Ночлег

Иногда он представлял себя известным путешественником вроде Пржевальского
или Елисеева. Он собирал экспедицию из отважных, закаленных в перенесении
трудов и опасностей авантюристов, которые трепетали перед одним его
взглядом. Он открывал неизведанные еще острова и земли и водружал на них
русский флаг. Имя его гремело по всему свету. Когда он возвращался в
Россию, ему устраивали шумные встречи. Женщины бросали ему цветы и в
восхищении шептали одна другой: "Вот он, вот тот, самый знаменитый!"
Иногда он воображал, что маневры уже окончились и он идет со своей ротой
на вольные работы к какому-нибудь помещику, баснословно богатому и
непременно с аристократическим именем. У помещика есть дочь - бледная,
задумчивая красавица. Светские кавалеры давно опротивели ей своей
бесцветной пустотой, и она с первого взгляда же влюбляется в простого
пехотного поручика, бедного и гордого, постоянно замкнутого в себе, "с
печатью разочарования на челе". Лунная ночь, свидание в старом запущенном
саду, пламенные признания в любви... "Нам необходимо расстаться, - говорит
мрачно Авилов, - ты богата, а я нищий, мы не будем никогда счастливы".
Помещичья дочь плачет у него на груди, он утешает ее. Из-за кустов
неожиданно появляется сам помещик, растроганный, со слезами на глазах.
"Дети мои, - говорит помещик, - я хочу, чтобы вы любили друг друга. Не
деньги, а истинная любовь приносит людям счастье". С этими словами он
благословляет влюбленных; все трое обнимаются и плачут. Через несколько
дней в приказе по полку товарищи с удивлением и завистью читают, что
поручик Авилов, рапортом за N таким-то, просит разрешения на вступление в
первый законный брак с девицею, княжною Зэт...
Порою фантазия так ярко рисовала ему эти сцены, что и дорога, и пыль, и
серые, однообразно шагающие ряды солдат переставали для него существовать.
Он шел с низко опущенной головой, с неопределенной улыбкой на губах, с
расширившимися и потемневшими неподвижными глазами. Несколько верст
уходили незаметно, и когда Авилов просыпался от своих грез, перед ним уже
расстилалась совершенно новая местность.
Вечерние тени удлинились. Солнце стояло над самой чертой земли,
окрашивая пыль в яркий пурпуровый цвет. Дорога пошла под гору. Далеко на
горизонте показались неясные очертания леса и жилых строений.
Навстречу отряду тянулся бесконечный крестьянский обоз. При приближении
солдат хохлы медленно, один за другим, сворачивали своих громадных, серых,
круторогих, ленивых волов с дороги и снимали шапки. Все они, как один,
были босиком, в широчайших холщовых штанах, в холщовых же рубахах. Из
расстегнутых воротов рубах выглядывали обнаженные шеи, темно-бронзовые от
загара и покрытые бесчисленными мелкими морщинами.