Олеся — Страница 23

Но я с самого начала нашего
знакомства взял с нею такой серьезный, искренний и простой тон, что она
охотно принимала на бесконтрольную веру все мои рассказы. Иногда,
затрудняясь объяснить ей что-нибудь, слишком, по моему мнению, непонятное
для ее полудикарской головы (а иной раз и самому мне не совсем ясное), я
возражал на ее жадные вопросы: "Видишь ли... Я не сумею тебе этого
рассказать... Ты не поймешь меня".
Тогда она принималась меня умолять:
- Нет, пожалуйста, пожалуйста, я постараюсь... Вы хоть как-нибудь
скажите... хоть и непонятно...
Она принуждала меня пускаться в чудовищные сравнения, в самые дерзкие
примеры, и если я затруднялся подыскать выражение, она сама помогала мне
целым дождем нетерпеливых вопросов, вроде тех, которые мы предлагаем
заике, мучительно застрявшему на одном слове. И действительно, в конце
концов ее гибкий, подвижный ум и свежее воображение торжествовали над моим
педагогическим бессилием. Я поневоле убеждался, что для своей среды, для
своего воспитания (или, вернее сказать, отсутствия его) она обладала
изумительными способностями.
Однажды я вскользь упомянул что-то про Петербург. Олеся тотчас же
заинтересовалась:
- Что такое Петербург? Местечко?
- Нет, это не местечко; это самый большой русский город.
- Самый большой? Самый, самый, что ни на есть? И больше его нету? -
наивно пристала она ко мне.
- Ну да... Там все главное начальство живет... господа большие... Дома
там все каменные, деревянных нет.
- Уж, конечно, гораздо больше нашей Степани? - уверенно спросила Олеся.
- О да... немножко побольше... так, раз в пятьсот. Там такие есть дома,
в которых в каждом народу живет вдвое больше, чем во всей Степани.
- Ах, боже мой! Какие же это дома? - почти в испуге спросила Олеся.
Мне пришлось, по обыкновению, прибегнуть к сравнению.
- Ужасные дома. В пять, в шесть, а то и семь этажей. Видишь вот ту
сосну?
- Самую большую? Вижу.
- Так вот такие высокие дома. И сверху донизу набиты людьми. Живут эти
люди в маленьких конурках, точно птицы в клетках, человек по десяти в
каждой, так что всем и воздуху-то не хватает. А другие внизу живут, под
самой землей, в сырости и холоде; случается, что солнца у себя в комнате
круглый год не видят.
- Ну, уж я б ни за что не променяла своего леса на ваш город, - сказала
Олеся, покачав головой. - Я и в Степань-то приду на базар, так мне
противно сделается. Толкаются, шумят, бранятся... И такая меня тоска
возьмет за лесом, - так бы бросила все и без оглядки побежала... Бог с
ним, с городом вашим, не стала бы я там жить никогда.
- Ну, а если твой муж будет из города? - спросил я с легкой улыбкой.
Ее брови нахмурились, и тонкие ноздри дрогнули.
- Вот еще! - сказала она с пренебрежением.