивающимся, целеустремленным сюжетом, например
«Поединок», едвалимоглобытьнаписанотакимметодом. (*139)
Почти одновременно с «Юнкерами» появилось и другое крупное произведение
Купринаэмигрантских лет, «повестьлюбовная» . «Колесовремени».
«Колесо времени» . одно из немногих произведений Куприна, действие которого
развертывается не в России, а в послевоенной Франции, хотя все же главный герой
егоМихаил . русский, оказавшийсязаграницейвгодыпервоймировойвойны.
В «Колесе времени» ощутимо сказалось влияние тех условий, в которых
произведение писалось и печаталось. Все оно пронизано тоской по родине,
автобиографическими воспоминаниями об одесских рыбаках . героях купринских
очерков «Листригоны», названных собственными именами . Коля Констанди,
Юра Паратино, Сашка Аргириди, Андруцаки. О них, верных старых друзьях,
тосковалвэмиграцииКуприн, передавэтутоскуисвоемугерою.
Однако было бы ошибочным не заметить в этомпроизведении того, что роднит его
с рассказами писателя о любви, созданными в период расцвета,. «Олесей»,
«Суламифью», «Гранатовым браслетом». Прославление большого человеческого
чувства, которое «выдерживает всякие испытания, преодолевает все преграды и
соблазны, торжествует над бедностью, болезнями, клеветой и долгой разлукой, о


высшей любви, о которой сказано, что она сильнее смерти», напоминает
восторженныегимнылюбвивназванныхпроизведенияхписателя.
Несмотря на элементы художественной новизны в стиле повести Куприна
(отсутствие бытового фона, некоторое тяготение к необычным, экзотическим
краскам и образам), многое в ней, и в первую очередь противопоставление
большой, ни перед чем не останавливающейся любви.любви более осторожной,
любвисоглядкой, такженапоминаетранниепроизведенияписателя.
Михаил и случайно встреченная им иностранка Мария с первого взгляда горячо
полюбили друг друга, но очень скоро между ними обнаруживается расхождение,
приводящее в конце концов к разрыву. Мария . одна из тех натур, которые любят
самозабвенно и самоотверженно, отдавая весь жар души охватившему их чувству.
Михаил также любит преданно и искренне, но в свое отношение к любимой он
вносит интеллигентский скепсис, охлаждающуюиронию, свойственнуюипрежним
героямКуприна.
(*140) Снова и снова с восторгом говорит Куприн о людях, наделенных особым
даром любить, проявляющих подлинную талантливость в сфере любви. К таким
людям относится Мария, которую не смог до конца понять и оценить герой
повести.
Произведениекончается внезапным отъездомМарии игорестнымипереживаниями
Михаила, осознавшеговсютяжестьпотери, вкоторойонсамвиноват.
Так признанный «бытовик», уделявший всегда много внимания той обстановке, на
фоне которой развертываются события в его произведениях, Куприн на этот раз
выступает как художник, чуждающийся быта, всецело погруженный в тончайшие
оттенкилюбовных переживаний.
Обращение к старым мотивам и даже отдельным ситуациям очень характерно для
позднего Куприна. Некоторые его рассказы эмигрантских лет кажутся порой как
бы своеобразными конспектами более ранних произведений. Таков, например,
относящийся к 1930 году рассказ «Новый год», в котором Куприн последовательно
сообщает читателю все необычайные, из ряда вон выходящие случаи, которые он
наблюдал в жизни. Читая этот рассказ, мы вспоминаем и эпизод из «Олеси» («град
с кулачок двенадцатилетнего мальчика в Полесье в 1896 году»), и рассказ «Черная
молния» («черная молния в окрестностях села Курши Касимовского уезд»), и очерк
начала 10-х годов . «Удав», в центре которого, как и в центре рассказа «Новый
год», эпизодскормлениемудава.
Есть среди рассказов и очерков Куприна и такие, которые, тесно примыкая к его


дореволюционным произведениям, как бы завершают разработку старых тем.
Таков, например, рассказ «Светлана». Он может быть поставлен в качестве
последней, заключительной главы в конце цикла «Листригоны», созданного за
четвертьвекадонего.
В этом рассказе перед нами снова возникает колоритный образ балаклавского
рыбака Коли Констанди, атакжеего помощников . бездомного мальчуганаСпиро
и самого автора-рассказчика, постигающего под руководством «соленого» рыбака
трудную науку управления в море утлым суденышком. Рассказ кончается
высылкой автора-рассказчика из Балаклавы в связи с делом крейсера «Очакова».
Как печальный аккорд, проникновенно (*141) звучат слова прощания, обращенные
к верным друзьям-листригонам, с которыми Купринууже не суждено было больше
встретиться.
Есть среди поздних рассказов Куприна и такие, которые, по существу, полемичны
по отношению к его ранним произведениям. В рассказе «Вероника», например,
утверждается, что только бегство от «страшных» и «разрушительных»
революционных событий, от восставших масс может уберечь человека от гибели,
сохранить его личное счастье. Стоит сравнить этот рассказ с «Гамбринусом», герой
которого, музыкант Сашка, делался сильнее именно от близости к народным
массам.
В плане полемики Куприна с прежними своими взглядами показателен рассказ
«Алеша», названный так по имени его центрального героя . молодого послушника, готовящегося стать монахом. Алеша кроток, смирен, незлобив,. и все эти
качества поэтизируются Куприным, словно бы забывшим, что за двадцать лет до
этого, в рассказе «Анафема» он любовался отцом Олимпием именно как
стихийным протестантом, поднявшим во время церковной обедни голос в
прославление и защиту преданного церковниками анафеме «крамольного» Льва
Толстого. Там, гдераньшеписателяувлекал протесттеперьегоумиляетсмирение.
Итак, большинство рассказов конца 20-х.начала 30-х годов неопровержимо
свидетельствует о том, что запас жизненных впечатлений, вывезенных Куприным
из России, был в значительной степени исчерпан, авторский кругозор его сужается,
происходит измельчание идей и образов. Не случайно к середине 30-х годов
Куприн, посуществу, прекращаетсвоюлитературнуюдеятельность.
Последним значительным созданием писателя, его «лебединой песней» была
повесть «Жанета». Вней купринский талант сновавспыхнул ярким, хотя и нестоль
ужеослепительным, какпрежде, светом.


«Жанета» как бы синтезирует основные мотивы позднего творчества Куприна. В
ней наиболее полно воплотилась и тема покинутой родины, и глубокая любовь к
человеку,. будь то старый одинокий ученый или дочь продавщицы газет, дитя
парижских улиц, почти безнадзорная девочка Жанета,. и тонкое, не утраченное с
годами мастерство изображения жизни и быта людей из народа, в данном случае
обитателей нищихкварталовПарижа.
(*142) С большой любовью дан в повести ее центральный герой . старый
профессор Николай Евдокимович Симонов, чувства и мысли которого, как ясно
видитэточитатель, близкиидорогисамомуавтору.
Писатель очень сжато и скупо знакомит нас с предысторией своего героя, но эти
экскурсы в прошлое интересны не только потому, что помогают нам лучше понять
образ Симонова, но и потому также, что дают чрезвычайно острое изображение
умонастроений части русской буржуазной интеллигенции в предреволюционную
эпоху: к ней принадлежит ученый делец профессор Кошельников и его
развращенная, холодная и циничная дочь Лидия. К ним же примыкают
представители декадентского искусства . самовлюбленные, тупые и истеричные,
третирующие Пушкина и провозглашающие свое неудобоваримое «творчество»
вершиной поэзии. Их портреты невольно приводят на память соответствующих
героевроманаА. Толстого «Сестры».
Однако экскурсы в прошлое занимают небольшое место в повести. Главное в ней

. это жизнь Симонова в тот период, когда он, потеряв семью и родину, оказался
одинвогромномичужомемугороде.
С большим чувством такта, не впадая в сентиментальность, рассказывает Куприн
об одиночестве профессора, о его «благородной», но от этого не менее гнетущей
нищете, о его дружбе с озорным и непокорным черным котом, который несколько
свысокасмотритнаприютившегоегочеловека.
Но самые проникновенные страницы повести посвящены встрече Симонова с
«принцессой четырех улиц» . Жанетой. Куприн ничуть не идеализирует эту
миловидную черномазую девчонкус грязноватыми ручонками, относящуюся, как и
черный кот, немного свысока к профессору. Однако случайное знакомство с ней
осветило его одинокую жизнь, обнаружило весь скрытый запас нежности в его
душе.
Повесть кончается грустно. Профессор не успел сделать для девочки то хорошее, о
чем он думал после встречи с ней. Мать увозит Жанету из Парижа, и старик снова
остается в полном одиночестве, если не считать черного кота. Читатель

сочувствует Симонову, но в этом сочувствии есть и нота осуждения. Профессор
сам виноват всвоем одиночестве, иболишил себя родины, гдеонмогбытьнужени
полезен.
(*143) Повесть была закончена в 1933 году. После нее ничего сколько-нибудь
значительногоКупринненаписал.
По свидетельству дочери писателя К. А. Куприной, он «садился за письменный
стол, вынужденный зарабатывать на хлеб насущный. Чувствовалось, что ему очень
не хватает русской почвы, чисто русского материала»7. Трагическое сознание
оторванности от родины и вины перед ней, тяжелая атмосфера в кругах русской
белойэмиграциинаполнялисердцестарогописателягоречью.
Жизнь эмигрантских кругов он характеризовал как состоящую из «мерзостей,
сплетен, грызни, притворства, подсиживания, подозрительности, мелкой мести, а
главное . непродышнойглупостиискуки»8.
Все более резко отзывается Куприн об эмигрантской литературе, в частности о
многочисленных мемуарах деятелей старой России, старающихся задним числом
обелить и оправдать царский строй, а заодно и самих себя. «Мне кажется,. писал
Куприн в одной из своих рецензий начала 30-х годов,. что теперь все, дажесамые
небрежные и рассеянные читатели, успели убедиться в том, что подавляющее
большинство современных русских мемуаров, записок и воспоминаний полны
горечи, злобы, мелких ядовитых личных счетов, бесстыдного раскрывания
государственных тайн и чужих постелей и, наконец, самооправдания и
самовозвеличиваниявпошлых илживых формах»9.
В то же время те немногие из произведений советской литературы, с которыми
удается познакомиться Куприну, вызывают с его стороны большой интерес и, как
правило, высокую оценку. Так, весной 1931 года на вопрос одного журнала, какие
из произведений русской прозы последнего времени он считает самыми значительными, Куприн наряду с рассказом И. Бунина «Солнечный удар» называет повесть
В. Катаева «Растратчики».
Материальное положение писателя и его семьи в эти годы резко ухудшается.
Близко знавший Куприна в эмигрантский период его жизни литератор Н. Я. Рощин
свидетельствовал: «Знаменитый русский писатель жил ввеликой бедности, питаясь
подачками тщеславных (*144) «меценатов», жалкими грошами, которые платили
хапуги-издатели за его бесценные художественные перлы, да не очень прикрытым
нищенством в форме ежегодных «благотворительных» вечеров в его пользу»10. Об
этом же говорит и дочь писателя К. А. Куприна: «...издатели его нещадно


эксплуатировали, платили за рассказы очень мало. Вы себе не представляете те
тяготыиматериальнуюнужду, которыеиспытывалотец начужбине»11 .
Нельзя без волнения и чувства острой жалости к большому писателю читать его
письма 20-х . начала 30-х годов из Парижа к старому другу . цирковому борцу
Ивану Заикину, жившему в те годы, как и Куприн, за рубежами родины. То
прикрываясь невеселым юмором, то без всяких обиняков пишет Куприн в этих
письмахосвоембезрадостномэмигрантскомжитье-бытье.
«Наша жизнь теперь скучна, бедна и одинока,. читаем мы в одном из таких
писем.. Скучно. Все знакомые нас забыли (да теперь и дорого быть знакомыми).
Одно развлечение, когда за неплатеж закроют у нас газ, электричество или теплую
воду или когда приходят выжимать налоги и подати бравые французские судебные
пристава. В этих случаях сердце бьется как-то живее и поневоле танцуешь, как
карасьнасковородке!»12
«Онас: живем, славабогу, плохо»,. лаконическисообщаетсявдругомписьме.
В сравнительно немногих письмах Куприн касается и своей литературной работы,
но и тут звучит неприкрытая горечь. «В декабре этого года,. читаем мы в письме,
относящемся, по-видимому, к1924 году,. будет 35 лет, как пишу, пишу, пишу,
накатал 20 томов, с политикой (то есть со статьями на политические темы.. В. А.)
еще больше, знаком каждому грамотному человеку в мире, а остался голый... и
нищий, как старая бездомная собака... Горько, брательник. Повернулась к нам
судьба задом. Я не сетую, покоряюсь воле провидения, так, может быть, мне и
нужно. Но кислоеесть кислое, горькоевсегдагорько, аесли тебяпосадят накол, то
какнесказать: больно? Ну, вотипишитут»13.
(*145) Проходит шесть лет, и осенью 1930 года Куприн с той же горечью
отзываетсяосвоейлитературнойработе:
«Пишу я теперь мало, и дается мне работа далеко не с прежней легкостью. Да и то
сказать: пишуя уже 40 лет схвостиком, асамомумне третьегоднястукнуло 60 лет,
иглавное, когдаотдохнуть...»14
Только мысль о покинутой родине согревает стареющего писателя, и когда он
вспоминаетоней, вписьмахегоначинаютзвучать другие, теплыеинежныеноты.
Особенно часто вспоминает он родину в письмах к великому русскому художнику
Илье Ефимовичу Репину, с которым писатель был дружен еще в предреволюционныегоды. Проникновеннопишет он вянварскомписьме1927 годао своейтоскепо
русскойприроде:
«И как хочется настоящего снега, русского снега . плотного, розоватого,


голубоватого, который по ночам фосфоресцирует, пахнет мощно озоном; снег,
который так сладко есть, черпая прямо из чистейшего сугроба. А в лесу! Синие
тени от деревьев, и следы, следы: русаки, беляки, лисички-сестрички, белки, мыши,
птицы.
Ах, драгоценныйИльяЕфимович!
Как бы горячо я хотел повидаться с Вами. Вы такой же русский, как русский снег,
такой же вкусный, такой же чистый, такой же волшебный, и такой же простой, и
такойжебожий»15.
С особой силой звучит в письмах к Репинумысль о собственной бесприютности, о
губительномвлияниизарубежногоскитальчестванадушучеловека:
«Я теперь надолго-надолго осужден странствовать, подобно Вечному Жиду, по
чужим странам и городам, спаспортомвкарманеи счемоданчикомвруках»,. читаем мы в письме из Парижа без даты16. А в другом письме, от 6 августа 1926 года,
сказано с резкой, идущей от сердца прямотой: «Эмигрантская жизнь вконец изжеваламеня, аотдаленностьотродиныприплюснуламойдух кземле»17.
Выводом из всех этих горестных размышлений все чаще является мысль о
возвращениинановую, преображеннуюродину.
(*146) «Помнишь . ты мечтал,. обращается Куприн к Заикину в одном из
последних, дошедших до нас писем,. об устройстве огромного питомника
физической культуры, вгосударственном плане. Это вРоссии возможно, итольков
ней... а попадешь в Атяшево, то и я к тебе переберусь. Будем под старость ловить
рыбу, необузданных лошадок, сидеть по вечерам на крылечке, курить из вишневых
чубуков...»
Эти слова в письме к Заикину не случайны. Дума о возвращении на родину не
покидала Куприна, ибо, как писал он к М. К. Куприной-Иорданской, «Работать для
России можно только там». «Долг каждого искреннего патриота . вернуться
туда». Однако его неотступно беспокоил вопрос: сможет ли он принести реальную
пользу обновленной родине, делом искупить свою вину перед ней? Это
беспокойство звучит во многих его письмах. «Ты скажешь,. читаем мы в том же
письме М. К. Куприной-Иорданской,. писать беллетристику. Ах, дорогая моя,
устал я смертельно, и идет мне 54-й. Кокон моего воображения вымотался, и в нем
осталось пять-шесть оборотов шелковой нити... Правда: умереть бы там слаще и
легчебыло»18.
Все усиливающаяся тоска побудила наконец Куприна совершить шаг, который ему
следовало сделать значительно раньше. Писатель обратился в советское пол


предство с просьбой разрешить ему вернуться на родину. 29 мая 1937 года, после
почти восемнадцатилетнего отсутствия, Куприн вместе с женой выехал из Парижа
вСоюзСоветскихСоциалистическихРеспублик.


1В. В. Воровский, Литературно-критическиестатьи, Гослитиздат, М. 1956 стр. 286.
2«Огонек», 1918, №17, 30 июня, стр. 1.3.
3М. Горький, Собр. соч. в 30-титомах, т. 29, Гослитиздат, М. 1955, стр. 386.
4Точную дату посещения Куприным В. И. Ленина помогают установить
воспоминания советского журналиста и кинодраматурга О. Леонидова, принятого в
тот же день, что и Куприн, В. И. Лениным (см. О. Леонидов, Кремлевское дело,
Однодневнаягазета «Ленин», М. 1924).
5Сохранились сведения, что после прихода в Гатчину белых Куприн пытался
предотвратить кровавые эксцессы, которыми сопровождалось их появление (см.
Ник. Вержбицкий, ВоспоминанияоКуприне, «Звезда», 1957, № 5, стр. 137).
6П. Н. Берков, АлександрИвановичКуприн, Изд-во АН СССР. М..Л. 1956, стр.


152.
7И. Барыкин, Народине, «СоветскаяРоссия», 1958, № 21, 25 января.
8М. К. Куприна-Иорданская, Годы молодости, «Художественная литература»,М.
1966, стр. 322.
9Газета «Возрождение», 1931, 14 мая.
10П. Вячеславов, Собр. соч. А. И. Куприна, бюллетень «Новые книги», 1957, № 23,
8 июня, стр. 31.32.
11«ВечерняяМосква», 1958, № 22, 27 января.
12Сб. «Новоеизабытое», «Наука», М. 1966, стр. 164.
13Тамже.
14Сб. «Новоеизабытое», «Наука», М. 1966, стр. 164.165.
15Переписка И. Е. Репина и А. И. Куприна (Публикация и комментарии К. А.
Куприной), «Новыймир», 1969, № 9, стр. 208.
16Тамже, стр. 199.
17Тамже, стр. 198.
18М. К. Куприна-Иорданская, Годы молодости, «Художественная литература», М.
1966, стр. 323.

Х
ВОЗВРАЩЕНИЕ НА РОДИНУ


Тридцать первого мая 1937 года Куприн вернулся в Советский Союз, в город своей
юности . Москву, где почти за пятьдесят лет до этого началась его литературная
деятельность. На Белорусском вокзале писателя встретили представители
литературных организаций и многочисленныечитатели как старшего, среднего, так
и (*147) совсем юного поколения, выросшего за годы Советской власти. До
глубины души взволнованный таким приемом, Куприн уже через несколько дней в
интервью, данном сотруднику «Литературной газеты» Л. В. Колпакчи, говорил о
радости встречи с Москвой, о своей благодарности советскому правительству,
котороедалоемувозможность «вновьочутитьсянароднойземле».
Мысли, высказанные писателем по возвращении на родину в его интервью,
достаточно хорошо известны, и сейчас нет необходимости подробно повторять их.
Хотелось бы напомнить лишь заключительную часть этого интервью, в которой
выражено горячее стремление Куприна стать полезным и нужным новому,
советскому читателю: «Я еще не знаю,. говорил Куприн,. знакомы ли молодому
поколению русских читателей мои дореволюционные произведения, но я хочу
думать, чтомногиеизмоих повестей ирассказовнеутратили длянихинтереса.
Глубоко волнующее, естественное для писателя чувство удовлетворения испытал я
в первый же день моего приезда в Москву, когда узнал, что Государственное издательство художественной литературы намерено выпустить двухтомное собрание
моих старых сочинений. Когдажеяознакомилсяснамеченнымсодержаниеммоего
двухтомника, я испытал надежду, что советский читатель примет мои книги
благожелательно.
Советский читатель чрезвычайно требователен и строг. И он прав. К
художественному произведению, к искусству, к литературе родины нужно
относитьсясострогимитребованиями.
Моя писательская гордость будет удовлетворена, если и я в своих новых
произведениях сумею пойти вровень с требованиями народов СССР к своей
литературе. Я преисполнен горячего желания дать стране новые книги, войти с
нимивкругписательскойсемьиСоветскогоСоюза»1 .
Это стремление «войти в круг писательской семьи Советского Союза», как мы
теперь хорошо знаем по воспоминаниям Н. Вержбицкого, не оставляло Куприна с
момента возвращения его на родину. «Когда рассказ «Тень Наполеона»,.
вспоминаетН. Вержбицкий,. былнапечатанияприехалсномером


(*148) «Огонька», Куприн встретил меня радостн
тутжеспросил:

. Как вы думаете, имею я теперь право просить, чтобы меня приняли в Союз
советских писателей?
Кэтоймыслионещераньшевозвращалсянеодинраз...»2
Приезд Куприна на родину совпал с первой годовщиной со дня смерти А. М.
Горького. В связи с этой датой представители ряда редакций: «Литературной газеты», «Известий», саратовского «Коммуниста», тбилисской «Зари Востока» .
обратились к автору «Поединка» с просьбой поделиться воспоминаниями о
великом писателе. Куприн охотно откликнулся на эту просьбу, и во всех четырех
газетах появилисьеговоспоминанияоГорьком.
В основе мемуарных заметок Куприна лежат, естественно, одни и те же факты, но
очень характерно, что писатель нигде буквально не повторялся, всюдувнося новые
оттенки и штрихи для характеристики Горького. Чувствуется, как дороги Куприну
воспоминания о великом мастере, как бережно хранит он в своей памяти все
связанноесеголитературнымнаставником.
Первое время по возвращении в Москву Куприн с женой жил в гостинице
«Метрополь», а затем, по совету врачей, поселился на даче Литфонда в Голицыне,
подМосквой.
В Голицыне произошел случай, о котором рассказал в своих «Записках писателя»
Н. Д. Телешов, хорошознавшийКупринаещесначала 900-х годов.
«В доме отдыха Литфонда,. вспоминает Телешов,. в августе 1937 года был
организован товарищеский приемкрасноармейцевПролетарской дивизии... Наэтот
праздник приглашен был и Куприн. На игровую площадку вынесли ему кресло,
усадили с почетом, и он сидел и глядел на все почти молча. К нему подходили
иногда военные, говорили, что знают и читают его книги, что рады видеть его в
своей среде. Он кратко благодарил и сидел в глубокой задумчивости. Некоторым
казалось, что до него как будто не доходит это общее товарищеское веселье. Но
когда красноармейцы запели хором русские песни «Вниз по матушке по Волге»,
про (*149) Степана Разина и персиянку и другие, он совершенно переменился,
точно вдруг ожил. А когда запели теперешнюю песню «Широка страна моя
родная», Куприн сильно растрогался. Когда же отъезжающие красноармейцы
выразили ему хором свой прощальный привет, он не выдержал. То, что в этот день
переживалонмолчаи, казалось, безучастно, вдругвырвалосьнаружу.
. Меня, великого грешника перед родиной, сама родина простила,. заговорил он

сквозь искренние горячие слезы.. Сыны народа . сама армия меня простила. Ия
нашелнаконецпокой»3.
Характерно, что и последнее появившееся в печати интервью Куприна было
посвящено именно Красной Армии. 7 ноября 1937 года, в день двадцатой
годовщины Великого Октября, писатель был приглашен на Октябрьский парад и
через два дня после него взволнованно рассказал о своих впечатлениях
корреспонденту «Комсомольской правды». Вот что мы читаем в номере этой
газетыот10 ноября.
«Многое я на своем веку пережил, много впечатлений было, но то, что я видел 7
ноябрянаКраснойплощади, произвелонаменяглубочайшеевпечатление.
Незабываемый парад Красной Армии . это просто волшебное зрелище. Это
зрелищехватаетзадушу, засердце...
Япотрясен... Чрезвычайноинтересно, чрезвычайносильно.
Какаямощьчувствуетсявжелезных рядах КраснойАрмии.
Какиевсемолодые, этибойцы, какиеунихзамечательныемужественныелица.
Какаяэточудеснаяармия,. такойармиинетниводнойизстранСтарогоиНового
Света.
Я видел на своем веку много всяких парадов . в старом Петербурге, на Марсовом
поле, на военных парадах бывшего Царского села. Были и большие торжественные
парады, но на них не было ничего, кроме муштры, солдатской шагистики, тупой
выправки, нафабренныхусов, звероподобных генераловивахмистров.
Седьмого ноября на Красной площади я видел народных бойцов, проникнутых
достоинством и силой. (*150) Это был подлинный парад народа, уверенного в своей правоте, народа, которыйзнает, зачтоонборетсяирадичегоонживет.
Плакать хотелось от радости. Иногда даже не верилось, что я дожил до такого
времени итакогозрелищанастарой, видавшей видыКраснойплощади.
Явиделсчастливыйсоветскийнарод.
Не узнать старушки Москвы. За пять месяцев, которые я живу в Советском
Союзе,. даже за этот короткий срок я наблюдал огромные сдвиги всюду . в промышленности, вдеревне, вискусстве, литературе, науке.
На параде 7 ноября я впервые увидел колоннупарашютистов. Еще в старые годы я
очень интересовался авиацией. Когда-то я не совсем удачно поднимался в воздух с
авиатором Заикиным. Теперь мне очень хочется увидеть прыжки с самолетов,
увидеть этих летающих людей в синих костюмах. Это, наверное, замечательное
зрелище.


Таких праздничных, таких радостных улиц, как в Москве в дни праздников, я еще
никогда не видел. Так петь, как поют в Москве,. так прекрасно и так весело,.
могутпетьлюдитольковсвободнойстране.
Большое спасибо моим товарищам писателям за приглашение на Красную
площадь.
Яникогданезабудуэтичасы, которыеяпровелназамечательномпараде»4.
Читая эти строки, невольно вспоминаешь приписку, сделанную Куприным за
десять лет до этого к своему рассказу «Сашка и Яшка», написанномув 1917.1918
годах и посвященному, как известно, героизму и мужеству русских военных
летчиков. «Десять . двенадцать лет прошло от того времени,. писал тогда
Куприн,. а кажется, сто или двести. Кажется, никогда этого не было: ни славной
армии, ни чудесных солдат, ни офицеров-героев». Теперь на Октябрьском параде
писатель мог воочию убедиться, как. жестоко ошибался он, оценивая жизнь из
своего эмигрантского убежища. Сейчас он видел Советскую Красную Армию,
первуювмирепосилеидоблести.
Ноябрьское интервью Куприна . последнее его выступление в печати с рассказом
о своих московских впечатлениях. Вскоре после этого, в конце декабря 1937 (*151)
года, писатель с женой переезжает в Ленинград, а лето следующего, 1938 года
проводит в Гатчине, где прожил когда-то свыше десяти лет. Куприн частенько
прихварывает, но ничто, казалось бы, не предвещает трагического конца. Еще в
начале 1938 года Е. М. Куприна пишет в одном из своих писем: «Александр
Ивановичпоправляется, врачиговорят, чтоонбудетздоров,. натуракрепкая!»5
Однако в середине 1938 года здоровье писателя, подорванное многолетним
пребыванием в эмиграции, резко ухудшается. В ночь на 25 августа 1938 года
Александр Иванович Куприн скончался. Он был похоронен на литераторских
мостках ВолковакладбищавЛенинграде, недалекоотмогилыИ. С. Тургенева.

«Литературнаягазета», 1937, № 30 (666), 5 июня.
2Ник. Вержбицкий, Встречи сКуприным, «Звезда», 1957, № 5, стр. 138.
3Н. Телешов, Запискиписателя, «Советскийписатель», М. 1950, стр. 67
4«Комсомольскаяправда», 1937, 10 ноября.
5ИзписьмакженеписателяС. Г. Скитальца, В. Ф. Петровой
ЦГАЛИ, ф.484, оп. 2, ед. хр.138, л. 1


XI

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Творческий путь Куприна, начавшийся в конце 80-х годов прошлого столетия и
завершившийся в 30-х годах нашего века, охватывает почти пятьдесят лет, но
внутри этого большого периода особое место занимают первые два десятилетия,
когдаскладывались и утверждались основныечерты Куприна-писателя, когдабыло
создано лучшее из всего написанного им. В эти годы в русской литературе творили
Толстой, Короленко и Чехов, в полном расцвете сил находился Горький,
формировался талант таких писателей-реалистов, как Бунин, Вересаев,
Серафимович, Телешов и многие другие. Среди них особое место занял Куприн, и
хотя в целом его творчество уступало по силе и глубине таким гигантам, как Толстой, Чехов, Горький, лучшие купринские произведения . «Олеся», «Поединок»,
«Гамбринус» и другие . могут быть с полным основанием поставлены в ряд наиболее значительных достижений русской литературы конца XIX . начала XX
века.
Хотя Куприн никогда не претендовал на роль новатора, наиболее крупные его
произведения отмечены (*152) чертами такого художественного своеобразия,
котороеделаетихнеповторимымлитературнымявлением.
Большой заслугой Куприна как писателя было введение в русскую литературу
конца XIX . начала XX века темы, которая до него в течение почти двух
десятилетий не привлекала внимания ни одного сколько-нибудь интересного
художника. Тема эта . жизнь армии,. получив отражение в рассказах В. М.
Гаршина конца 70-х . начала 80-х годов, сделалась затем достоянием второстепенных беллетристов . таких, как А. Н. Бежецкий-Маслов, Вас. И. НемировичДанченко, И. Л. Щеглов-Леонтьев. Куприн был единственным из крупных писателей-реалистов начала XX века, который не только обратился к этой теме, но и
создалнаееосновеширокиеисодержательныекартиныжизни.
Но Куприн был не только автором «Поединка» и рассказов о буднях армии. В
отличие от некоторых писателей-реалистов начала XX века, как бы специализировавшихся по преимуществу на одной определенной тематике, он отразил в своих
произведенияхжизньибытсамых различныхслоевобщества.
Куприн был последовательным реалистом. «Я лично люблю правду голую,
бьющую поголовами, как говорится, посусалам,. говорил он вбеседесоднимиз
журналистов в 1905 году.. Потому нахожу, что писатель должен изучить жизнь,


не отворачиваясь ни от чего... Скверно ли пахнет, грязно ли . иди, наблюдай... Не
пристанет, аживых документовзатонеогребешьлопатой»1 .
Пристрастие писателя к «живым документам» не превращало его, однако, в
натуралиста, бесстрастно копирующего жизнь, равнодушно нанизывающего одну
на другую картины окружающей действительности. Натуралистическому
крохоборчеству противостоял темперамент художника-жизнелюбца и, что самое
главное, неиссякаемая вера в человека. Эта вера была источником того оптимизма,
который отличал произведения писателя, о каких бы мрачных, отталкивающих
явлениях действительности он ни писал. В то время как многие выдающиеся
художники, современники Куприна,. Леонид Андреев, в известной степени
Бунин, не говоря уже об Арцыбашеве и Сологубе,. проповедовали в своих про(*153)изведениях безнадежный, пессимистический взгляд на судьбы человечества,
Куприн в главном и основном оставался писателем-оптимистом, беззаветно
влюбленным в жизнь со всеми ее звуками, красками, запахами, писателем,
безгранично верящим в могущество человека. Примечательно, что даже в 1914
году один из своих очерков, посвященный ужасам начавшейся войны, он закончил
словами: «Человекпришелвмирдлябезмернойсвободы, творчестваисчастья»2.
Вера в человека служила источником романтической окрашенности, которая была
характерна для многих произведений Куприна. Если большинство писателей-реалистовтойэпохиотвергалоромантизмкакнечтостаромодноеиизжившеесебя, то
Куприн в лучших своих созданиях («Олеся», «Гамбринус», «Гранатовый браслет»)
был своеобразнымреалистом-романтиком, романтизмкоторогонеуводил отжизни
в мир мечты и фантазии, а помогал найти в простом человеке потенциальные
возможности, преображающие и возвышающие его. Чаще всего эти возможности
Куприн раскрывал в людях, способных к большой, возвышенной любви. Певцом
такой любви оставался он до конца своих дней. Романтизм Куприна во многом
существенно отличался от горьковского романтизма, источником которого был
прежде всего исторически осознанный социальный оптимизм, связанный с верой в
революционное переустройство действительности. И все же романтической
настроенностью своего творчества автор «Олеси» и «Гамбринуса» из всех
писателей тойэпохибылнаиболееблизокГорькому.
Романтизм Куприна находил свое выражение как правило не в образах,
необычайно приподнятых над окружающей действительностью, над бытом героев
(таких в купринском творчестве вообще немного . Олеся да еще, может быть,
Бузыга из «Конокрадов»), а в общей атмосфере произведения, в его основной


тональности. Ничего романтического нет, по существу, ни в Сашке-музыканте из
рассказа «Гамбринус», ни тем более в маленьком чиновнике Желткове из
«Гранатового браслета», но самоотверженная преданность первого из них своему
призванию, беззаветная и возвышенная любовь (*154) к женщине второго
сообщают этим произведениям ту романтическую взволнованность, которая и
самих героев поднимает в глазах читателя, делает их выше, значительнее при всей
ихвнешнейзаурядности.
Романтическая приподнятость некоторых произведений Куприна сочетается с
пристальным, почти никогда не покидавшим писателя вниманием к быту,
окружающему героев. Интерес Куприна к быту неизменно подчеркивался всеми
критиками, писавшими о его творчестве и безоговорочно зачислявшими автора
«Поединка» в разряд «бытовиков». Быт действительно занимает большое место в
купринском творчестве. Слабость многих ранних рассказов Куприна определялась
их оторванностью от реальной бытовой основы, от конкретных признаков
действительнойжизни.
Но изображение быта никогда не превращалось у Куприна в самоцель, а всегда
служило задаче наилучшей обрисовки характеров действующих лиц, созданию той
атмосферы, в которой только и мыслимы были эти герои. Грязные номера в
«Сербии» в рассказе «Река жизни», портовый кабачок в «Гамбринусе», офицерское
собрание в «Поединке» описаны так подробно и обстоятельно потому, что без
этого мы не поймем до конца ни характера хозяйки номеров Анны Фридриховны,
ни самоотверженного мужества Сашки-музыканта, ни гнетущей тоски мечтателяидеалистаРомашова.
Человека формирует определенная среда, определенный уклад жизни, ив
изображении этой среды, этого укладаКуприндостигалзамечательнойвыразительности.
И дело тут заключалось не только в большом таланте, но и в прекрасном знании
того, о чем рассказывал Куприн. В пору, когда писатели, подобные Л. Андрееву,
всячески отстаивали право на «вольный» вымысел, неподкрепленный жизненными
наблюдениями, Куприну не раз приходилось защищать свой взгляд на творчество
художника как на процесс, в основе которого лежат личные, глубоко
прочувствованныеипродуманныенаблюдения.
«Как может поэт, безвыходно живущий в Петрограде и видящий из своего окна
соседний брандмауэр,. спрашивали Куприна,. на этом основании описывать
площадь Святого Марка, палаццо Дожей, северное сияние или пирамиды Хеопса?..


(*155) «Севастопольские рассказы» Льва Толстого и «Четыре дня» Гаршина
волнуют нас потому, что овеяны дыханием войны, которую названные авторы
пережили и переиспытали; рассказ князя Мышкина в «Идиоте» Достоевского о
смертной казни . и страшен и убедителен, потому, что сам Достоевский был на
эшафоте, но если бы Достоевский взялся описывать войну, а Гаршин . смертную
казнь,. могло ли быть, что мы получили произведения столь художественные и
совершенные»3.
За очень небольшими исключениями Куприн писал только о том, что он хорошо
видел и знал: «...почти все мои сочинения . моя автобиография,. замечал он в
письме к историкулитературы С. А. Венгерову.. Я иногда придумывал внешнюю
фабулу, ноканва, покоторойяткал, всяизкусковмоей жизни»4.
Куприн не относился к писателям, склонным к теоретизированию, к обобщению
личного творческого опыта, тем не менее он в зрелые годы выработал для себя ряд
непреложных эстетических принципов, которыми и руководствовался до конца
своей литературной деятельности. Понять суть этих принциповможно, знакомясь с
критическими статьями писателя (а Куприн был незаурядным литературным
критиком, и приходится пожалеть, что эта сторона его деятельности не изучена
достаточно до сих пор5), с его письмами к начинающим авторам, содержащими
оценкуотдельных произведенийиконкретныелитературныесоветы.
Один из таких авторов попытался, еще при жизни Куприна . в1927 году .
изложить в последовательном порядке те «десять заповедей», соблюдение которых
Куприн считал обязательным для писателя-реалиста. Эти десять заповедей были
сформулированы Куприным во время встречи с начинающим автором вскоре после
появления «Поединка», то есть в 1905 году. Так как журнал, в котором были
воспроизведены эти «заповеди», (*156) давно уже стал библиографической
редкостью, мы считаем целесообразным воспроизвести их целиком. Вот эти
«десятьзаповедей»:
«Первое. Если хочешь что-нибудь изобразить... сначала представь себе это
совершенно ясно: цвет, запах, вкус, положение фигуры, выражение лица. Никогда
не пиши: «какой-то странный цвет» или «он как-то неловко вскрикнул». Опиши
цвет совершенно точно, как ты его видишь. Изобрази позу или голос совершенно
отчетливо, чтобы их точно так же отчетливо видел и слышал читатель. Найди
образные, незатасканные слова, лучше всего неожиданные (у самого Куприна:
«девушка пахла молоком и арбузом».. В. А.). Дай сочное восприятие виденного
тобою, аеслинеумеешьвидетьсам, отложиперо...


Второе. В описаниях помни, что так называемые «картины природы» в рассказе
видит действующее лицо: ребенок, старик, солдат, сапожник. Каждый из них видит
по-своему. Не пиши: «мальчик в страхе убежал, а в это время огонь полыхнул из
окнаисинимиструйкамипобежалпокрыше».
Кто видел? Мальчик видит пожар так, а пожарный иначе. Если описываешь от
своего лица, покажи это свое лицо, свой темперамент, настроение, обстоятельства
жизни. Словом, ничего «внешнего», что не было бы пропущено «сквозь призму»
твоей индивидуальной души или кого-нибудь другого. Мы не знаем «природы»
самойпосебе, безчеловека.
Третье. Изгони шаблонные выражения: «С быстротой молнии мысль промчалась в
его голове...», «Он прижался лбом к холодному стеклу...», «Пожал плечами...»,
«Улица прямая, как стрела...», «Мороз пробежал по спине», «Захватило дыхание»,
«Пришел в бешенство...» Даже не пиши: «поцеловал», а изобрази самый поцелуй.
Не пиши: «заплакал», а покажи те изменения в лице, в действиях, которые рисуют
намзрелище «плаканья». Всегдаживописуй, аневедиполицейскогопротокола.
Четвертое. Красочные сравнения должны быть точны. Улица не должна у тебя
«смеяться». Изображай гром, как Чехов,. словно кто прошелся босыми ногами по
крыше. Полнаяинетруднаянаглядность. Ничеговычурного.
Пятое. Передавая чужую речь, схватывай в ней характерное: пропуски букв,
построение фразы. Изучай, при-(*157)слушивайся, как говорят. Живописуй образ
речьюсамогоговорящего. Этооднаизважнейших красот... дляуха.
Шестое. Не бойся старых сюжетов, но подходи к ним совершенно по-новому,
неожиданно. Показывай людям и вещи по-своему, ты . писатель. Не бойся себя
настоящего, будь искренен, ничего не выдумывай, а подавай, как слышишь и
видишь.
Седьмое. Никогда не выкладывай в рассказе твоих намерений в самом начале.
Представь дело так, чтобы читатель ни за что не догадался, как распутывается событие. Запутывай и запутывай, забирай читателя в руки: что, мол, попался? Ис
тобой будет то же. Не давай ему отдохнуть ни на минуту. Пиши так, чтобы он не
видел выхода, а начнешь выводить из лабиринта, делай это добросовестно,
правдиво, убедительно. Хочешь оставить в тупике, разрисуй тупик вовсю, чтобы
горло сжалось. И подай так, чтобы он видел, что сам виноват. Когда пишешь, не
щади ни себя (пусть думают, что про себя пишешь), ни читателя. Но не смотри на
негосверху, адайпонять, чтотыисаместьилибылтаков.
Восьмое. Обдумай материал: что показать сначала, что после. Заранее выведи


нужных впоследствии лиц, покажи предметы, которые понадобятся в действии.
Описываешьквартиру. составьееплан, ато, смотри, запутаешьсясам.
Девятое. Знай, что, собственно, хочешь сказать, что любишь, а что ненавидишь.
Выноси в себе сюжет, сживись с ним. Тогда лишь приступай к способуизложения.
Пиши так, чтобы было видно, что ты знаешь свой предмет основательно. Пишешь
о сапожнике, чтобы сразубыло видно, что ты знаешь, в сапожном деле не новичок.
Ходи и смотри, вживайся, слушай, сам прими участие. Из головы, никогда не
пиши.
Десятое. Работай! Не жалей зачеркивать, потрудись «в поте лица». Болей своим
писанием, беспощадно критикуй, не читай недоделанного друзьям, бойся их
похвалы, не советуйся ни с кем. А, главное, работай, живя. Ты . репортер жизни.
Иди в похоронное бюро, поступи факельщиком, переживи с рыбаками шторм на
оторвавшейся льдине, суйся решительно всюду, броди, побывай рыбой, женщиной,
роди, если можешь, влезь в самую гущу жизни. Забудь на время себя. Брось
квартиру, если она у тебя хороша, все брось на любимое писательское дело...
Кончил переживать сюжет, берись за перо, и тут (*158) опять не давай себе покоя,
поканедобьешься, чегонадо. Добивайсяупорно, беспощадно...»6
Изложенные здесь принципы близки к высказываниям А. П. Чехова о литературе.
И это не случайно. Куприн многому учился у своего великого предшественника,
чеховские советы и указания использовал он в работе над такими произведениями,
как «Вцирке», «Напокое» идругие.
Следует отметить, что особенно в одной области Куприн очень последовательно
продолжал чеховские традиции, развивая их применительно к тем идейным
задачам, которые он ставил в своих произведениях. Эти традиции связаны с той
лирико-публицистической линией, которая характерна для Чехова как для автора
«Палаты № 6», «Человека в футляре», «Крыжовника», «О любви». Страстные
монологи и диалоги героев этих произведений, обсуждающих насущные
жизненные вопросы, невольно встают в памяти, когда мы читаем беседы Боброва и
Гольдберга в «Молохе», Ромашова и Назанского в «Поединке», рассуждения
Платонова в «Яме». Лирико-публицистическая линия чеховского творчества
определила ту форму постановки общественных вопросов, которая характерна для
всех наиболееизвестныхпроизведенийКуприна.
Совсемпо-чеховскинаставлялонначинающегоавтораводномизсвоих писем:
«Если уж Вы мне позволите высказать бесцеремонно мои мнения, то осмелюсь
указатьВамнаоднообразиенекрасивых приемов, которымиВызлоупотребляете:


«гидра беспощадности» («Моя любовь»), «смертность от истощения» (там же)...
«картина ранений» (там же), «ужасный по силе развития заразы» (там же)
...«кривизна цивилизации» («Дальние зори») ит. д. Надо проще... В одном месте я
заметилуВасдажетрисуществительных рядом, вразных падежах. Этомутит.
...Заглавие же советую Вам выбрать по сердцу, прямо по тому рассказу, который
Вам больше всего нравится. Это самое верное. Ваши же заглавия эффектны».
Современная Куприну критика не без основания усматривала влияние Чехова в
таких рассказах, как «Болото» и «Жидовка» (второй из них, «Жидовка», даже
сопоставлялся с конкретным чеховским рассказом . «Красавицы»). И хотя
бесфабульная, строящаяся на раскрытии «настроения» центрального действующего
лица новелла не стала характерной для последующего творчества Куприна,
влияние Чехова не прошло для молодого писателя бесследно, обогатив его
умениемпроникатьвпсихологиюдействующих лиц.
Но при общей верности чеховским эстетическим воззрениям Куприн вносил в
литературу нечто, что шло от его собственных взглядов на жизнь, от его личного
писательского темперамента. В отличие от Чехова, Куприн, например, далеко не
всегда был поборником чрезмерной краткости, лаконичности. В том же, только что
цитированном, письмекначинающемуавторусодержатсяитакиесоображения:
«Надо писать любовно, не стесняя себя размером, не боясь изобилия
художественных образов, сравнений, мелких черточек,. писать так, чтобы
позволить себе в корректуре роскошь убрать лишнее, загромождающее. Особенно
это важно вначале, пока писатель не оседлал технику...» И далее: «Не занимайтесь
только самооскоплением... Пишите шире и глубже. Поступайте с темой так же, как
хорошийрабочийседою. Ешьтееедоотвала»7.
Вомногих своих собственных рассказах, особенноболеепозднегопериода, Куприн
именно так и поступает. Он «не стесняет себя размером», «не боится изобилия
художественных образов, сравнений, мелких черточек», пишет «широко».
Различие индивидуальных особенностей Чехова и Куприна становится особенно
наглядным при сопоставлении их произведений, написанных на сходные темы.
Центральный персонаж купринского рассказа «Мирное житие», отставной
чиновник Наседкин,. «доносчик по призванию», как определил его В. Г.
Короленко,. многими чертами напоминает чеховского Беликова. Но если рассказ
о Беликове выдержан в подчеркнуто обобщенной манере, все второстепенные
бытовые детали сознательно устраняются, а те которые есть, приобретают
заостренный, почти символический характер, то в «Мирном житии» перед нами


сочная, обстоятельнаябытопись, нечуждающаясямельчайшихподробностей.
(*160) Куприна всегда привлекал могучий гений Толстого, и следы толстовского
влияния мы найдем в изображении красочной «языческой» природы, а также
человека, живущего единой жизнью с нею, найдем и в «Олесе», и в других
купринских произведениях8. Учился Куприн у Толстого и изображению
«диалектики души», показусложной, изменчивой и противоречивой психологии. В
этом смысле особенно характерен образ центрального героя лучшего произведения
Куприна «Поединок» . Ромашова, написанный под несомненным влиянием толстовских принципов изображения человеческого характера («Детство, отрочество,
юность», «Войнаимир», «АннаКаренина», «Воскресение»).
Стоит сравнить мечты Ромашова о военной славе в начале повести, а также
созданную его воображением картину самоубийства в одной из финальных глав
«Поединка», с главой из повести Толстого «Отрочество» о переживаниях
наказанного и запертого в чулан Николеньки Иртеньева, чтобы убедиться, как
близка Куприну толстовская манера изображения. И дело здесь не только в
совпадении того, о чем мечтают Николенькаи Ромашов, нои всходстве приемов, с
помощьюкоторых раскрываетсяпсихологиядействующих лиц.
Развернутый внутренний монолог, внутренний голос, как бы дающий ответ на
мучающие героя вопросы,. все это, в совершенстве разработанное Толстым,
творческиусвоено Куприным.
Но, благоговея перед автором «Войны и мира» как перед художником, учась у
него, Куприн оставался, по существу, равнодушным к Толстому-философу,
Толстому-проповеднику, и это не могло не сказаться на самом характере
использования толстовских традиций, толстовских приемов художественного
изображенияжизни.
Очень показателен в этом отношении рассказ Куприна «Изумруд», написанный как
бы в подражание «Холстомеру» Л. Толстого, но во многом отличный от него.
(*161) В основу купринского «Изумруда», как и в основу «Холстомера», положена
история беговой лошади, из-за корыстных побуждений погубленной людьми. Но
если у Толстого наряду с Холстомером главным героем является его хозяин, князь
Серпуховский, а форма рассказа используется для постановки волнующих
Толстого философских вопросов, то у Куприна основной герой, единственный
центр повествования беговой рысак Изумруд, и сама история его передана без
всякого стремления использовать ее для решения каких бы то ни было философских проблем. Подлинный факт гибели бегового жеребца Рассвета, ставший


основой рассказа «Изумруд», интересен для Куприна сам по себе. Вот почему если
у Толстого Холстомер наделен способностью мыслить по-человечески, то Изумруд
Купринаживетпримитивнымиощущениями, свойственнымиживотному.
Как уже говорили, сильное влияние оказал на Куприна Горький. И дело здесь не
только в том, что некоторые купринские рассказы начала 900-х годов («Конокрады», «Трус») характерами своих героев, отдельными сюжетными ситуациями
напоминают произведения Горького предшествующего десятилетия, но и в том
прежде всего, что горьковская романтическая настроенность, горьковский
публицистический пафос обогатили все лучшие произведения Куприна эпохи
первойрусскойреволюции, включая «Поединок».
Но, учась у Чехова, Толстого, Горького, Куприн всегда оставался самим собой .
художником со своим видением мира, со своей, только ему присущей, манерой
письма, и это обеспечило ему почетное и своеобразное место в русской литературе
XX века.
Своеобразие Куприна как художника удобнее всего раскрыть, обращаясь к
произведениям того жанра, который был главным жанром его творчества на
протяжении свыше четырех десятилетий . начиная с 90-х годов прошлого до 30-х
годов нашего столетия включительно. Жанр этот . рассказ. Именно в нем
писателюудалосьнаиболееяркопроявитьсвойвыдающийсяталант.
Мастером рассказа Куприн стал не сразу. Его произведения 90-х годов, за
сравнительно немногими исключениями, были подражательными как по
содержанию, так и по форме. В большинстве ранних рассказов Куприна главное
внимание обращено на внешний ход событий, действующие лица сплошь и рядом
эскизны и схематичны. (*162) «Случай из жизни» . часто причудливый и
необыкновенный, но далеко не всегда раскрывающий типические жизненные
закономерности . вот сюжетный стержень многих рассказов молодого Куприна,
порою похожих в силу этого на анекдот. Нередко в ранних купринских произведениях повествование ведется от имени рассказчиков, но рассказчики эти чаще всего
очень условны, лишены ярких индивидуальных черт, выполняют сугубо
служебнуюфункцию.
Хотя и в 90-е годы Куприну удается создать несколько произведений в иной
манере, чуждой всяким литературным штампам и условностям (это
преимущественно те произведения, которые возникли на основе прочно
сложившихся и отстоявшихся жизненных наблюдений автора), настоящий перелом
веготворчественаступаетнесколькопозже, всамомначале 900-х годов.


Не случайно именно в этот период в ряде рассказов Куприна . «Погибшая сила»,
«По заказу» . зло и едко высмеиваются литературные штампы, которые еще недавнонебыличуждыемусамому.
В первой половине 900-х годов в творчестве Куприна на смену рассказам .
«случаям из жизни» приходят рассказы, которые правильнее всего было бы назвать
«картинами жизни». Такими «картинами жизни» (независимо от большей или
меньшей широты каждой из них) были «В цирке», «На покое», «Болото»,
«Конокрады», «Мирное житие», «Корь», «Жидовка», «С улицы»,. словом, все
лучшие рассказы Куприна этого периода. В них не движение событий, а движение
мысли главного героя определяет сюжет произведения. Так, например, в рассказах
«Болото» и «Жидовка» в финале ничего не меняется в судьбе действующих лиц .
остается жить на болоте обреченная на смерть от малярии семья лесника, остается
в грязной корчме своего мужа красавица еврейка. Но мысли, вызванные
созерцанием рабской покорности людей в первом рассказе и красоты, брошенной в
грязь,. во втором, рождают у героев произведений. студента Сердюкова и
военного врача Кашинцева . чувство несогласия с установившимся порядком
жизни, чувство, хотя бы смутного, протеста. Этим в первую очередь и
определяетсязначениерассказов.
К середине 900-х годов Куприн уже выработал в общих чертах тип своего
собственного, купринского рассказа. (*163) Какие черты характерны для этих
рассказов, представленных в первую очередь такими классическими, как «Штабскапитан Рыбников», «Гамбринус», «Гранатовый браслет», «Анафема», «Святая
ложь»? Чемониотличаютсяотрассказовдругихписателей тойэпохи?
Прежде всего Куприн,. и это отличает его от Чехова, Горького и Бунина,.
сохранил пристрастие к остросюжетному, фабульному рассказу. Однако
достоинство лучших рассказов зрелого Куприна не только в наличии четкого
сюжета. Ведь и ранние купринские рассказы отличались, как правило, сюжетной
завершенностью, ноэтонеделалоихявленияминастоящегоискусства.
Все дело в том, что зрелый Куприн сюжет всецело подчинял одной главной задаче

. созданию широкой картины жизни. Вот почему и необычайные приключения
японского шпиона . мнимого штабс-капитана Рыбникова, и история с почти
чудесным воскрешением из мертвых музыканта Сашки из «Гамбринуса», и
необыкновенный случай с дьяконом Олимпием, провозгласившим во время
богослужения вместо анафемы «многие лета» в честь Льва Толстого, важны не
только сами по себе, но и потому также, что в них раскрываются некие общие

закономерности жизни того времени: продажность и безответственность
государственного аппарата царской России, позволявшая орудовать авантюристам,
подобным Рыбникову, окрыляющая сила революции, поднявшая даже таких
людей, как тихий Сашка-музыкант, великое значение гениального слова Льва
Толстого, находившего доступ к сердцу самых, казалось бы, косных и отсталых
людей.
Следует отметить еще одну особенность сюжетного построения лучших рассказов
Куприна. Сюжет в этих произведениях не просто способствует изображению характера центрального героя, но помогает его раскрытию в какой-то значительный,
важный, иногда переломный момент жизни героя. Сашка из «Гамбринуса»
проживет еще много лет после описанных в рассказе событий,. но автор рисует
его в период первой русской революции, когда наиболее ярко выявились скрытые
ранее возможности его натуры; отец Олимпий не умрет после провозглашения
«осанны» в честь Толстого,. но именно в этот момент он особенно важен для
писателя.
Но и в тех случаях, когда купринские герои уходят из жизни, умирают, их смерть,
как правило, происходит в (*164) момент, когда наиболее полно раскрываются
лучшие стороны их души. Такова смерть Суламифи, Желткова из «Гранатового
браслета» и даже двух друзей . учителя Астреина и фельдшера Смирнова . из
рассказа «Мелюзга», обнаруживших в минутугибели те свойства, которые были до
тогоскрытывглубинеихочерствевших душ.
Именно в этот период рассказы писателя отличаются, как правило, четкостью и
завершенностью композиции, последовательностью и естественностью в развитии
сюжета. Умение сразу ввести читателя в круг изображаемых событий, а затем,
развернувсюжет, вовремяпоставитьточку. характернодляКуприна.
Начиная примерно с 1911 года, писатель, однако, сплошь и рядом не удерживается
на высотах, достигнутых им в произведениях предшествующих лет, круг его
жизненныхнаблюденийзначительносужается.
В годы эмиграции источником творчества Куприна становится не окружающая его
жизнь, а воспоминания, и это накладывает отпечаток не только на рассказы писателя, но и на его более крупные по объему произведения (например, на роман
«Юнкера», который, впрочем, лишь с очень большой натяжкой может быть назван
романом). Рассказы Куприна, особенно в 30-е годы,. это чаще всего .
воспоминание о случае из жизни, иногда даже о нескольких случаях,
сопровождаемое нередко обширными отступлениями. Нарушая порой


традиционное представление об особенностях жанра, писатель концентрирует в
одном произведении как бы несколько рассказов («Новый год») или, наоборот,
разбивает единый сюжет наряд повествовательных кусков, условно названных рассказами (например, «Арест», «Допрос» и «Шестоечувство»).
Есть особая и своеобразная прелесть в некоторых из этих произведений, словно бы
игнорирующих все литературныеусловности, ставящих читателялицомк лицунес
придуманным автором-рассказчиком, а с живым реальным Александром
Ивановичем Куприным, неторопливо повествующим о том, что ему вспомнилось
насклонелетнадалекойчужбине.
И все же в целом эти рассказы значительно уступают произведениям Куприна
периода расцвета его творчества. Мы не найдем в них широкой картины жизни,
четкого сюжета, богатства и разнообразия образов и характеров, их главный, а
иногда, по существу, единственный (*165) герой . все тот же стареющий русский
писательАлександрИвановичКуприн.
Сказанное помогает нам понять и эволюцию основного купринского героя за сорок
с лишним лет литературной деятельности писателя. На смену вычурным и
«необыкновенным» персонажам его ранних рассказов, на смену еще робко и
неуверенно выписанным «маленьким людям» приходит в пору творческой
зрелости Куприна простой и обаятельный образ рядового человека-труженика,
будь это цирковой борец Арбузов, студент Сердюков, писатель Дружинин,
музыкант Сашка, горбатый телеграфист Саша Врублевский, землемер Гурченко и
многие, многие другие. К этим героям, которых любил и которым горячо
сочувствовал Куприн, надо присоединить и целую галерею рыбаков
«листригонов».
В годы реакции Куприн не отвернулся от своих героев, не изменил им, но они
(Желтков, Семенюта, Цвет) стали более робкими и покорными, более слабыми и
беззащитнымипередлицом «сильных мирасего».
Не расстается с этими героями писатель и за рубежом, но в изображении их ему
явнонехватаетбылойглубиныисилы.
Сходную с рассказом эволюцию в творчестве Куприна претерпел и жанр повести,
представленный в наследии писателя такими произведениями, как «Молох»,
«Поединок», «Яма», а также «Юнкера» (последнее, правда, было отнесено самим
авторомкжанруромана).
Следует сказать, что творчество Купринаразвивалось втот период, когдаврусской
литературе жанр большого социального романа явно отошел на второй план, усту


пив свое место рассказу, небольшой повести. Об этом писал в 900-е годы один из
крупныхроманистовконца XIX . начала XX века . Д. Н. Мамин-Сибиряк9.
Куприн, как и его современники И. Бунин, Н. Телешов, Л. Андреев, наиболее
полно и всесторонне проявил свое дарование в жанре рассказа, однако тяготение к
большим эпическим полотнам в его творчестве проявилось заметнее, чем в
творчественазванныхавторов10.
(*166) Как известно, в разные периоды в творчестве Куприна появляются
произведения, которые сам автор определил как повести, но они во многом
тяготеликжанруромана.
«Молох» не роман, а повесть11 , однако заключенные в этом произведении, хотя и
не реализованные до конца потенции позволяют считать его принципиально более
близким к традициям русского социального романа, чем, скажем, такое
произведение, как «Юнкера», самимавторомопределенноекакроман.
Широкий социальный фон, стремление подвергнуть критике различные стороны
буржуазного общества . все это элементы большого эпического произведения,
идущего в известной мере от традиций романов одного из предшественников
Куприна . Мамина-Сибиряка. Еще ближе к социальному роману повесть
«Поединок».
Говоря об огромном влиянии Горького на Куприна в период создания «Поединка»,
имеютввидувоздействие идей Горького, нословно бызабываютозначениисамой
творческой практики великого писателя, создавшего в конце XIX . начале XX
векатакиепроизведения, как «ФомаГордеев» и «Трое».
Конечно, «Поединок» написан не в подражание повестям Горького, а возник
совершенносамостоятельно наоснове жизненного опытаКуприна, и всеженельзя,
думается нам, не учитывать значения в русской литературе начала XX века первых
повестей Горького, повлиявших на дальнейшее развитие эпических жанров. Сама
позиция Ромашова, вступающего в конфликт с окружающим его обществом, во
многом сходна с позицией Фомы Гордеева и Ильи Лунева. Все они в поисках
правды «выламывались» из окружающей их среды. В «Поединке» Куприн достиг,
хотя и не везде в одинаковой степени, подлинно «романной» широты и
обстоятельности в описании изображаемой среды. Добился он и органического
сочетания различных жизненных планов, свойственных роману. Так, например, от
сугубо интимных переживаний Ромашова писатель легко и естественно переходит
к ши-(*167)рокой многоплановой картине смотра полка, словно бы меняя точку
зрения и перенося свой «наблюдательный пункт» из тесной каморки героя в самый


центрогромногополя, гдесосредоточенысотнилюдей.
Но главное, что придает «Поединку» «романную» широту,. это образ
центрального персонажа. Данный в движении, в процессе преодоления
отрицательных черт, привитых окружающей средой, Ромашов . подлинный герой
произведения, герой, который связывает между собой все картины, заставляет
читателя с интересом следить за ходом событий. По-своему Куприн продолжил в
«Поединке» традиции «романа воспитания», раскрывающего процесс
формированияхарактерагероя.
Следующим за «Поединком» должен был стать роман «Нищие», однако написан
он, как известно, не был. Этот факт нельзя признать случайностью, и дело тут не
только в том, что, «убив» на дуэли Ромашова, которому предстояло быть героем и
«Нищих», Куприн лишил себя возможности вести рассказ о его судьбе. Даже если
бы Ромашов и был оставлен в живых, повествование о нем (насколько можно
судить по авторским высказываниям о замысле «Нищих») едва ли могло стать
основой для подлинного романа. Послереволюции 1905 годагерой Купринатеряет
жизненную активность, способность противостоять окружающей среде, и Ромашов
должен был превратиться в пассивную жертву окружающей действительности.
Пассивный, не развивающийся герой был бы лишь звеном, скрепляющим
отдельные сцены, но не персонажем, движущим сюжет. Что это было бы действительно так, свидетельствует купринская «Яма», в которую, как полагают
исследователи, вошло многое от первоначального замысла «Нищих»,
«Положительный» по замыслу Куприна герой «Ямы» . репортер Платонов в
действительности бездействующий резонер, присутствие которого на страницах
произведения не меняет решительно ничего ни в ходе событий, ни в судьбе героев.
Другогогероявконце1900-х . начале1910-х годовКупринненаходит.
В «Яме» уже нет того сочетания различных планов изображения действительности,
того разнообразия аспектов авторского зрения, которые так характерны для «Поединка». В «Яме» Куприн скользит с упорной, но несколько однообразной и
утомительной настойчивостью поотдельнымдеталямизображаемого быта, неумея
дать (*168) широкую картину жизни, возвыситься до больших и глубоких
обобщении.
Сам Куприн считал «Яму» одним из неудачных своих произведений и, по словам
дочериписателяК. А. Куприной, нелюбилэтойкниги.
Последнее большое произведение Куприна, причисляемое им самим к жанру
романа . «Юнкера»,. менее всего может быть названо романом в подлинном


смысле слова. Ближе всего это произведение к мемуарному жанру. Мемуарность
его лишь весьма поверхностно и формально замаскирована автором. «Юнкера»
примыкают к романам . воспоминаниям эмигрантской литературы, наиболее
яркимобразцомкоторых является «ЖизньАрсеньева» И. Бунина.
Жанр романа, к которому тяготеет на разных этапах Куприн, созданные им
крупные произведения, как и жанр рассказа, наиболее характерный для писателя,
отразили различные ступени творческого развития выдающегося представителя
русской предреволюционной литературы начиная с 90-х годов XIX века до 30-х
годов XX столетия.
Общая творческая эволюция Куприна нашла отражение и в языке его
произведений.
В ранний период Куприн отдал известную дань шаблонному языку массовой
журнальной и газетной литературы конца прошлого века, с ее пристрастием к
иностранным выражениям, к выхолощенным и обесцвеченным словам и оборотам.
Однако уже в конце 90-х годов, под влиянием более близкого общения с жизнью
народа, более настойчивой творческой учебы у классиков русской литературы, у
старших писателей-современников, и прежде всего у Чехова,. язык Куприна
становится более четким, ярким, точным и выразительным. Таким языком
написаны «Поединок», «Штабс-капитан Рыбников», «Гамбринус», «Изумруд»,
«Рекажизни» имногиедругиепроизведения.
БунинохарактеризовалязыкКупринакак «меткийибезизлишестващедрый».
Идействительно, Куприннебылколлекционеромредких, необычайныхслов, онне
перенасыщал ими своих произведений, как это делал нередко Лесков. «Он чует и
любит бытовые наслоения на русском языке, жаргоны, областные слова,
наречия»,. писал о Куприне К. Чуков-(*169)ский12. Но всегда языковая
«экзотика» принималась им в весьма умеренных дозах, никогда не уводя его,
особенновзрелыегоды, запределыхорошеголитературноговкуса.
Только когда точное, меткое и острое выражение, услышанное им в народе,
помогало уяснить ту или другую мысль, писатель вводил его в свое произведение.
Некоторые из этих выражений буквально десятками лет жили в творческом
сознании Куприна, прежде чем появились в том или ином рассказе. Так, например:
в самом начале 900-х годов, работая землемером в Зарайском уезде Рязанской
губернии, услышал Куприн поразившее его выражение «трутень безмедовый».
Впервые о нем он сообщает в письме Л. И. Елпатьевской (август 1901 года), ав
последнийразмынаходимеговрассказе «Бредень», написанномв1933 году.


Еще более долгий срок живет в памяти Куприна понравившееся ему выражение
«разноздрили» (в смысле разъединили). Услышанное впервые в раннем детстве во
время посещения Троице-Сергиевой лавры из уст монаха, посаженного за
провинности в монастырский карцер, оно не раз фигурирует в письмах Куприна (в
частности, в одном из писем 20-х годов к Репину), а в начале 30-х годов . в
автобиографическом очерке «У Троице-Сергия» Куприн красочно воссоздает
обстановкуиобстоятельства, прикоторых впервыеуслышалэтослово.
Двадцатого февраля 1910 года обращается Куприн в письме к Ф. Д. Батюшкову с
просьбой узнать по словарям значение слова «елань», а через восемнадцать лет,
уже в эмиграции, выпуская книгу рассказов, названную этим словом, дает ему
следующее развернутое поэтическое определение: «Конечно, не все знают, что
такое «елань». Это залив, загиб в глубоком сосновом лесу, где светло, зелено и
весело, где ландыши, грибы, певчие птицы и белки, где лепечет сладкий лесной
ручеек, где, подстройнымиелочкамитакприятнорастянутьсянамягкойтраве»13.
Вообще ни в чем, может быть, языковое мастерство писателя не выявилось с такой
широтой и многогранностью, как в его знаменитых описаниях природы. Десятки
(*170) раз живописал Куприн восходы, закаты, весну, лето, осень, зиму, но нигде
мы не найдем у него пейзажей, абсолютно похожих один на другой, нигде не
ограничивается он готовым набором оттенков и красок при изображении
вечноменяющейся, прекраснойищедройприроды.
Вот, например, как описывает Куприн в двух одновременно создававшихся
произведениях . рассказе «Черный туман» и повести «Поединок» . весенний
вечер. В первом случае . это весенний вечер в Петербурге, во втором . в
маленьком южном украинском городке: «Был ясный, задумчивый, ласковый вечер.
Тихие воды рек и каналов мирно дремали в своих берегах, отражая розовый и
лиловый свет погасавшего неба. Молодая, сероватая зелень, прибрежных ив и
черных столетних липтакнаивноитакрадостносмотреласьвводу».
«На западе за городом горела заря. Точно в жерло раскаленного, пылающего
жидким золотом вулкана сваливались тяжелые сизые облака и рдели кроваво-красными, и янтарными, и фиолетовыми огнями. Анадвулканом поднималось куполом
вверх, зеленеябирюзойиаквамарином, кроткоевечернеевесеннеенебо».
Если в первом случае перед нами скромный, блеклый городской петербургский
пейзаж и для изображения его достаточны обычные краски («розовый и лиловый
свет», «сероватая зелень»), то красота расточительного южного вечера,
воспринятого к тому же глазами мечтателя-романтика Ромашова, потребовала и


янтаря, ибюрюзы, иаквамарина.
И примеров такого богатства и многообразия красок в творчестве Куприна можно
найти великое множество. Это относится не только к природе. Причина . в глубоком интересе к жизни, в тщательном изучении ее, в стремлении передать богатство
окружающего мира. Куприн органически не мог (и в этом его замечательная
особенность как художника-реалиста) подгонять жизненные явления под заранее
созданные схемы, как это делал нередко, например его современник Леонид
Андреев. Изучая действительность, Куприн стремился стать не «над нею», не
«вышеее», авровеньснею.
Для каждого явления, увиденного десятки и сотни раз, он тщательно подыскивал
краски и, найдя их, не стремился во что бы то ни стало менять только ради чисто
зрительного эффекта. В этом смысле творческий метод Куприна был полярно
противоположен творческому (*171) методу импрессионистов, стремящихся
схватить и зафиксировать все «быстротекущее», «мимолетное», «зыбкое»,
«неуловимое». И в дальнейшем критическое отношение Куприна к зыбкости,
неопределенности в искусстве не изменилось. Так, в декабре 1906 года он в письме
кФ. Батюшкову, давая отрицательную оценку только что вышедшей книге
рассказов Бориса Зайцева, писал: «Читал я книжку Зайцева. Тонкое знание
природы, много нежных акварельных красок, но если залпом прочитать . не
остаетсяровноничего. Мелко»14.
Особую достоверность придает произведениям Куприна их точная
прикрепленность к определенным географическим пунктам. Если даже писатель и
не называет место действия некоторых своих рассказов, то читателю совершенно
ясно, что такое место на географической карте существует, что оно не выдумано
Куприным. Даже в полуфантастической повести «Звезда Соломона» места, в
которых происходят необыкновенные приключения ее героя, выписаны настолько
точно и реально, что не сомневаешься ни на минуту . Куприн бывал и в кабачке,
где развертывается первая сцена повести, и в старинном заброшенном имении,
кудазатемпереноситсядействие.
Не случайно в нашей печати появляются время от времени свидетельства
писателей и журналистов, побывавших в местах действия купринских повестей и
рассказов и установивших полное соответствие описаний Куприна подлинной
обстановке того времени. Такие свидетельства мы находим и во вступительной
статье К. Паустовского к шеститомному собранию сочинений писателя (о
рассказах «Гамбринус» и «Болото»), и в напечатанном в конце 40-х годов в


«Огоньке» очерке М. Поляновского «Курша»15 (рассказ «Мелюзга»), и в одной из
корреспонденциикиевскойгазеты «ПравдаУкраины»16 (повесть «Олеся»).
Со дня появления в печати первого рассказа Куприна прошло свыше восьмидесяти
лет, но за это время интерес к купринскомутворчествуне только не ослабевает, но,
особенно за последние годы, непрерывно растет. Выход рекордным, более чем
полумиллионным, тиражом собра-(*172)ния сочинении писателя . одно из
наглядныхтомудоказательств.
Что же обеспечило такую популярность творчеству Куприна, что делает его
произведенияисегоднянужнымичитателю?
Прежде всего Куприн никогда . и в этом замечательная, подлинно
демократическая особенность его творчества . не оставался равнодушным к
«маленьким людям». В лучших своих произведениях он был подлинным певцом
их, показывая богатый духовный мир этих людей, раскрывая присущее им
стремлениеклучшейжизни, ксвободе.
И Куприн верил в эту лучшую жизнь. Пусть он не знал путей к ее осуществлению,
пусть иногда она изображалась в его произведениях обедненно или попросту
неверно, но в том, что человек достоин лучшей доли и что он достигнет ее,
писатель не сомневался. Отсюда ярко выраженный оптимизм многих его
произведений, будь то фантастическая миниатюра о будущем . «Тост» или рассказ о разбуженном революцией бедном одесском музыканте Сашке .
«Гамбринус».
Оптимизм Куприна . одно из выражений того духовного здоровья, которое было
характерно для его дарования. Приветствуя в 1909 году своего друга и соратника
писателя-реалиста Н. Д. Телешова в день двадцатипятилетия его литературной
деятельности, Куприн отмечал, что чтит в нем «прекрасную душу и ясный и
здоровый талант, корни которого идут из той же родной земли, что вспоила нашу
единственную гордость . русскую литературу»17. Слова Куприна, обращенные к
Телешову, можно с полным и даже еще большим основанием применить к нему
самому. Прекрасная душа и ясный и здоровый талант . это определило все самое
лучшее, самое значительное в литературном наследии Куприна. За это и ценит
замечательногохудожникасовременныйсоветскийчитатель.
Более трех десятилетий прошло с того дня, как умер Александр Иванович Куприн.
Но жизнь Куприна-писателя будет продолжаться еще долгие, долгие годы. И глубоко прав был К. Паустовский, когда, откликаясь на годовщину смерти автора
«Поединка», писал: (*173) «Куприн так полно и так талантливо выразил себя в


своих книгах, что сегодняшняя дата . двадцатилетиесо дняего смерти . кажется
мненереальной, дажеискусственнойинадуманной.
Кто сказал, что Куприн умер? Жизнь писателя измеряется продолжительностью
любвикнемусостороныпотомков.
Куприн не умрет, пока человеческое сердце будет волноваться любовью, гневом,
радостью и зрелищем смертельно заманчивой земли, отведенной на нашудолю для
жизни.
Куприн не может умереть ни в памяти русских, ни в памяти многих людей –
представителей человечества, как не может умереть гневная сила его «Поединка»,
горькая прелесть «Гранатового браслета», потрясающая живописность его
«Листригонов», как не может умереть его страстная, умная и непосредственная
любовькчеловекуиксвоейроднойземле»18.


1«Петербургскаягазета», 1905, 4 августа.
2А. И. Куприн, Собр. соч. в 9-ти томах, т. 6, изд-во «Правда», М. 1964, стр. 361.
3«Должнылимолчатьпоэты?», «Журналжурналов», 1915, № 29, ноябрь.
4ПисьмокС. А. Венгеровуот17 января1917 г., ИРЛИ, ф. 377, ед.хр.1615.
5В последнее время вышла составленная Ф. И. Кулешовым содержательная книга
«А. И. Куприн о литературе» (Минск, 1969), а также появился целый ряд
публикаций, связанных с деятельностью Куприна-критика, принадлежащих Л. В.
Усенко (журнал «Дон» идругиеиздания).
6 МаркКриницкий "Какписатьрассказы", Женскийжурнал1927, №1, январь, стр. 5
7ПисьмоМ. Ф. Дороновичу, ЦГАЛИ, ф. 240, оп. 1, ед. хр. 133
8Об отношении Куприна к Толстому, помимо его известных печатных
высказываний, свидетельствуют также два неопубликованных письма к В. Г.
Черткову от 1912 и1913 годов. В первом Куприн просит дать возможность
ознакомиться с пометками, сделанными Толстым на его книге, во втором
благодарит Черткова за высокую оценку рассказа «Анафема», в котором он «хотел
сказатьбольшоеиважноеиоченьличное», ЦГАЛИ, ф. 552, оп. 1, ед. хр. 1392.
9См. Д. Н. Мамин-Сибиряк, Собр. соч. в10-ти томах, т. 10, изд-во «Правда», М.
1958, стр. 395.396.
10Это справедливо, даже если оставить в стороне задуманные, но не
осуществленные или осуществленные лишь частично романы Куприна
«Скорбящие и озлобленные» (90-е годы), «Нищие» и «Желтый монастырь» (900-е,
10-е годы). О замысле этих произведений довольно подробно рассказано в книге:



П. Н. ВерковА. И. Куприн, Изд-воАНСССР, М..Л. 1956.
11К слову сказать А. С. Мясников в своем послесловии к этой книге, определяя
жанр «Молоха», несколько раз назвал его романом и имел на это основание (см. А.
И. Куприн, Молох, «Библиотекарусскогоромана», Гослитиздат, М. 1949, стр. 79).
12К. Чуковский, ОтЧеховадонаших дней, СПб. 1908, стр. 79.
13А. И.Куприн, Елань. Рассказы, Белград, 1928.
14ОтделрукописейИРЛИ, ф. 115, оп. 3, ед. хр. 171.
15«Огонек», 1949, № 49, 4 декабря.


16

«ПравдаУкраины» (Киев), 1955, №113, 14 мая, стр. 3.
17ЦГАЛИ, ф. 499, оп. 2, ед. хр. 30.
18«ПамятиА. И. Куприва», «Пензенскаяправда», 1958, №172, 31августа.





Тем временем:

... “Джерри? Эй?” Повернувшись, он обнаружил ее на одной из дюн, что высилась над ним, — она осторожно шла в желтом бикини, глядя вниз, чтобы не наколоть босые ноги о жесткую траву; светловолосая, стройная, вся в веснушках, она казалась сейчас стыдливой девой песков, скрывавших ее от него. На вид плечи и грудь у нее были жаркие, а впадина спины — прохладная. Наверно, лежала на солнце. Ее широкоскулое, с заостренным подбородком лицо раскраснелось. — Эй! Как я рада, что ты приехал?! — Она слегка задыхалась, возбужденный голос ее звенел, и каждая фраза звучала вопросительно. — Жду тебя здесь, в дюнах, а вокруг носится орда диких полуголых мальчишек, мне стало так стра?ашно?! Мгновенно отбросив хиповые выражения, точно он стремился обойти нечто непередаваемое, смущающее, Джерри подчеркнуто вежливо сказал: — Храбрая ты моя бедняжечка. Каким опасностям я тебя подвергаю. Извини, что опоздал. Слушай. Мне ведь надо было купить вина, потом я пытался купить штопор, а эти абсолютные кретины, эти типы в занюханной деревенской лавчонке — их бы только Норману Рокуэллу рисовать — пытались всучить мне вместо штопора коловорот. — Коловорот? — Ну да. Это как скоба с ручкой, только без скобы. — Тебе, видно, совсем не жарко. — Ты же лежишь на солнце. Ты где? — Здесь, наверху?! Иди сюда. Прежде чем последовать ее призыву, Джерри присел, снял туфли и носки. Он был в городской одежде — в пиджаке и при галстуке — и нес бумажный пакет с бутылкой вина, словно дачник, возвращающийся домой с подарком. Салли расстелила свое красное с желтым клетчатое одеяло во впадине, где не было ничьих следов — лишь ее собственные. Джерри поискал глазами мальчишек и обнаружил их на некотором расстоянии в дюнах — они настороженно наблюдали за молодой парой, не поворачивая головы, точно чайки. А он бесстрашно, не таясь, посмотрел на них и прошептал Салли: — Они же совсем щенки и, похоже, невредные. Но может, ты хочешь уйти подальше в дюны? Он почувствовал, как она кивнула у его плеча, кивнула, будто сказала, как одна лишь она могла сказать, по?особому, быстро и резко дернув головой: “Да, да, да, да”; он ловил себя на том, что нередко, когда Салли и близко не было, подражал этой ее манере...

Джон Апдайк   
«Давай поженимся»





Александр Куприн:

«Слон»

«Штабс-капитан Рыбников»

«Пиратка»

«Последний из буржуев»

«Ночлег»


Все книги



Другие ресурсы сети:

Тургенев Иван Сергеевич

Толстой Лев Николаевич

Полный список электронных библиотек, созданных и поддерживаемых под эгидой Российской Литературной Сети представлен на страницах соответствующих разделов веб-сайта Rulib.net