«Белый пудель»

Слышно было только, как жевали три
пары челюстей. Арто ел свою долю в сторонке, растянувшись на животе и
положив на хлеб обе передние лапы. Дедушка и Сергей поочередно макали в
соль спелые помидоры, из которых тек по их губам и рукам красный, как
кровь, сок, и заедали их сыром и хлебом. Насытившись, они напились воды,
подставляя под струю источника жестяную кружку. Вода была прозрачная,
прекрасная на вкус и такая холодная, что от нее кружка даже запотела
снаружи. Дневной жар и длинный путь изморили артистов, которые встали
сегодня чуть свет. У дедушки слипались глаза. Сергей зевал и потягивался.
- Что, братику, разве нам лечь поспать на минуточку? - спросил дедушка.
- Дай-ка я в последний раз водицы попью. Ух, хорошо! - крякнул он, отнимая
от кружки рот и тяжело переводя дыхание, между тем как светлые капли
бежали с его усов и бороды. - Если бы я был царем, все бы эту воду пил...
с утра бы до ночи! Арто, иси, сюда! Ну вот, бог напитал, никто не видал, а
кто и видел, тот не обидел... Ох-ох-хонюшки-и!
Старик и мальчик легли рядом на траве, подмостив под головы свои старые
пиджаки. Над их головами шумела темная листва корявых, раскидистых дубов.
Сквозь нее синело чистое голубое небо. Ручей, сбегавший с камня на камень,
журчал так однообразно и так вкрадчиво, точно завораживал кого-то своим
усыпительным лепетом. Дедушка некоторое время ворочался, кряхтел и говорил
что-то, но Сергею казалось, что голос его звучит из какой-то мягкой и
сонной дали, а слова были непонятны, как в сказке.
- Перво дело - куплю тебе костюм: розовое трико с золотом... туфли тоже
розовые, атласные... В Киеве, в Харькове или, например, скажем, в городе
Одессе - там, брат, во какие цирки!.. Фонарей видимо-невидимо... все
электричество горит... Народу, может быть, тысяч пять, а то и больше...
почему я знаю? Фамилию мы тебе сочиним непременно итальянскую. Что такая
за фамилия Естифеев или, скажем, Лодыжкин? Чепуха одна - нет никакого в
ней воображения. А мы тебя в афише запустим - Антонио или, например, тоже
хорошо - Энрико или Альфонзо...
Дальше мальчик ничего не слыхал. Нежная и сладкая дремота овладела им,
сковав и обессилив его тело. Заснул и дедушка, потерявший вдруг нить своих
любимых послеобеденных мыслей о блестящем цирковом будущем Сергея. Один
раз ему сквозь сон показалось, что Арто на кого-то рычит. На мгновение в
его затуманенной голове скользнуло полусознательное и тревожное
воспоминание о давешнем дворнике в розовой рубахе, но, разморенный сном,
усталостью и жарой, он не смог встать, а только лениво, с закрытыми
глазами, окликнул собаку:
- Арто... куда? Я т-тебя, бродяга!
Но мысли его тотчас же спутались и расплылись в тяжелых и бесформенных
видениях.
Разбудил дедушку голос Сергея.